Читать книгу "Лео Бокерия: «Влюблен в сердце». Истории от первого лица - Лео Бокерия"

уступил мне свое место наблюдателя, и врач-оператор машины «сердце-легкое».

– Сейчас будем останавливать сердце, чтобы можно было на нем работать, – говорит Лео Антонович.

Страшные все-таки слова – останавливать сердце! Оно пока сокращается, беззащитно открытое… Операционная сестра подает обыкновенную чайную ложку с зернистым сероватым льдом, и Лео Антонович обкладывает им сердце. Второй ассистент хрипящим отсосом убирает кровь и воду. Сердце постепенно замирает, остывает…

Боже мой! Что же это за крохотное сердечко! Больше всего оно напоминает не до конца раскрывшийся бутон розы – и живым своим бледно-розовым цветом, и формой. Оно сжимается и расслабляется все реже… Смотрю на экран дисплея. Зеленая линия сердечных сокращений почти выпрямилась, почти прямая… безжизненная линия… только редкие, редкие волны изредка пробегают. Остывающее сердце погружается в глубокий сон, подобный смерти.

Вместо сердца сейчас работает механика, вот эти бесшумно, гладко вертящиеся насосы машины «сердце-легкие», именно тут сейчас хранится маленькая, глубоко заснувшая жизнь. Постоянно хрипит отсос.

– Удаляем раствор, которым мы охладили и остановили сердце, – словно бы услышав меня, говорит Лео Антонович, – нельзя, чтобы он попадал в кровоток.

(Долгое молчание.)

– Это называется кардиоплегия, – остановка сердца, комбинированная, фармако-холодовая, – находит время объяснить ситуацию Лео Антонович. – Достигается она введением вот этого фармакологического раствора и наружного холода…

Заметьте, как хорошо нам Катя помогает. Это наша замечательная операционная сестра, у нее проблема какая? Она очень красивая, и никто из наших молодых специалистов не может к этому быть равнодушным. Ну, в конце концов это их личное дело, одна беда, своим вниманием они отвлекают Катю от работы. Она сердится, а они не понимают, удивляются: «В России столько миллиардеров, а ты, Катя, такая красивая. Зачем тебе работа?!»

У них тут диалог продолжается постоянно. Кто из докторов больше всех нравится нашим девушкам. До того доходит, что приходится мне вмешиваться и наводить порядок. Слава Богу, они меня все еще слушаются…

– Да нет никакого спора, Лео Антонович, – возражает первый ассистент Давид Беришвили. – Это Коба. Он у нас ведь еще и замечательный анестезиолог, грамотный. А ведь мы его не так давно тут, всего лет семь назад, поблизости, нашли, в лесу среди волчат. Научили разговаривать, постепенно к делу пристроили.

– Очень способный оказался, – поддерживает Лео Антонович, – неплохую диссертацию недавно написал. Я читал. Толковая!

– А когда защитится, он нас всех совсем задвинет, – продолжает Беришвили мрачно, – очень уж из него сила натуральная прет.

Анестезиолог Коба только улыбается и машет рукой. Он не спорит и не обижается, привык к подначкам хирургов… Катя тоже улыбается. Это даже под маской, закрывающей лицо до самых глаз, хорошо видно. И она тоже привыкла…

– В настоящее время у нас подключен аппарат искусственного кровообращения, – переводит разговор на серьезную тему Лео Антонович, – этой сложной техникой у нас замечательная женщина командует. Она вам расскажет, что это за аппарат, благодаря которому мы можем делать сложные операции, надолго отключая сердце. Это интересно. Она прекрасный специалист, заведует лабораторией. Зовут ее Татьяна Борисовна Аверина…

– Вот он перед нами – аппарат искусственного кровообращения, без которого невозможно проведение операций на открытом сердце, – начинает Татьяна Борисовна. – Немцы называют этот аппарат сердечно-легочной машиной, что очень точно выражает его функцию. Изобретателем первого аппарата искусственного кровообращения – автожектора – является советский физиолог Сергей Сергеевич Брюхоненко. Все современные аппараты – это, по сути, различные усовершенствованные модификации его изобретения. В 1925 году он свой автожектор успешно испытал, но только через сорок лет, в 1965 году, был награжден Ленинской премией…

– Через пять лет после смерти! – добавляет Лео Антонович с досадой, – вот кто истинно достоин Нобелевской премии по медицине!

– Безусловно, – подтверждает Татьяна Борисовна, – невозможно даже приблизительно посчитать, сколько жизней спасено с его помощью за эти годы. Теперь автожектор превратился в такую вот совершенную машину с большим количеством блоков, электронного контроля и безопасности. Это очень надежный аппарат. На время операции машина замещает функцию сердца и легких.

Вращающиеся детали, электроника, различные приборы и дисплеи – это механический блок. Его главная часть – артериальная помпа, которая работает сейчас с полными объемными скоростями, но может работать во вспомогательном режиме, то есть параллельно с работающим сердцем, поддерживая или облегчая его деятельность. Такая работа и нам предстоит, когда сердце пациента начинает постепенно подключаться к самостоятельной работе.

Основная часть аппарата – роликовый насос. При остановленном сердце он разносит кровь по всему организму, а эта часть физиологического блока замещает легкие. Сюда поступает кровь, идущая от пациента, в ней мало кислорода и высокое содержание СО2. Здесь у нас она проходит через газопроницаемую мембрану, где насыщается кислородом, тут же из нее удаляется углекислота. Затем вот по этой магистрали очищенная и насыщенная кислородом кровь с нормальным содержанием СО2 поступает в восходящую аорту и организм пациента. Вот основное, что должен делать аппарат искусственного кровообращения. Кажется, все очень просто, но для того, чтобы все это стало работать надежно и уверенно, потребовались десятки и десятки лет.

Лео Антонович берет из рук операционной сестры большие пружинящие ножницы с крохотными, едва видными лезвиями на конце.

– Вот мы разрезали аорту, которая отходила не от своего места, и будем теперь пристраивать ее на новое место, – говорит он. – Катя, скальпель…

(Долгое молчание, сосредоточенная работа.)

– Иглу…

Катя подает едва видную, искоркой мелькнувшую согнутую полумесяцем хирургическую иглу, за которой тянется синяя паутинка нити. Лео Антонович зажимает искорку концом пинцета и начинает шить, прокалывая иглой краешек сосуда и поднимая иглу вверх. Нитку ловко подхватывает ассистент. Так они идут стежок за стежком, шьют и режут, режут и шьют. Эта невесомая и почти невидимая ювелирная работа продолжается долго. Бесконечно, как мне кажется.

Только тихие команды слышны, после которых меняются в руках хирургов инструменты. Что-то завораживающее в этом напряженном безмолвном процессе…

– Вообще эта операция относится в высшей категории сложности, – говорит Лео Антонович как бы между прочим.

– Без операции они жить не смогут? – вспоминаю я наш разговор в коридоре.

– Да, без операции такие детишки недолго живут, – подтверждает Лео Антонович.

«Конечно, высшая категория, когда сразу столько несовместимых с жизнью пороков собирается в одном маленьком сердечке, – думаю я. – И даже неспециалисту понятно, что эта операция мало чем отличается по сложности от пересадки сердца. Просто здесь не все сердце заменяется, меняются местами сосуды, отрезаются в одном месте и пришиваются в другом. Да разве не то же самое проходится делать с сердцем донора, при пересадке?»

(Долгое, долгое молчание.)

Изредка Бокерия и Беришвили тихо переговариваются, мне трудно понять о чем. Зато я вижу, как точно, как безошибочно и удобно для