Читать книгу "Зверь - Ане Риэль"

стояла на небольшом холме и чуть не светилась белым в ярких лучах солнца. Так она и стояла, день изо дня, с узкими окошками и тяжелой дверью, и смотрела на детей Господних как вечно удивленное привидение.

Мужичок в привидения не верил.

Его подход к жизни был гораздо более вещественным. Кроме того, он немало повидал.

Разглядев вдалеке рыночную площадь, чужак довольно что-то проворчал и встряхнул вожжами, подгоняя лошадь вперед.

Об имени

Мирко пробовал научить меня читать. Давно это было. Каждый день он заставлял меня смотреть в книгу и слушать рассказы о буквах. Честно говоря, мне было почти все равно, что там написано, интереснее было слушать.

– Иди сюда, Леон, – звал он. Тогда он все время называл меня Леон. – Это что за слово? Попробуй произнести по буквам.

И я пытался запомнить, как называются буквы, какие звуки они обозначают. В основном ради Мирко – он так радовался, если мне удавалось что-то запомнить. Иногда у меня получалось произнести слово по слогам или даже прочитать короткое предложение, но я тут же все забывал. Мне казалось, что там слишком много разных букв и они будто одинаковые… Лучше всего я помню букву S, она похожа на змею и внешне, и звуком. Может, еще потому, что Мирко рассказывал, что у того парня из комикса на груди была большая S. Я забыл, почему.

Однажды Мирко сидел с ручкой и бумажкой на коленях. Он собирался научить меня писать! Не самая хорошая идея – у меня для ручки слишком толстые пальцы. Я разбрызгивал чернила во все стороны, и когда я попытался написать букву, как он меня просил, вышла только еще одна большая клякса. Наконец, он сдался, слава богу. Задача становилась опасной.

Недавно он принялся говорить об одной из книг той поры. Я спросил, почему он стал называть меня Додо, а не Леон. Забыл, откуда взялось это имя.

– Из книжечки, которую мы нашли на свалке, – сказал он. – Там были рисунки вымерших животных, подписанные на английском. Я хотел попробовать обучить тебя английскому. Неужели ты совсем не помнишь?

– Ну-у-у, что-то помню, – сказал я. Я смутно вспоминал какую-то книжицу с картинками животных.

– Тебе там особенно понравилась одна картинка. Большая причудливая птица с толстым клювом и коротким растрепанным хвостом.

– Точно, вспомнил! Этот хвост казался таким мягким. А птицу звали Додо.

– Именно. Мы тогда как раз начали подыскивать тебе другое имя, но ты отвергал все обычные, которые я предлагал. Единственное, на что ты готов был отзываться, это «Мирко», но оно не годилось. А потом я спросил, можно ли звать тебя «Додо», как птицу. «Додо» – это легко.

– А я сразу же согласился?

– Не совсем. Ты подумал и спросил, опасная ли это была птица, потому что ты не хочешь, чтобы тебя называли, как опасного зверя. Я рассказал, что дронт был абсолютно миролюбив и к тому же не мог сделать ничего дурного, ведь давно вымер. И тогда ты согласился. Так ты и стал Додо.

Только намного позже Мирко рассказал, что дронт совсем не умел летать. Жаль, как по мне. Знай я это, я бы лучше назвался Шмелем. Но мы уже вроде привыкли к Додо.

Десятая заповедь

Однажды Даника зашла к Мирко в хлев. Карл как раз уехал с огромным грузом. К счастью, он никогда не предлагал Мирко составить ему компанию. А тот и представить себе не мог ничего страшнее, чем несколько часов на козлах повозки бок о бок с этим мужланом.

Мирко как раз выгребал навоз, когда Даника появилась в дверях хлева. Леон ковылял рядом с ней своей шаткой походкой и крепко держал маму за руку – или она его. Малышу было уже три года, и вырос он необычайно большим и сильным. Отличия Леона от других детей они никогда не обсуждали. Даника должна была первая об этом заговорить.

В другой руке Леон сжимал маленькую фигурку из дерева, которую вырезал Мирко. Не мог же он забыть про день рождения мальчика. Насчет родителей Мирко не был столь уверен, потому что Даника немного странно улыбалась, когда он поздравил Леона и вручил подарок. Он отлично знал, что деревянная птичка едва ли долго продержится в крепких пальцах Леона, и все равно очень старался, вырезая ее. Может, чтобы произвести впечатление на маму.

– Какая красивая птичка! – сказала она. – Мирко, неужели ты сам ее сделал?

Тут Леон выронил птичку. Игрушка упала на пол, и одно крыло сразу сломалось. Мальчик не обратил внимания на потерю, зато радостно заулыбался при виде подросшего ягненка, то забегавшего в ворота, то уносившегося обратно к склону. Шаловливый ягненок, видимо, никак не мог принять решение.

Даника тоже посмеялась. Она выглядела красиво, когда стояла под солнечными лучами, проникавшими через окна хлева. Мирко посмотрел на маленькую темную дырочку в верхнем ряду зубов, где не хватало одного. Его старший брат как-то сказал, что у этой Даники отменная задница, но не хватает зуба, а это уродство. В тот день Мирко хотелось выбить брату зубы. Или хотя бы надавать по заднице.

Мирко любил каждую черту, которую видел сейчас, даже несовершенную улыбку. Даже спутанные тусклые волосы и немытые руки. Ему так хотелось что-нибудь для нее сделать. Искупать. Причесать. Спасти.

– Тут все хорошо? – Она обернулась к Мирко раньше, чем тот успел собраться.

Он кивнул излишне рьяно.

– Да, я почти закончил чистить. Потом пойду чинить изгородь.

Голос у него стал очень мелодичным. Он звучал глубоко, хотя, к сожалению, до голоса Карла недотягивал.

– Это где?

– В поле за амбаром. Просто столб надо выправить.

Он ощущал приятную уверенность в себе.

– Ты всегда так хорошо помогал, Мирко, – она улыбнулась. – Уже несколько лет прошло. Я очень ценю то, что ты неизменно приходишь. Я хочу, чтобы ты это знал.

Мирко почувствовал, что у него горят уши и щеки. В них он никогда не мог быть уверен.

– Спасибо, – сказал он, пожалуй, слишком тихо. – Мне приятно здесь быть.

– Заберешь мешок картофеля и курицу домой для родителей. И еще шерсти для матери. Я отложила.

Он кивнул, толком не зная, продолжать ему работать или так и стоять с вилами в руках. Между зубцами застряло довольно много навоза, и ему придется снимать его собственным башмаком. Зрелище не самое приятное.

Если не считать то и дело заскакивающего ягненка, все животные были на выгуле. Только ласточки летали под крышей темными тенями.

Все это