Читать книгу "Кладбище ведьм - Александр Матюхин"

К слову, в таблице была еще одна закладка. Список прочитанной литературы. Так. За две недели — девять книг. Чтобы не отвлекаться, Надя закрывалась в маминой комнатке под лестницей и читала по несколько часов подряд. Тут же старалась практиковаться. Например, прочитанные рецепты фотографировала на телефон, а затем, по вечерам, пыталась приготовить зелья.  Ощущения те еще. Словно в сказку попала, в которой старые ведьмы варят в котле зеленую вязкую жижу. Котла никакого не было, зато присутствовали электропечь, мультиварка и множество кастрюль разной масти. Грибов, наблюдая за ее первыми опытами, в шутку отмечал, что двадцать первый век добрался и до ведьмовского искусства.

Зелья готовились просто. Это как сварить, например, борщ или солянку. Главное в любом рецепте было — соблюдать положенные меры. Если написано, что три щепотки соли, значит три щепотки соли. Если столовую ложку тертого грецкого ореха, значит столько и кладём. Больше всего Надя опасалась, что вычитает в рецепте какую-нибудь фантастическую и насквозь неправдоподобную штуку, вроде корня мандрагоры или сердца дракона. Тогда, думала она, иллюзия хоть какой-то логики происходящего рассыпалась бы в прах. Но рецепты были простенькие и даже в чем-то предсказуемые. Любовные зелья приправлялись ванилью и экстрактом роз. Зелья отворота горчили из-за добавленного кактусового сока. Зелье на заживление ран было вязким и тягучим из-за желатина. В общем, ничего такого, что могло бы показаться странным.

Может, так и выглядело настоящее ведьмовство? Никаких чудес, а народная практика, выработанная годами?

Тогда, зачем Надя, выпроводив из гостей Антона Александровича с женой, и задумавшись о разговорах про злую ведьму из соседнего поселка, нашла в коробке с бижутерией иголки, окропила их святой водой и воткнула по паре штук во все дверные косяки? Это тоже к чудесам не относится?..

Она вбила в таблицу название еще одной книги, которую закончила читать ночью, перед сном. Никогда Надя не читала с такой скоростью. И, главное, все усваивается в голове, оседает. Удивительно.

На заметке было ещё три книги, которые Надя нашла там же, в маминой комнатке. Ох, и любила мама почитать… Вернулась к закладке с количеством посетителей. Сегодня должен был прийти один, самый главный. Вернее, его привезут родители. Тот мальчик, который упал с мотоцикла. Вроде бы у него порча, которую надо снять. Вот и посмотрим, на что годятся все эти ведьмовские дела.

2.

Когда во двор вкатили инвалидное кресло, со звоном ломающее колесами наледь, Надя поняла, что дело плохо.

Парень в кресле выглядел ужасно. Сидел он скрюченный, подняв к небу левую руку, согнутую в локте. Пальцы врастопырку, на лице не двигается ни один мускул, желтоватая кожа туго обтягивает острый череп, глаза на выкате, в уголке приоткрытых губ — тёмная пена слюны. Ему было чуть больше восемнадцати лет, а выглядел на пятьдесят.

Надя видела фотографии этого парня, Миши, до аварии. Большой, широкоплечий, мускулистый. Таких в армии сразу отправляют в ВДВ, родину защищать. Немудрено, что все девчонки в поселке бегали за ним, как заговоренные.

За девять месяцев тяжелая травма источила его мышцы, скрючила тело, стерла с лица улыбку. Все, что Миша умел сейчас, это шевелить головой, моргать и двигать двумя пальцами на руке. Врачи говорили, что понадобится несколько лет напряженных упражнений, прежде чем он начнет хотя бы самостоятельно брать в руку ложку и открывать рот. А о полной реабилитации не шло и речи.

