Читать книгу "Дресс-код летучей мыши - Дарья Донцова"

Энн допила коньяк.

– Мы долго говорили. В конце концов сформировалось решение. Света возьмет украшения, которые хранятся в гардеробной, и уйдет из дома. Я дам ей адрес в Пскове, там укрывают женщин, которые подвергаются домашнему насилию. У них целая организация: там меняют документы, отправляют беглянок в разные места России, специалисты давно работают и умеют это делать.

– Прямо завтра сбегу! – обрадовалась Поросятина.

Богемская стукнула кулаком по столешнице.

– И тут я! Идиотка! Простить себе этого не могу! Притормозила ее, сказала: «Мне надо связаться с людьми в Пскове, договориться, они дадут адрес, куда тебе идти. Не спеши, несколько дней роли не играют». Она не стала спорить, ушла. Разговор состоялся в понедельник. А в среду вечером в «Фейсбуке» Файфа появилась публикация: «С прискорбием сообщаем, что ночью от последствий тяжелого ДТП неожиданно скончалась Светлана Поросятина, супруга Германа Наумовича. В связи с отправкой тела жены на ее родину для упокоения в семейном склепе все встречи, совещания, мероприятия отменяются на неделю. Вадим Годунов, личный секретарь Г. Н. Фейфа». Все. Конец. Ее убили. Не знаю, по какой причине Свету лишили жизни. Может, муж застукал жену, когда та из сейфа украшения вынимала? Вероятно, Герман спросил, с какой целью супруга брюлики-изумруды-сапфиры берет? А та сорвалась и выложила ему правду? Не знаю! Но она пропала. Я стала ей звонить, услышала: «Номер не обслуживается». В соцсетях везде одинаковые сообщения секретаря Файфа. Светлана сгинула без следа. Вот почему я сейчас вздрогнула, услышав фамилию «Поросятина», потом поняла, что Рита не знает Свету, это одно из ее оригинальных выражений. Степа! Теперь твой черед сказать правду. Что тебя нервирует? Расскажи, станет легче. Может, я смогу помочь!

– Навряд ли, – пробормотала я.

– Кладбище чужих секретов к твоим услугам, – серьезно сказала Энн, – не повторяй ошибок Светы. Не решай все сама, одна. Не ровен час ты не выдержишь напряжения, сорвешься, зарыдаешь от эмоциональной усталости. И тут попадется некто, он тебя пожалеет, ты доброму самаритянину и выложишь правду. Нельзя этого делать. Доверять секреты можно только тому, кто не использует их в своих целях.

Я схватила фужер и осушила его.

– Вот это по-нашему, – засмеялась Энн, – говори быстрее, пока язык от спиртного не завязался узлом.

И я все ей рассказала!

Глава двадцать восьмая

Нос почуял аромат кофе, я села в постели и не сразу поняла, где нахожусь. Незнакомая комната, полутьма, запах арабики смешивается со слабым, тонким благоуханием дорогих духов. Через секунду я вспомнила, что заночевала у Богемской. И тут зазвонил телефон, меня искал Лавров.

– Массажист Виктор, который служил в отеле «Свет звезды», – начал он, забыв поздороваться, – весьма удачно женился на богатой даме, старше себя в два раза. Сейчас он находится в США, где у его супруги свой дом.

– Ясно, – вздохнула я, – думаю, Светланы Поросятиной нет в живых. Женщина, к которой вы меня отправили, живет в Голикове. Она душевнобольная. Сиделка охотно со мной говорила, что странно. Она разболтала мне, незнакомке, очень личные сведения о Поросятиной, чтобы я подумала, будто Светлана лишилась разума из-за употребления наркотиков и по этой же причине стала неузнаваемой. А медсестра просто болтливая дурочка. Но! У Поросятиной из Голикова большие карие глаза! А у Поросятиной из загородного филиала гостиницы они удивительного ярко-синего цвета. В Голикове живет несчастная умалишенная. Это правда. Где взяли бедолагу, не знаю! Медсестре велели говорить тем, кто вдруг станет интересоваться Светланой, про свою подопечную, показывать ее: «Вот она, смотрите, живая, но безумная». Да только настоящей Светланы на свете нет, ее убили.

