Читать книгу "Ревизор: возвращение в СССР 2 - Серж Винтеркей"

койку сестры в бабушкиной спальне и почти сразу провалился в тревожный сон.

Глава 13

Воскресенье, 21.02.71 г. Дома у Домрацких — Ивлевых

Я проснулся от того, что меня трясли за плечо. Не сразу включившись в действительность, я резко вскочил, испуганно дико озираясь вокруг.

— Спокойней, чего подскакиваешь, — сказала бабушка, — без пятнадцати шесть уже, ты в баню собирался идти.

— Спасибо, — поблагодарил я ее и потопал умываться. Плохо под вечер спать, голова дурная потом.

В кухне за столом сидели Эмма и мама. Я налил себе чаю и сел рядом.

— Ну, что, Эмма, завтра маман твоя приезжает, — напомнил я. — Настроилась на встречу?

Девчонка побледнела, но, когда она подняла на меня глаза, я увидел в них дерзость и решительность. Я не смог скрыть улыбки. Молодцы мои бабоньки, вправили ей мозги.

— Пусть приезжает, — сказала она. — Я хоть в школу ходить буду.

— Соскучилась? — поддержал разговор я.

— В школе хорошо, за меня взрослые всё решают, — задумчиво сказала она. — А дома я — взрослый и сама за всё отвечаю. Это так тяжело.

— Ничего, Эм. Так будет не всегда, — попытался я успокоить её. А сам крепко задумался: как нам с Германом завтра с её маман разговаривать? Какими словами?..

Но будем решать проблемы по мере их поступления. Сегодня у нас по плану — баня. Который час? Я взглянул на ходики.

— О, скоро шесть, — я встал из-за стола. — Ба, собрала что мне в баню взять?

Она показала мне на матерчатую синюю сетку, висящую на ручке входной двери. Я заглянул в неё и обнаружил там пластмассовую мыльницу, длинную мочалку из люффы, бельё, завёрнутое в полотенце и сланцы.

— Ты ещё что-то про расчёску говорила, — напомнил я. — Какую можно взять?

— Возьми эту, — показала она на общую расчёску на полочке возле умывальника, — не потеряй только.

Бабушка положила на стол 10 копеек.

— Это билет столько стоит? — уточнил я. — Это только за вход? В оплату ещё что-то входит?

— Тазик входит, — ответила, усмехнувшись, бабушка.

Эмма вертела головой глядя то на меня, то на бабушку, пытаясь понять, что происходит.

— Ты как будто первый раз в баню идёшь, — в конце концов сказала она.

— Почему? — спросил я.

— Ерунду всякую спрашиваешь.

— Ну и что? За спрос денег не берут. Может, я так просто, поговорить.

Тут в сенях хлопнула дверь, и почти сразу в хату заглянул Славка.

— Всем привет. Ты готов? — спросил он меня.

— Готов, кажется.

— Давай, выходи. Я тебя на улице жду, — велел он мне, а сам глаз не сводил с Эммы.

Я постоял немного в сенях, выбирая, что надеть, бушлат или куртку, наконец, выбрал куртку и вышел из дома.

— Ну веди, — сказал я, предвкушая горячую воду и парилочку.

Мы вышли на Ленина, прошли мимо Юлькиного дома, прошли Площадь и вот она баня. Пять минут неспешным шагом. Обычное одноэтажное кирпичное здание. У дверей вывеска: Городская баня № 1. У входа очередь, человек десять: мужчины, женщины, дети. Мы пристроились в конец.

Когда мы попали внутрь, выяснилось, что там очередь продолжалась через весь холл к окошку кассы.

— Воскресенье, народу много, — шепнул мне на ухо Славка.

Система там была простая: сколько народу вышло, столько же зашло. Мужчина вышел — мужчина зашёл. Женщина вышла — женщина вошла. Женщину с ребёнком считали за одного человека.

— А если нет очереди, тогда как? — спросил я Славку.

— Подходишь к кассе, даёшь деньги. Если мест нет, тебе скажут, подождёшь немного.

Мы попали в раздевалку где-то через полчаса. Как я заметил, у мужчин очередь шла быстрее.

Мы предъявили при входе в раздевалку маленькие билетики, похожие на автобусные из механических касс, где бросали монетки и крутили ручку. Нам выдали два овальных оцинкованных таза.

Помещение раздевалки было с высоким потолком, на полу коричневая потёртая плитка.

В раздевалке шкафчиков не было, были деревянные скамьи с высокими спинками и сплошными высокими подлокотниками, которые, скорее, служили разделителями между скамьями. Скамьи стояли сплошной стеной в два ряда напротив друг друга и загораживали окна с одной стороны. На спинке каждой скамьи было по два крючка для одежды и небольшое зеркало, только голову видно.

Я сначала удивился: неужели не воруют? Но потом заметил, что пожилая техничка со шваброй в руках стоит посередине прохода между скамьями и не собирается никуда выходить, зорко следя за вверенным ей помещением.

— Она что, так и будет тут стоять? — спросил я Славку. Спросил тихо, как я думал. Но техничка услышала и посмотрела на меня так, что мне захотелось стать невидимкой.

— Раздевайся! Чё я там не видела? — громко, на всю раздевалку, заявила она.

Блин. Так и импотентом можно стать.

Я спрятался за Славкой и начал раздеваться.

— Интересно, — ворчал я. — сколько бы продержался в живых какой-нибудь дед, если бы зашёл в женскую раздевалку и сказал: «Бабы, тихо! Что я там у вас не видел?»

— Секунды две, может, если повезет, — хохотнул парень чуть в стороне от нас.

Я, раздевшись, надел сланцы, взял мыльницу и мочалку и двинулся в моечную, как было написано над дверью. На другой двери, в стороне, было написано туалет.

Ну, вход в парилку, скорее всего, из моечной, решил я и, в надежде испытать банное удовольствие, открыл дверь в моечную.

Мама дорогая! Роди меня обратно.

Я стоял в дверях, открыв рот, до тех пор, пока Славка не протолкнул меня внутрь.

Всю моечную заполнял густой влажный пар. Стены и полы были выложены разнородной плиткой. Когда-то белый потолок был весь в чёрных разводах.

Славка прошёл к ближайшей свободной бетонной скамье, занял её своей мыльницей и мочалкой и пошёл со своим тазом к двум кранам над бетонной тумбой. На стене рядом с кранами огромные буквы Х и Г.

Славка набрал в таз немного кипятка и плеснул на скамью, которую занял. Потом набрал полный таз воды, смешивая холодную и горячую. Поставив таз на скамью, он достал мыло, намочил в тазу голову и стал намыливать.

Я опомнился, только когда Славка вылил на себя целый таз воды, смывая мыло с головы и пошёл опять к кранам за водой.

Ну, что же. Горячая вода в неограниченном количестве — это уже хорошо.

Я сразу понял, что нет тут никакой парилки. Тут даже душа нет. Сперва я почувствовал разочарование, но ровно до тех пор, пока не вылил на себя первый таз горячей воды.

Какой же это кайф — горячая вода на весь рост. Я не замечал и не ценил такие «пустяки», живя в