Читать книгу "Неоконченное путешествие - Перси Харрисон Фосетт"

его, делать себе лодку и перевозить каучук на пункт сбора.

Дело идет к тому, что все леса страны, не затопляемые во время разливов рек, будут заселены цивилизованными людьми, а свистки локомотива и жужжание аэропланов раздадутся там, где раньше можно было слышать лишь мириады насекомых. Лес сам по себе не является источником болезней, они распространяются из мест скопления цивилизованных поселенцев, там, где грубое потворство своим желаниям влечет за собой большую часть заболеваний. Не зараженные поселенцами, коренные жители обладают прекрасным здоровьем, и, разумеется, они не стали бы избирать для себя таких мест, где жить неудобно, а земля непродуктивна.

Выше Кобихи, около Порто-Карлоса, на северном берегу реки имеются выходы нефти, черной, густой, но негорючей. Где-то в районе между рекой Пурус и Чако в будущем могут быть найдены большие ее запасы[40].

Мы жаждали новостей из внешнего мира и ожидали найти в Кобихе газеты с родины, которые пачками пересылались из Риберальты. Почта действительно пришла, но, увы, все наши газеты были съедены казенными мулами. Мне было известно, что мальтийские козлы существуют главным образом за счет бумажных остатков, но я никогда не думал, что мулы могут пасть так низко. Мы были вынуждены принять такое объяснение. Сомневаться в правдивости почтовых служащих не приходилось, а мулы не могли опровергнуть предъявленного им обвинения.

Период вынужденного безделья и ужасно однообразного существования кончился с появлением немца Келлера, хозяина большого баркаса, прибывшего из Манаоса. Он был заядлый шахматист, и большую часть времени мы проводили вместе, склонившись над шахматной доской. Келлер сказал мне, что на перевозке грузов между Манаусом и верховьями Акри можно было заработать до 24 фунтов с тонны, а вывоз каучука оплачивался по 30 фунтов за тонну. Неудивительно, что владельцы баркасов готовы были рисковать как угодно, и мостовые в разгар торгового сезона были вымощены золотом.

Глава восьмая

Река зла

Бателон обогнул лесистую излучину реки, и вдруг с носа лодки раздался удивленный крик. Я поднял голову. Около берега, ярдах в двухстах впереди, стоял океанский пароход.

— Идите-ка сюда! — позвал я Дэна и Чалмерса, которые о чем-то спорили между собой, сидя под навесом. — Такое вы не часто увидите.

Они вылезли на палубу и стали как вкопанные, раскрыв рты от удивления.

Это было сравнительно небольшое судно, водоизмещением, быть может, в тысячу тонн, но в эту минуту оно казалось огромнее «Мавритании», величественнее «Олимпика», так неожиданна была эта встреча. Мы едва могли поверить своим глазам. Казалось невероятным, что можно увидеть настоящий океанский пароход — судно из совершенно другого мира — здесь, в самом сердце континента, у стены первобытного леса, с одной стороны отделенного от океана подпирающими небо Кордильерами, с другой — речным путем протяженностью в тысячу шестьсот миль! Его черный корпус и желтая закоптелая надстройка были испещрены полосами ржавчины; его борт на целых восемь футов поднимался над поверхностью воды; высокая тонкая черная труба не исторгала дыма, но воздух над ней дрожал от горячих газов, выходящих из топок. Судно стояло, слегка накренившись в сторону берега, так что клотики его невысоких мачт почти касались густой листвы деревьев, росших у самой воды.

Проплывая мимо, мы прочли на носу судна его название — «Антонина», выведенное потускневшими буквами. На палубу ниже капитанского мостика вышел полуголый стюард, вылил за борт ведро помоев и, завидя лодку, выпрямился, разглядывая нас; это был маленький человек с копной волос цвета пакли, впалой грудью и узкими плечами. Больше на корабле никого не было видно, не было заметно и движения на берегу, но, правда, в это время европейцы обычно завтракают. Грязные парусиновые виндзейлеры были натянуты над вентиляторами котельного отделения, а из открытых люков торчали воздухозаборники. На корме мы снова увидели надпись «Антонина, Гамбург», а внизу показалась лопасть единственного винта.

— Ха! — воскликнул Дэн. — Как насчет того, чтоб подняться на борт и выпить пива? Держу пари, у них есть настоящее немецкое пиво, свежее, прямо из бочки.

Но было уже поздно. Течение пронесло нас мимо судна, а возвращаться было трудно. Нам следовало подумать об этом раньше, вместо того чтобы стоять дураками и глазеть на пароход!

— Интересно, что они тут делают? — пробормотал Чалмерс.

— Каучук, — сказал Дэн. — Они пришли за каучуком. Возможно, привезли с собой машины и контрабанду. Подумать только — в такую даль на таком судне!

Эта встреча поразила и меня. Пароходы еще показывались от случая к случаю на Мадейре, но никто из нас не ожидал увидеть пароход на Акри. Его присутствие доказывало, что река судоходна, во всяком случае до этого места.

Мы находились в нескольких милях от Шапури — самого южного бразильского селения на Акри. Покинув Кобиху, мы вступили на бразильскую территорию и сразу ощутили разницу по сравнению с Боливией — барраки были в прекрасном состоянии, дома построены прочно, владельцы их преуспевали. После Кобихи Шапури казался роскошным местом, ибо мог похвастаться отелем — своеобразным, конечно, день пребывания в котором стоил четырнадцать шиллингов, включая услуги, что ввиду цен, существовавших на реках, было отнюдь не слишком дорого.

Так же как и в боливийских поселениях, алкоголизм и болезни были здесь обыкновенным явлением. Головорезы Акри сделали Шапури местом своих развлечений, и тут зачастую было жарко не только в прямом смысле этого слова. Среди всех нас Дэн был франтом, и жалованье, которое он получил в Кобихе, он истратил на приобретение нового костюма, позолоченной цепочки для часов и пары ужасающих желтых ботинок на высоких каблуках с резинками сбоку. Как он умудрился не обратить на себя внимание бандитов, не знаю; эти молодчики были способны на все и уж наверняка не отказались бы погулять часок-другой за его счет. В этих прибрежных деревнях собираются самые темные личности Бразилии. Местные головорезы не гнушаются нападать на centros, воруют каучук и удирают с ним, прежде чем сборщик обнаружит пропажу. Реализовать каучук ниже по реке легче легкого. Они искусники по части обращения с револьвером и ножом и без всякого зазрения совести готовы пустить их в ход. Ни один простой человек не осмелится встать им поперек пути.

Встреча с пароходом была для нас отрадным проблеском цивилизации, однако мы спустились с заоблачных вершин, как только начали заглядывать в барраки на реке. В одной из них ежегодная смертность среди рабочих достигала двадцати пяти процентов. В другой все мулы пали от какой-то непонятной болезни — если б они умерли, объевшись газетами, это