Читать книгу "Возвращение на Трэдд-стрит - Карен Уайт"

– Я подумала, что тебе больше не нужны доказательства. Но, возможно, ты захочешь перебрать эти вещи, вдруг тебе что-нибудь приглянется для твоих детей. Тут есть одеяла, чепчики и пара платьиц, которые твоя бабушка сшила для меня, когда я была маленькой. Я всегда считала, что старые вещи как старые дома – они объединяют прошлое и настоящее.

Я встретилась с ней взглядом, в ее глазах тоже блестели слезы.

– Я долго их не стирала, – задумчиво продолжила она, – чтобы всякий раз, прижимаясь лицом к одному из одеял, чувствовать твой запах. Но потом поняла, что все же лучше их как следует почистить перед хранением. Все они в идеальном состоянии.

Я потерла глаза, как будто от этого их перестало бы щипать.

– Ты через все это прошла? – Я наклонилась, чтобы поднять коробку, но мать затянутой в перчатку рукой остановила меня.

– Я сама. Тебе нельзя поднимать тяжести, даже если тебе не кажется, что это тяжело.

– Мама…

Она посмотрела на меня взглядом, не допускающим возражений. Интересно, научусь я в ближайшем будущем подражать ему или это был естественный дар, свойственный всем матерям?

Она подняла коробку и поставила ее на стол. Открыв крышку, она вытащила несколько слоев папиросной бумаги и начала аккуратно выкладывать на нее предметы детской одежды – платья и другие наряды в нежно-розовых и пастельных тонах, мягкие одеяла, крошечный купальный костюмчик в яркий горошек и большой бант, а еще пакет, полный пластиковых заколок и цветных резинок для волос.

Я подняла сумку.

– Это мои или Софи?

– Конечно, твои. До трех лет ты была лысой, как шар для боулинга. Даже когда на тебе были розовые платья, люди думали, что ты мальчик. И я импровизировала. К сожалению, твои волосики были такими редкими, что большинство заколок и лент просто соскальзывали с твоей головы. Признаюсь, я в нескольких случаях ради снимка использовала скотч, чтобы закрепить бант. – Она вздохнула. – Просто я не хотела, чтобы ты чувствовала себя дурнушкой, потому что посторонний человек или фотограф пренебрежительно о тебе отозвался бы. Я знала, что ты вырастешь в красавицу. И я была права.

Мои глаза продолжало щипать. Я смотрела на сумку, не помня той маленькой девочки, о которой говорила моя мать. Не помня мать, которая хотела защитить своего ребенка. Я откашлялась.

– Надеюсь, что хотя бы один из младенцев – девочка. Вдруг у нее будут волосы, как у Джека. Только не говори ему, что я так сказала, но такой шикарной шевелюры, как у него, я больше ни у кого не видела.

Моя мать ласково улыбнулась.

– Можешь не волноваться. Твой секрет будет со мной в безопасности. Но если дети будут похожи на маму, это тоже было бы неплохо.

Смутившись, я покопалась на дне коробки и вытащила большую книгу в твердой обложке со спиральным переплетом. Переднюю обложку украшал розовый кролик с бантиками на ушках, жующий морковку.

– Что это?

– Это начиналось как твой детский альбом, но после моего отъезда он стал больше напоминать альбом всех твоих достижений.

Я открыла переднюю обложку и обнаружила внутри кусок картона с двумя невероятно маленькими отпечатками ножек посередине.

– Мои? – спросила я, едва выдавив из себя единственное слово.

– Да. – Она протянула руку и перевернула страницу. Там к бумаге был приклеен небольшой завиток волос, скрепленных крошечным розовым бантиком.

– А это волосы от твоей первой стрижки. Тебе было четыре с половиной года, и ты особо в ней не нуждалась, но всех твоих подружек подстригли, и я не хотела, чтобы ты думала, что ты осталась в стороне.

Я осторожно потрогала локон указательным пальцем, поражаясь тому, насколько он прекрасен и легок.

– Значит, я была светловолосой.

– Как и большинство младенцев. Но только не Джек. Он родился с копной густых темных волос.

– Еще бы. И наверняка улыбнулся медсестре, и у него появилась ямочка, и она принесла ему еще молока.

Мать тихонько рассмеялась, а я перевернула другую страницу. Там было полно моих фотографий в том же доме и в саду. На большинстве я сидела на качелях или на скамейке. На одном из снимков, посреди фонтана, я была сфотографирована голышом.

Это были снимки, которых я никогда не видела и даже не подозревала об их существовании – фотографии с моей бабушкой и родителями, и с маленькими друзьями, чьих имен я уже не помнила.

Я придвинула альбом ближе, чтобы рассмотреть сцену на пляже. Мне было лет пять или шесть, и там был темноволосый мальчик помладше, сидевший на песчаном замке – вернее на том, что от него осталось, – а юная версия меня любимой стояла руки в боки, готовая вот-вот расплакаться. Позади меня, на песке, был аккуратно разложен набор инструментов для строительства песчаных замков.

– Некоторые вещи никогда не меняются, не так ли? – сказала мать, наклоняясь, чтобы рассмотреть фотографию.

– Это Джек? – спросил я, уже зная ответ.

– Конечно. Посмотри, сколько удовольствия он получает, сидя на твоем песчаном замке.

Я покачала головой.

– Когда мы познакомились несколько лет назад, я не помнила, чтобы знала его, когда мы были детьми.

– Хотя мы с Амелией и были близкими подругами, наши жизни были такими разными, что, когда у нас родились дети, мы почти не виделись. А потом я уехала… – Она глубоко вздохнула. – У родителей Амелии был дом на Эдисто, и мы несколько раз брали тебя туда с Джеком. Нечасто, потому что вам двоим нравилось мучить друг друга. Из-за ваших ссор нам было не до отдыха.

«Некоторые вещи никогда не меняются, не так ли?» Я не знала, плакать мне или смеяться.

Фотографии закончились, когда мне исполнилось примерно шесть лет. Последние страницы альбома были заполнены вырезками из старых газет, сделанными после окончания школы и колледжа, а затем из моих объявлений о продаже и покупке недвижимости.

– Ты все это собрала?

– Я попросила друзей вырезать их и присылать мне. – Подавшись вперед, мать показала на мое фото в одном из последних рекламных объявлений.

– Я рада, что ты отказалась от этой прически, Мелли. Скажем так, не самый лучший выбор.

Конечно, она была права. Жаль только, что ее не было со мной до того, как я сделала эту дурацкую стрижку.

– Мама!

Она посмотрела на меня. Ее глаза светились.

– Да?

– Я рада, что ты сейчас здесь. Я понятия не имею, что делаю, и понятия не имею, как быть мамой. И я хочу, чтобы ты знала: я безмерно благодарна за то, что ты рядом со мной, чтобы указать мне путь.

– Я лишь пытаюсь наверстать все те годы, что отсутствовала здесь ради твоего же блага, – сказала она, обняв меня. – Я не ожидала, что ты подаришь мне внуков-близнецов, чтобы дать мне такую возможность, но я все равно рада. – Она крепко обняла меня, и у меня появилось искушение остаться в ее объятиях надолго, по крайней мере, до тех пор, пока все мои страхи и опасения по поводу грядущего материнства не улягутся до приемлемого уровня. На что могут уйти годы. Мать медленно отстранилась. – Ты принесла крестильное платьице?