Читать книгу "Стрелок. Путь в Туркестан - Иван Оченков"

– Помилуйте, ваше степенство, – выл Ярема, содрогаясь от ударов, но ни встать, ни сопротивляться не посмел.

– Если жить хочешь, вяжи своих сообщников!

– Как прикажете, – угодливо закивал тот. – Сейчас все сделаем в лучшем виде!

Сноровисто, будто всю свою прежнюю жизнь только и готовился к этому поручению, возчик сначала раздел, а затем привязал вожжами к столбу Карпа и Никодима, после чего стал рядом с ними, преданно глядя в глаза новому хозяину.

– Красавчик! – с непонятным выражением на лице покачал головой Будищев, натягивая на себя полушубок главаря.

– Сразу прикажете кнутом, или, может быть, поначалу розгами?

– Сначала, друг ситный, ты мне сам всё расскажешь, – остановил его рвение Дмитрий. – Кто вы такие и с какого перепугу на меня напали?

– Да что вы, ваше степенство! – искренне изумился тот. – Неужто мы сами бы посмели на такого важного господина руку поднять?

– И кто же вас надоумил?

– Дык барин мой, – простодушно развел руками тот.

– И кто твой барин?

– Их благородие, господин гвардии корнет Бриллинг Евгений Иванович.

– Кто?!!

– Евгений Ивано…

– Этот гусар недоделанный?!!

– Грешно вам так говорить, – даже обиделся возчик. – Самый настоящий лейб-гусар. Царскосельский! Вот только исключили его из гвардии-с…

– И он на меня так за это обиделся, что приказал выпороть?!

– Этого, ваше степенство, я уж знать никак не могу! Это ваше господское дело.

– А эти тоже дворовые?

– Господь с вами! Нет, конечно. Кто этих варнаков[43] в приличный дом пустит?

– А кто?

– Дык разбойные людишки с Лиговки или ещё откуда. Вон тот, что вы вилами уходить изволили – Прошка – прежнего камердинера сынок. Беспутный человечишка, надо сказать, был. Но через него и вышли на этих душегубов… прикажете кнутом?

– Давай, – машинально согласился немного расслабившийся на свою беду Дмитрий.

Едва Ерема взялся за свое орудие, только что бессмысленные и по-собачьи преданные глаза хищно сверкнули. Резко развернувшись, он со свистом рассек воздух и почти уже обрушил ремень на Будищева, но тот уже сообразил, что что-то идет не так, и кувырком ушел в сторону, после чего несколько раз выстрелил из потайного револьвера в сторону бандита. А пока тот машинально пытался увернуться от них, вскочил и с силой возил в негодяя трофейный нож.

– Ловко, – похвалил разбитыми губами всё ещё привязанный к столбу Карп. – Я уж думал, он тебя подловит!

– Почти подловил, – не стал спорить Дмитрий.

– И бумажник у тебя хитрый.

– Не без того. Мне этот лопатник не первый раз жизнь спасает.

– Убьёшь?

– А ты бы оставил в живых?

– Купчишку, может, и оставил бы, – усмехнулся атаман. – А вот кабы знал, какой ты волчина… так может, и связываться не стал бы.

– Рассказывай.

– А что тут ещё скажешь? Ярёма тебе всё истинно поведал, окромя того, что это он с нами якшался, а не Прошка.

– И вас точно Бриллинг нанял?

– А у тебя что, много врагов среди дворян?

– А ты не в Одессе, чтобы вопросом на вопрос отвечать. Говори, пока я тебя на ремни не порезал!

– Точно. Ярёма у них ещё с детских лет служит. И как волю объявили, не бросил.

– Но при всем при этом и с вами знается?

– Не без того, – ухмыльнулся бандит. – Мы по его наводке не один особняк обчистили.

– Ладно. Эта часть вашей совместной биографии меня не колышет. Лучше скажи, где Бриллинга искать?

– Так уехал!

– Куда?

– А мне почем знать? Вон Ярёму покойного расспроси, если сможешь.

– Тогда, получается, ты мне не нужен…

Когда Будищев наконец-то заявился домой, его встречали встревоженные мужские и заплаканные женские лица. Встревоженные долгим отсутствием Дмитрия, Сёмка с Фёдькой выбегали его встречать и даже каким-то чудом нашли на тротуаре сломанную трость. Геся, тут же опознавшая обломки, едва не забилась в истерике, так что поиски пришлось временно прекратить и отпаивать её валерьянкой. Стеша, напротив, не стала давать волю чувствам, а внутренне собралась, как могла, утешала свою старшую подругу, а наутро твердо собралась идти в полицию. Но тут на счастье отворилась дверь, и на пороге появился сам пропавший, распространяя вокруг себя явственный запах пороха.

– Митя, – прикусила губу от неожиданности девушка, и в уголках её глаз в первый раз за ночь блеснула слезинка.

– Будищев, – простонала модистка, – на кого ты похож?!

Дмитрий с интересом взглянул в зеркало, оценил шубу в сене, кровоподтеки на лице и наливающиеся после удара по затылку синевой мешки под глазами и жизнерадостно ответил:

– Ну как на кого? На тезку своего, Харатьяна.

– Чего? – округлил глаза Фёдор.

– Я говорю, вылитый гардемарин!

* * *

Всякому матросу хорошо известно, что нет на земле такой каторжной службы, как в Кронштадте. Места там мало, а начальства так много, что иной раз кажется, что и чихнуть негде, чтобы не попасть в какое-нибудь высокоблагородие или превосходительство. Хуже, наверное, только в арестантских ротах, но туда хоть по суду отправляют, а нас за что?

Летом хоть в плавание уйти можно, причем даже на несколько лет. Там, конечно, тоже не сахар, но все же воли побольше. Да и мир посмотреть можно, в кабаках заморских погулять на славу, чтобы даже черти в аду услыхали, каков есть русский моряк. А ещё говорят, что в жарких странах бабы вот просто любого цвета, хочешь белые, хочешь желтые, хочешь красные, и даже черные как смоль. И-э-эх!

Но сейчас зима, корабли, не успевшие уйти в дальнее плавание, стоят вмерзшие в лед, а матросы маются в экипаже. Сидеть без дела им, конечно, никто не дает, каждый божий день или на работы, или на плац маршировать до упаду, чтобы не хуже, чем в гвардии носок тянули. Тьфу, пропасть! Впрочем, случаются и для нижних чинов развлечения. И самое любимое, новичка обсмеять, а ещё лучше стрюцкого[44], но так, чтобы он даже и не понял, в чем дело.

Вот и сейчас несколько старослужащих заявились в казарму с недавно призванными матросами и устроили им смотр. То есть построили болезных в проходе между нарами и принялись шмонать их рундуки на предмет не положенного на царской службе, пока господин унтер с чудным наименованием «младший квартирмейстер»[45] с георгиевским крестом на мощной груди разъяснял новобранцам некоторые особенности флотского бытия.