Читать книгу "Игрушка для олигарха - Елена Попова"

«Знаете… есть… Есть тяжелый багаж, состоящий из боли и страданий, который я везу с собой, в своем сердце. И если достану его оттуда, то вашего чемоданного отсека вряд ли хватит, чтобы его уместить».

Прислонившись головой к стеклу, Вика смотрела на пролетающие мимо дома и никак не могла поверить в то, что все закончилось.

И только когда в кромешной темноте фары осветили табличку с перечеркнутой надписью «Ростовская область» она выдохнула и закрыла глаза.1

Глава 35. Взглянуть на него хотя бы одним глазком

Поспать удалось совсем недолго. Почти всю дорогу Вику преследовали кошмары. Сначала она заметила, как идущая позади машина мигнула фарами, и, с ужасом подумав, что таким образом водителя трансфера просят остановиться, вцепилась в кресло.

― Ну так обгоняй, кто тебе мешает? ― заворчал пожилой водитель и прижался к обочине, чтобы пропустить машину. ― Размигался! Тут камера на камере, хочешь платить штрафы — , а я не тороплюсь.

«Он просто попросил его пропустить. Всего лишь попросил пропустить», ― успокаивала себя Вика, обтирая рукой мокрый лоб.

А еще через несколько километров машину остановили сотрудники ДПС. И сердце Вики снова забилось, как у пойманного за уши кролика.

«Давид организовал проверку машин, следующих в сторону Москвы», ― думала она и прятала лицо за спинкой стоящего и кресла, чтобы не попасться на глаза сотруднику ДПС.

Но тот даже не заглянул в салон.

Машина два раза останавливалась у придорожных кафе, но Вика предпочитала оставаться на своем месте, чтобы не дай бог не оказаться под камерами.

Спасибо Илоне Борисовне за две бутылки воды и бутерброды! Вика с удовольствием ела их сама и делилась с женщиной, которая сидела рядом и молчала только тогда, когда что-то жевала. А все остальное время говорила о своем десятидневном отпуске на море.

А на море она, на минуточку, была впервые. И впечатлений везла столько, что их хватило до самой Тулы, где она и вышла.

Нужно отдать спутнице должное: ее рассказы здорово отвлекли Вику от мыслей о преследовании.

Остальных же пассажиров отдых явно измотал: все спали, кроме молодой парочки, смотревшей фильмы на планшете, и женщины с книгой в руке, что сидела в соседнем ряду.

Когда машина проезжала населенные пункты, Вика заходила с телефона в интернет, листала новости, погоду, но никак не решалась зайти в соцсети, в которых был зарегистрирован Рома, и полистать его ленту.

Разумеется, она бы заходила инкогнито, а не с личного аккаунта — заходить со своих страниц было крайне опасно, да и к тому же она совсем не помнила паролей.

Вика знала: Рома любил делиться с друзьями личной жизнью. Он выкладывал фото отовсюду. Из его соцсетей можно запросто понять, где он провел выходные, в каком ресторане ужинал, на какой фильм ходил в кино и так далее, вплоть до того, что он поел на обед.

С одной стороны, Вике было ужасно интересно узнать о жизни мужчины, который сыграл в ее судьбе огромную роль. Но, глядя на дату «30 июля», она понимала: у Ромы и Оксаны сегодня свадьба, и наверняка его соцсети заполнены публикациями, как они обмениваются кольцами, как скрепляют свой союз поцелуем и прочими моментами, которыми так любят делиться в соцсетях молодожены.

Вика не могла для себя решить: готова ли она увидеть это? Готова ли зайти на страницу мужчины, который был для нее единственным близким человеком во всей вселенной и увидеть его в смокинге на собственной же свадьбе? Готова ли она со спокойным сердцем смотреть в глаза того, ради которого несколько раз пыталась сбежать из тюрьмы Давида, а будучи пойманной, подвергалась избиению?

В ее душе крепко засело чувство несправедливости и обиды на Оксану и Рому.

«Интересно, а как давно они начали встречаться? Кто был инициатором этих отношений? Оксанка хитра, конечно. Запросто могла приходить к нему, чтобы якобы поддержать, а на самом деле желала подобраться к нему поближе. Но и он тоже хорош! Погоревал немного обо мне и женился?»

Вика безумно злилась на подругу. Ведь именно из-за Оксаны она два с половиной года ходила босиком по осколкам собственного счастья, а она в это время просто взяла и заняла ее место… Рядом с человеком, которого Вика любила больше жизни.

От размышлений ее отвлекло сообщение от Илоны Борисовны.

«Как у тебя дела? Где едете?»

«Все хорошо. Проехали Тулу».

«Здорово! Через несколько часов уже будешь в Москве. Напиши, как доберешься до дома».

«Хорошо, обязательно».

Вика заблокировала телефон и судорожно выдохнула, представив, что вот-вот окажется в родном городе.

Уезжал из Москвы один человек, а вот возвращался… совсем другой — как внешне, так и внутренне.

Раньше ее запросто мог вывести из себя сломанный ноготь, неработающий лифт, из-за которого приходилось подниматься пешком до квартиры, парикмахерша, не рассчитавшая окислитель и выкрасившая ее волосы не в тот тон… Все эти и другие подобные мелочи могли одним махом уничтожить ее день.

Вика вспомнила, как говорила Роме, что их девяностометровая квартира станет тесноватой, когда у них появятся дети, и теперь смеялась над своими же словами.

Теперь она совершенно точно понимала: счастье не в метрах, не в стоимости, не в цвете, не в количестве, не в бренде.

Когда ты свободный человек, можешь ходишь по земле и дышать воздухом ― это уже счастье. Когда тебя не бьют и не унижают ― это счастье. Когда носишь удобную одежду ― это тоже, как ни странно, большое счастье.

Вика знала, что вернувшись с Москву она никогда не станет прежней Викторией Каретиной, тусовщицей, развлекавшейся в ночных клубах и авантюристкой, готовой в любую минуту принять вызов. В тот момент вообще сложно было представить, что ее ждало в Москве, учитывая, что у нее не было ни жилья, ни документов, ни родственников.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍Водитель включил магнитолу, настроился на какое-то московское радио, и пассажиры около часа слушали, как кто-то кому-то передавал приветы, поздравлял с праздниками и заказывал песни.

― …Хочу передать привет своей сестренке Ирочке и поздравить ее с днем свадьбы! ― послышался из динамиков женский голос. ― Ир, специально для тебя и твоего Мишки я хочу попросить поставить песню «Невеста» в исполнении Юли Савичевой. Горько, сестренка! Горько!