Родители Мишины, конечно, врачам не верили. Не в наше время. Мама, Вера Петровна, была уверена, что на Мишу навели порчу. Отвергнутых девчонок вокруг него накопилось много. Каждая могла задумать что-нибудь нехорошее, сходить к ведьме, да и нажелать всякого.

— Даже две порчи, — убежденно говорила Вера Петровна. — Одна на аварию, точно вам говорю. Он ни разу в жизни не падал. Ни с кроватки, ни с велосипеда, ни с качелек. А тут, на тебе, на ровном месте! Не бывает такого! Помню, я его как-то на горку посадила и говорю — езжай. А он начал так в бок завалиться. Вижу, что не успеваю. Точно упадет, думаю. И что? Не упал. Удержался. А вы говорите… А вторая порча, это на здоровье. Чтобы не поправился. Потому что не хотят, чтобы поправлялся. Завидно кому-то было, что такой красавец, а отвергает. Я бы этих сучек всех, эх, шеи бы им скрутила, как курам!

— Вы проходите, не стойте, — Надя открыла двери, помогая родителям поднять кресло по скользким ступенькам.

Морозный ветер ворвался в кухню, затрепетал занавески.

С кресла за Надей следил Миша. По застывшему лицу не определить, о чем он думал. Хочет ли вообще, чтобы с него порчу снимали? А кто-нибудь вообще прислушивается к его пожеланиям?

Вера Петровна, тяжело усевшись в кресло, достала платок и всплакнула, рассказывая о том, что её мальчик собирался ехать в город, работу искать, карьеру делать. Он бы быстро по карьерной лестнице взлетел, были предпосылки.

— Глядишь, поправится, успеет еще…

Отец, которого звали то ли Федя, то ли Петя, виновато потирая усы, сообщил, что выйдет покурить.

— А вы, это, по-настоящему все будете делать? — подалась вперед Вера Петровна, выпучив влажные и покрасневшие глаза. — Мне тут сказали, что вы хорошая ведьма, хоть и молодая. Ну, то есть, можно ожидать чего-нибудь, да?

Надя пожала плечами:

— Что смогу сделаю, — потом спросила. — А вы почему к моей маме раньше не пришли?

— Я приходила.

— А она?

— Отказалась. Сказала, что в дела Божие не лезет. Не её это, — Вера Петровна перекрестилась. — Хорошая женщина была.

— Она же вам отказала.

— Зато Федьку, вон, выходила. Он у меня знаете, что учудил прошлым летом? Поехал с друзьями на рыбалку. Удочки, самогон, все дела. В общем, умотали куда-то за поселок, в леса. У нас тут вокруг полно озер. Напились, как положено. И Федя полез в озеро, рыбу руками ловить. Он у меня, когда напьется, кошмарный становится… полез ловить и упал. Начал тонуть, а выплыть не может, потому что пьян. Ну, пока дружки его соображали, в воду лезли, Федя взял и утоп.

Надя, расставляющая на столе свечки, удивленно посмотрела на Мишину мать:

— То есть как?

— Как все. Нахлебался воды и пошел под воду. Когда до него добрались, он уже мёртвый был, глаза навыкате, щеки раздулись. Вытащили его, в машину и к Зойке. По дороге, говорят, у него в животе булькало и перекатывалось, как в бочке с водой. И не моргнул ни разу. А тут привезли, выгрузили прямо во дворе. Зойка с Цыганом выскочили, затащили его в дом, положили вот сюда, где у вас стол сейчас.

— А он?

— Дохляк, — махнула рукой Вера Петровна, словно сообщала, что муж в очередной раз напился с друзьями на работе. — Вообще не дышал. Не знаю, что Зойка с ним делала, но прошел час или полтора — я все глаза выплакала — и выходит она, в общем, уставшая, раскрасневшаяся. Щеки горят, словно два спелых яблока. Пот так и льет. «Забирай, говорит, своего. И я его на всякий случай закодировала, чтоб не пил»