– Проснулась? – спросила Богемская, входя в спальню.

– Потом перезвоню, – быстро сказала я Лаврову и ответила хозяйке: – Да. Спасибо, Энн. Кто меня отнес в комнату?

– Есть специально обученные люди, пей кофе, сейчас я тебе кое-что покажу, – ответила хозяйка, дала мне планшетник и продолжила: – Как-то раз я выручила из беды одного человечка. Имя, фамилию тебе никогда не назову, лица не покажу, голос его искажен с помощью программы, которую обожают тинейджеры. Мне ее поставил одиннадцатилетний внук моей подруги. Пей, грызи печенье и слушай.

Богемская нажала на экран, тот вспыхнул, затем снова потемнел.

– Связь оборвалась, – сказала я.

– Сиди молча, – приказала Энн, – картинка отключена, сейчас звук пойдет.

– Когда я вышла замуж, супруг один воспитывал дочь-подростка, – заговорил из айпада странный, «металлический» голос. – Мужа я любила, ребенок меня не пугал, я решила заменить девочке маму. Старалась как могла. У школьницы одни двойки? Я наняла репетиторов по всем предметам. Все равно в дневнике неуды? Перевела ее в гимназию, где другие требования. Хочет она кроссовки за полмиллиона? А пожалуйста. Решила она друзей пригласить? Наш зал приемов в распоряжении тинейджеров. Повар принцессе отдельно готовил, вещи она покупала в интернете корзинами, кое-что даже не распаковывала. Нравится ей спать до полудня? Я взяла справку, что бедняжка больна, лечится, не может посещать первые уроки. Каждый день говорила ей о своей любви. И что в ответ? Мат, гадости, истерики. Я никогда на нее мужу не жаловалась. Наоборот, говорила…

Голос умолк.

– Таня! Это не ее имя, но пусть будет Татьяна. Пела мужу в уши: «Танечка – чудо, девочка-ангел». Супруг был занят, он дочь хорошо если раз в неделю видел. А я понимала: если скажу правду, что она учиться не хочет, деньги у меня из кошелька тащит, хватает мои вещи без спроса, надевает их, потом бросает рваными, грязными прямо на пол в прихожей, перестану Таньку сиропом заливать, и кто виноват будет? Я! Не сумела с подростком отношения наладить, не установила контакт, не стала ей родной матерью. Ха! Вот родной мамашей и не следовало быть. Первая жена… э… Ивана, так его назову, мать Тани ласты склеила от передоза. Экономка мне правду нашептала, как моя предшественница в лучших наркоклиниках лежала, да все без толку, а потом с третьего этажа дома своего любовника сиганула на площадку с автомобилями. Иван тогда в полиции коридоры валютой устелил, чтобы сотрудники молчали о происшествии. Тане тогда было восемь лет. Не младенец, уже понимала, что мамаша сидит на героине, она дочь била. Иван улетит в командировку, а его баба любовника приводит. Таню в детской на сутки запрет, экономке прикажет в господский дом носа не показывать. И ну веселиться! Таня сидит в своей спальне голодная, в школу не идет. Ну просто мать года! Медаль ей на грудь, приз в зубы. Казалось бы, получив вместо такой дряни женщину, которая о тебе заботится, надо быть ей благодарной. Любви я не прошу, просто веди себя нормально. А хрен вам! Попросит гувернантка:

– Танечка, давай уроки делать.

Та в ответ:

– Я сирота, моя мама умерла, оставьте меня в покое, я горюю!

Врунья, мерзавка, дрянь! Но я решила все стерпеть, подождать до ее восемнадцатилетия, подбить потом Ваню отослать это счастье в США учиться. Через три года после свадьбы я родила мальчика, Ваня от радости прыгал, он мечтал о сыне. Младенцу наняли няню, она ко мне как-то прибежала и шепчет: