Читать книгу "Любовь без розовых соплей - Алена Нефедова"

— И сюда поцелую, и туда поцелую, и везде зацелую, любить всю ночь буду.

Я помню, что за стойкой регистрации вип-зала меня обслуживала хорошенькая молоденькая девчушка, тоненькая и хрупкая, как тростинка. От нее помощи я точно не дождусь, разве что охрану вызовет. Мне хочется закричать от нелепости происходящего в зоне для привилегированных клиентов, от стыда и одновременно ощущения гадливости, но я лишь мычу, пытаясь вскочить с чертова низкого диванчика.

И в этот момент мужские пальцы сами разжимаются, а я, не удержавшись, заваливаюсь на бок и вижу, как Данил вздергивает с дивана горячего джигита и молча с небольшим размахом бьет того головой в нос. Лицо пьяного пассажира моментально заливает кровью, он визжит, хватаясь ладонями за поврежденный орган, а к нашей группке с криками подбегает охрана — ну надо же, так значит вы здесь все же есть? Только где же вы были, когда ко мне так внаглую приставал этот пьяный подонок?

— Я тебя найду! Найду и убью! Тебе в этом городе места мало будет! Не только в городе! В стране! Да вообще на планете! Посадите его в тюрьму, только там живой останется! Вэй, мама, и там убью, не будь я Тигран Аянян!

Охрана скручивает Данилу руки за спиной, не обращая внимания на то, что у него тоже рассечена бровь, кровь с которой тонким ручейком скатывается по щеке на воротник светлой офисной рубашки под строгим деловым костюмом. Так вы еще теперь пытаетесь взвалить вину за драку на моего Данила? Ну уж нет! Хрен вам!

— Ах вы ж сучьи дети, уроды недоделанные, придурки вонючие! Я вам такой скандал этому занюханному аэропортику устрою, вы меня на всю жизнь запомните! Да я вам пассажиропоток в два раза сокращу! Ни один иностранец с проекта больше не воспользуется вашими услугами. Да я до совета акционеров дойду, чтобы даже грузовые потоки вам завернули! Да я выясню фамилии всех до единого, кто сегодня в вашем тошниловском ресторане этому гандону наливал, и всех, кто недосмотрел за этим свиньей! Да вы пойдете все заборы красить в вашей вонючей дыре, придурки слепые…

Почему я все это воплю на английском? Да хрен меня знает. С перепугу?

Видевшая сцену приставания молоденькая девочка за стойкой ресепшена, очевидно, в силу женской солидарности — возможно, джигит и ее успел достать до печенок — вдруг подхватывает мой англоязычный монолог и начинает, тарахтя и захлебываясь, переводить его на русский, добавляя от себя подробности моего статуса и положения.

— Ребят, ребят, вы что, это жена председателя совета акционеров южной строительной компании, которая тут трубопровод тянет. Если бы не они, наш аэропорт до сих пор оставался бы запасным приемником, только летом работающим. К ней нетрезвый пассажир пристал, а это ее секьюрити. Она иностранка, вы что, хотите международный скандал спровоцировать? — девулька всплескивает руками, умудрившись незаметно для бравых ребят подмигнуть мне. — Да она если своему мужу пожалуется, вас даже дворниками потом на работу не возьмут. Вы лучше пострадавшего господина Аяняна в медпункт проводите, чтобы ему первую помощь оказали. А я пока подготовлю записи с камеры видеонаблюдения, чтобы ни у кого никаких вопросов не возникало кто когда и к кому первый подошел и приставать начал.

— Иностранка, говоришь?

— Секьюрити, говоришь?

— А ты их документы проверила?

— А как бы я их на рейс зарегистрировала?

Ох, девочка, как бы у тебя из-за нас проблем не было.

Джигит в белом, теперь уже с кровавыми бурыми потеками, услышав мой пламенный спич на непонятном ему языке и перевод про иностранку и ее секьюрити и международный скандал, подсдулся с угрозами и теперь только причитает и всхлипывает. Охранники, козырнув, отпускают Данила и провожают в медпункт пострадавшего пылкого южанина. А девочка, разрулив ситуацию, выдыхает и шепотом извиняется перед нами:

— Вы простите, я даже не сразу поняла, что он к вам пристает. Это племянник нашего генерального директора, вот он и чувствует тут себя слишком вольготно. А ребята из охраны не разобрались сначала. Решили, что вы с ним тут, летите вместе. Простите еще раз. Давайте я вам кофе принесу.

