Читать книгу "Любовь во время пандемии - Екатерина Островская"

Джорджио Чезаре Сальтаформаджо трагически погиб в море в возрасте пятидесяти восьми лет. Он был совладельцем сети пиццерий в Балтиморе. Ни в каком университете он не учился, но зато его сестра была замужем за совладельцем известного издательства «Леви энд Страусс» – как раз за Дэвидом Страуссом. Понятно, что книги Эмили Миллз выходили именно в этом издательстве. На снимках муж писательницы выглядел не очень солидно. Джорджио был лыс и с постоянной щетиной на пол-лица, они с Эмили были одного роста: на одной из фотографий миссис Миллз нежно обнимала мужа, а он сжимал во рту загубник трубки для подводного плавания.

Вера нажала на кнопку повторного вызова. На этот раз Нина отозвалась сразу.

– Слушаю вас, Вера.

– Простите, но я не решилась сразу спросить: сколько вам платили за перевод книг некоей Миллз?

– Поняла вашу иронию, – ответила Калинина, но как-то очень серьезно. Она помолчала немного и спросила: – Это вам Лушник сообщил?

– Лушник – человек скользкий. Он может сказать все, что угодно: что было, чего не было и чего не могло быть, всякий раз уверяя, что это истинная правда, которую он точно не помнит.

– От Лушника я не получаю ничего. То есть получаю, но за другие проекты, а книги Миллз выходят в другом издательстве, но у меня с ними нет договора.

– Договор оформлен на Малеева?

– Не знаю. Витя просил меня помочь, называл сумму, которую я получу, и я соглашалась.

– Крупные были суммы?

– Сумм не было. Он просто обещал. Сказал, что платить будут по пять тысяч долларов за каждую книгу.

– А сколько книг вышло?

Нина молчала.

– Так сколько книг вы перевели?

Нина продолжала молчать, и это молчание не нравилось Бережной, потому что оно говорило о многом.

– Неважно, сколько, – наконец ответила Малеева. – Виктор открыл счет за границей, и деньги попадали туда.

– Я не понимаю, – удивилась Вера. – Российское издательство заключает договор с гражданином России, а деньги переводит на его зарубежный счет? Как-то не вяжется это с…

– Я не знаю подробностей. Витя мне так сказал, зачем ему врать?

– А он разве вас не обманывал никогда?

И снова в трубке повисло молчание.

– Не обижайтесь, Нина, – продолжила Вера, – но когда речь идет о дележе денег, то порой и родственные связи не имеют никакого значения.

– Я сказала все, что знаю, – прошептала в трубку Калинина. – Витя не был подлым, но его самого могли обмануть.

– Насколько я представляю его себе, он не был наивным простачком, особенно в отношении денежных расчетов.

– Он мне сказал, что я получу по пять тысяч долларов с каждой книги.

– Так сколько все же было книг?

– Десять. Он сказал, что деньги уже на счету и он снимет все сразу перед Новым годом.

– Поэтому он и приезжал тогда… – Бережная наконец поняла, – чтобы сказать, что сроки переносятся.

– Да, – еле слышно произнесла Нина, – Он сказал, что денег нет, но до конца первого квартала их точно переведут.

– То есть дедлайн именно сейчас?

И опять Калинина промолчала.

– Нина, если хотите, чтобы я помогла, рассказывайте все честно. Мне известно, что Малеев в последнее время требовал денег с Лушника, и не только с него. Следовательно, у него были долги. Если ему московское издательство было должно полсотни тысяч долларов, то это крупная сумма, которую они обещали выплатить по непонятно какой схеме. Назовите издательство, и я постараюсь разобраться…

– Не надо разбираться. Они выплатили ему все полностью – без перевода на счет. Он получил деньги у них в кассе. Не пятьдесят тысяч долларов – меньше и рублями. Я звонила туда после его гибели. Звонок перевели на директора, он уже знал о его смерти и был в шоке. Мне тут же прислали на почту договор с ним и все расчеты. Даже копии платежных ведомостей, в которых он расписывался за получение денег в кассе.

– Ниночка, – сменив тон, уже все понимая, обратилась к Калининой Вера, – у Виктора были большие долги?

– Не знаю.

– А у вас он просил денег?

Слышно было, как Калинина вздохнула.

– Полтора месяца назад я отдала ему все, что у меня было, – чуть меньше полумиллиона рублей. Он обещал вернуть в конце марта.

– То есть сейчас?

– Да.

– У него были какие-нибудь ценные вещи, которые он мог бы продать за хорошую цену?

– Золото какое-то. То есть у него была цепь… как сказать, шейная – массивная. Цепочки потоньше, был браслет золотой, перстень-печатка с крупным желтым топазом, часы платиновые «Ролекс» – очень дорогие…

– Простите, но у него была китайская подделка.

– Давно, но потом появились настоящие. «Яхт-мастер» называются. Я не знаю, откуда он их взял, но они очень дорогие.

– Где взял – неважно, важно, куда он их дел…

– Продал, конечно, – предположила Нина, – перед Новым годом они еще были на его руке.

И вдруг Вера поняла, кому Малеев продал дорогие часы, – Горобцу наверняка, а тот, издеваясь, подарил ему точно такие же, но дешевую имитацию.

– А почему вы не рассказали мне все это при нашей встрече? – спросила Вера.

– Потому что я убеждена, что убийца рядом… Если Витя кому-то был должен, то его выжали бы как лимон, чтобы получить все, но не убили бы… Зачем убивать, чтобы никогда не получить долг? У Вити есть и квартира недешевая, и машина, кроме того, возможность заработать еще… Платить проценты по просрочке… Продал бы квартиру и машину, перебрался бы ко мне… Прожили бы вместе, ничего не боясь.

– То есть его прессовали… простите, с него требовали долг?

– Скорее всего.

– Вы думаете, это делал Карен Качанов?

– Думаю, что это он. Но не уверена.

– Ладно, успокойтесь. Я поговорю с ним, может быть, даже сегодня.

– Вы? – не поверила Нина. – И что вы ему предъявите?

Глава тринадцатая

Бережная нажала кнопку переговорного устройства и услышала голос консьержа:

– Вы к кому?

– К Карену Константиновичу.

– Не знаю такого. Идите мимо, красавица.

И пошли отбойные гудки.

Вера еще раз нажала кнопку.

– Свяжитесь с Каро, пусть Коля спустится и встретит меня.

– Коля болеет.

– На одной ноге допрыгает: скажите, что Вера Бережная пришла потолковать на тему.

Дверь открылась, Бережная вошла внутрь и остановилась у стены из прозрачного плексигласа, за которой сидел крупный мужчина с помятым лицом в черной униформе охранника. Он разглядывал Веру, но, кажется, ни с кем не собирался связываться.