Читать книгу "Испытание медными трубами - Мария Метлицкая"

Пропадать у Борьки было почти счастьем – всегда было пожрать и выпить, спасибо тете Хае. Квартира в центре. Мозг никто не выносит. Жарили картошечку на огромной старой сковородке. Вспарывали банку балтийской килечки и разрезали на четыре части крепкую головку репчатого лука. Холодную водочку разливали в раритетные хрустальные стаканы девятнадцатого века, оставленные по неосторожности забывчивой тетей Хаей. Говорили о жизни. Дементьев восторгался Борькиным минимализмом и честно признавал, что он бы так не смог – давно бы грел задницу на Гавайях. Но, как известно, бодливой корове бог рога не дает. Борька сочувствовал Дементьеву сдержанно. Каждый человек – хозяин своей судьбы, – но он искренне не понимал, что так долго и муторно можно расплачиваться за пару месяцев умиления и свежего секса. Иногда, когда было совсем тошно, Дементьев оставался у Борьки ночевать. Однажды, в минуту свирепой и отчаянной тоски, завис на три дня. Дверь в родной дом ему открыли спустя минут двадцать. Теща стояла на пороге, явно раздумывая: а стоит ли вообще его пускать? Дементьев отодвинул ее плечом и прошел в свою квартиру.

– Оля в роддоме, – злобно бросила теща. Что ж, у нее было право так с ним говорить.

– Родила? – вяло поинтересовался Дементьев.

– Скотина! – сквозь зубы бросила теща и пошла на кухню.

Он принял душ и завалился спать. Честно говоря, ему все было по барабану. К вечеру Оля родила мальчика.

– Собирайся! – гаркнула теща. – И морду свою опухшую помой! Еще не хватало, чтобы у нее пропало молоко! Урод недоделанный!

– Мадам! Вы же позиционируете себя как культурную женщину! – юродствовал он.

Оля выглянула в окошко – бледная и измученная. Написала записку, в которой обращалась исключительно к матери.

– Я лишний на вашем празднике жизни, – продолжал изгаляться Дементьев.

Теща не смотрела в его сторону. Жена тоже, даже не махнула рукой.

Домой ехали молча. Из дома он позвонил Борьке и сказал, что у него родился сын. Борька вздохнул:

– Ну, наверное, поздравляю.

– Философ, блин! – разозлился Дементьев и бросил трубку.

Хотя при чем тут Борька? Теща храпела на его диване. Он взял раскладушку и пошел на кухню. Раскладушка с трудом втиснулась в узкий кухонный проем. Ноги – на кухне, голова в коридоре. И так, похоже, придется провести остаток жизни.

Через три дня забрали Олю с мальчиком из роддома. И – началось! Если бы он только мог предположить! К ребенку его не подпускали – даже когда купали его в ванночке. Гуляла с мальчиком теща. Оля в это время спала. Обедать они садились вдвоем – Ольга и мамаша. Ему не предлагали. Периодически он уходил к Борьке и напивался. Несколько раз прогулял работу. Сделали последнее предупреждение. Он попробовал поговорить с женой. Умолял, чтобы та отправила мать домой. Убеждал, что все еще может наладиться. Просил, чтобы она доверила ему сына. Пытался убедить, что во всем виновата ее мать. Оля молчала, плотно сжав губы. А потом усмехнулась и сказала:

– На тебя надежды нет. Я тебе не верю. Ты деклассированный элемент. Пьяница и бездельник. И мама будет жить здесь, со мной. Это не обсуждается.

Вечером он собрал вещи и ушел из дома.

Он позвонил в Борькину дверь и услышал, как тот по-стариковски шаркает тапками по полу. Увидев Дементьева с чемоданом, Борька вздохнул и сказал:

– Проходи.

Вечером, когда разлили водку и порезали колбасу, Борька спросил:

– Ну а дальше?

– Гонишь? – усмехнулся Дементьев.

– Да нет, живи, – ответил Борька и добавил: – Пока. А там видно будет.

И Дементьев забухал – а что, был повод.

Жалко было не развалившейся семьи – он понимал, что семьи, в общем-то, и не было. К сыну он прикипеть не успел – не дали. И в том нет его вины. Ольгу он уже не любил – по крайней мере, даже не скучал по ней. Да и любил ли вообще? Придумал себе сказку про белого бычка, а теперь глаза раскрылись. Не было там ничего такого, из-за чего стоило так лопатить свою жизнь. Жалко квартиру – единственное, что осталось у него после ухода мамы. Боже! Как они мечтали о ней! Говорили по ночам. Мама придумывала, какие сошьет занавески и где повесит фотографии. Брали деньги в долг – на первый взнос. Мама бегала по трем работам, чтобы этот долг отдавать. Он на первом курсе на все лето уехал строить коровники, чтобы отдать последнюю порцию долга. Отдал. После похорон мамы, хотя денег с него никто не требовал. Но он думал, что мама была бы им довольна. А теперь в его, в маминой, квартире живут две абсолютно чужие тетки. И пользуются ее полотенцами и чашками. Правда, там еще живет его сын… Но это осознавалось с трудом.

Борька наивно предположил, что, может быть, «дамочки», как он их называл, съедут обратно в свой Зажопинск, на родину, так сказать. В чистый воздух и неиспорченную экологию.

– Наивный! – рассмеялся Дементьев. – Кто же добровольно съедет из отдельной квартиры, с газом и горячей водой? Из Москвы, в конце концов? Таких дураков, как ты, Борька, кто от комфорта отказывается, на свете больше нет.

С работы его все-таки поперли. Сколько можно терпеть?

Жил он по-прежнему у Борьки. Дома тот бывал нечасто – то в Карелии на байдарках, то на машине с приятелями по Военно-Грузинской дороге, то на Алтае, то в монастыре в Улан-Удэ. Деньги есть, но человек свою жизнь не прожигает, а живет. С интересом и пользой для души и тела.

А Дементьев попивал. Считал, что жизнь не удалась – полная разруха. И вылезать из этого дерьма не было ни сил, ни желания. Борька приезжал, смотрел на него с жалостью и укоризной, тяжело вздыхал и говорил:

– Я, Витьк, тоже водочку люблю. Под настроение и хорошую закуску. Но я никогда не сопьюсь – гены. Еврей-алкоголик – нонсенс. Дед Борух в день выпивал два стакана водки – и так до конца жизни. А у тебя другие гены. И папаша был пьяницей. Так что край, Витька, близок. Еще пара шагов. Ты знаешь, я людям нотации не читаю – не в моих правилах. Каждый живет, как хочет. Но мне, как другу, на это смотреть не просто. Сделай выводы.

– Мне уйти? – усмехался Дементьев. – Да я не в обиде. Ты и так мою опухшую рожу долго терпел. Понимаю – обрыдло. Я уйду, Борька. Уйду.

– Да живи! Ты мне жить не мешаешь. Только на работу попробуй устроиться. Может, меньше бухать будешь.

На работу не брали, во всяком случае, на приличную. Оно и понятно. Борька устроил его в общество охотников и рыболовов охранником. Денег, понятное дело, копейки, но на колбасу и хлеб хватает. И на пузырь, кстати, тоже.

Однажды он поехал на свою квартиру. Дверь открыл толстый, лысый мужик с голым пузом и в растянутых трениках.

– Тебе кого? – неласково спросил мужик, почесывая волосатое пузо.

– Ольгу позови, – сказал Дементьев.

– А, понял! – Мужик крикнул: – Люлек, здесь твой бывший нарисовался.

В коридор выскочила Ольга – располневшая, с короткой стрижкой, в тесном и грязноватом халате.