— Лучше холодной воды. И перекись, если есть, — впервые разлепляет губы Данил.

— Ой, вы тоже пострадали? Может, в медпункт? Пойдемте, провожу.

— Не надо, пустяки. Если нет перекиси, просто салфеток дайте побольше и холодную воду. Целую бутылку.

Девушка стремглав уносится, а я на трясущихся ногах подхожу к своему… хм… секьюрити и, закусывая губу, чтобы позорно не захлюпать носом, убираю с его лба испачканные в крови волосы.

— Что ж тебя твой могущественный «муж-иностранец» без охраны отпускает? Ведь и правда — украдут, увезут, замуж возьмут, маму не спросят, — передразнивая кавказский акцент, цитирует он дебила в белом.

— Больно?

— Я твердолобый. Только кожа лопнула. Пустяки. Зарастет. А вот у тебя опять с одеждой непорядок. Каждый раз, когда мы встречаемся, она сама с тебя сползает, — хищно усмехается он, кивая на плечо.

Я опускаю взгляд и вижу, что чертов свитерок действительно разошелся по шву, и в прореху прекрасно видна грудь в нежных кружевах. И сосок снова с готовностью боевого пистолета торчит, натягивая прозрачную ткань.

Мои одежда и тело, очевидно, чувствуют мои истинные желания лучше мозгов при каждой встрече с тобой, парень-гроза.

Вот только мне теперь эти непогоды категорически противопоказаны.

Я просто боюсь, что сломаюсь окончательно.

Глава 24

Я благодарю всех богов, что рейсы у нас с Данилом разные. Потому что физически не могу находиться рядом с ним в одном помещении. Мысли путаются, а там, где у приличных людей находится сердце, что-то колотится, рвется и ноет-ноет... И по идее, ничего такого не должно быть — ведь у стерв нет не только стыда и совести, но и сердца.

Но у меня там болит, вернее, давит могильным холодом.

— Шампанского для вас?

Первый класс, оплаченный кредиткой Шона, не подводит, встречая широченным удобными креслами и преувеличенно любезными стюардами.

— Спасибо, не надо. И обедать я тоже не буду. Можно мне подушку и плед, пожалуйста?

Я закутываюсь в мягкую ткань, пахнущую специфическим ароматом самолетного нутра, и закрываю глаза.

Чувства, вас нет.

Вам нет места в этом теле.

В этом куске плоти вам не рады.

Здесь должен царить лишь один разум, холодный расчет и голая жажда наживы и власти.

— Как вы думаете, о какую проблему спотыкаются и в конце концов разбиваются девяносто процентов официальных да и неофициальных браков?

— Быт?

— Деньги?

— Секс?

Володя важно кивает, слушая выкрики из зала.

— Все названное — лишь верхушка айсберга, — снисходительно усмехается он. — Самая главная проблема в отношениях в паре — проблема власти. Да-да, именно так. Не насмехайтесь. К чьей маме сегодня едем? Чьим друзьям отдадим предпочтение, если в один день позвали в гости друзья обоих партнеров? Кто сегодня выбирает, что нам смотреть? У кого контрольный пакет акций? Кто будет воспитывать детей? Кто пойдет выносить мусор? Кто уступит первым? У кого кишка тоньше? — он, прищурившись, обводит притихших слушателей взглядом и снова усмехается. — И не говорите мне, что этого не было, нет или не будет в вашей семье, в семье ваших родителей или в семьях ваших знакомых. Самые кровопролитные столкновения интересов двух взрослых людей в браке всегда происходят именно на этой почве. Потому что даже самый излюбленный манипулятивный прием в виде вопроса «Ты меня любишь?» на самом деле расшифровывается очень просто — Кто. Тут. Главный? Ну и, конечно, кто главный, тот и распоряжается ресурсами — деньгами, сексом, и устанавливает правила поведения в быту.