Читать книгу "Где сходятся ветки - Антон Бильжо"

Когда принтер капнул последней клеткой эпителия на Гаркунова-второго, лежавшего обнаженным, чуть поблескивающим на кушетке, сказать, оживет он или нет, было невозможно. По мне, так нет. При этом какое-то невнятное шевеление, похожее на сердцебиение, мы зафиксировали. Но выглядело это так же безнадежно, как открытый глаз цыпленка. Оставив репринт в замороженном состоянии, мы вырубились и проспали двое суток.

Меня разбудил голос, исполненной глубокой грусти. «Кажется, он ожил». Я встала и подошла к боксу. Кардиограф фиксировал сигнал. «Невероятно», – сказала я. «Да», – отозвался Гаркунов.

Мы открыли дверь и вышли на улицу. Была торжественная ночь. На крышах, ветках и стволах лежал только что выпавший снег. Где-то лаяла собака. За бетонным забором шелестели зимними липучками легковушки, тарахтели, стуча кузовами, редкие грузовики.

Гаркунов посмотрел в небо. «А ты не верила, – произнес он, прижимая мою голову к своей груди. – Значит, я теперь могу без посторонних размножаться…» – «Только хорошо ли это?» – «Посмотрим».

Михаил Тихонович сказал, что теперь надо отвезти репринта в Архангельск к Насте. Содержать его сами мы не потянем, а понаблюдать за ним в естественных условиях необходимо.

Он собирался инсценировать автокатастрофу, подложить копию вместо себя. Полное отсутствие памяти и вообще любые возможные дефекты сойдут за последствия. Настя либо поставит, либо не поставит шкурку на ноги. Если нет, будет безумно жаль, как выразился Михаил Тихонович. Зато мы обретем свободу.

Мне доверили важную часть операции. Пока Гаркунов будет прощаться с женой и ребенком, я должна замести следы в лаборатории и привезти репринт из Москвы в Архангельск. Для этого мы заранее купили подержанный фургон-рефрижератор с надписью «Несушка. Замороженные окорочка». На взгляд Михаила Тихоновича, он вызывал меньше подозрений.

Мы сняли квартиру в Бутове у железной дороги, подальше от всех. У меня были сутки, чтобы перевезти туда копировальный аппарат. Потом я переодела синеватое тело в джинсовку и свитер Гаркунова, закатила кушетку в фургон, со всех сторон обложила репринта льдом. Пока ехала, все казалось, что он просыпается. Чудились прикосновения к шее холодной руки.

Рисковала ли я? Конечно. Если бы меня остановили, обвинения в убийстве сложно было бы избежать. Но ничего подобного не случилось. Добралась вовремя и была в условленной точке среди елового леса глубокой ночью в конце октября. Бледный Михаил Тихонович, кутаясь в немецкое пальтьецо, ходил взад-вперед между мохнатыми стволами. Мы разложили репринта у разбитой «Волги», позвонили в полицию, и только после этого Гаркунов признался, что не до конца уверен в том, правильно ли поступает.

В Архангельске Михаил Тихонович снял на мое имя люкс в гостинице «Пур-Наволок». Я никогда не видела подобной роскоши – все белое, ковры, золоченая кровать, джакузи с радио. Гаркунов заказывал в номер вино и дорогие французские сыры, трюфеля и фуа-гра, все, чего я раньше не пробовала. Водил на ужины в гостиничный ресторан с видом на Двину. Произносил тосты и благодарил за то, что я для него сделала. Пока мы экспериментировали с режимами гидромассажа просторной джакузи, делился дорогими сердцу воспоминаниями. Рассказывал, почему стал ветеринаром. Его завораживало биологическое многообразие мира, в котором кроются невероятные возможности для человека. Известны семь видов практически нестареющих многоклеточных. Если рассечь гидру надвое, то обе части регенерируют до полноценной особи. Разве это не удивительно? А малые огненные муравьи, самцы и самки которых клонируются независимо, так что генофонды полов не смешиваются? Идеальная форма общества!

Вскоре выяснилось, что для меня есть еще одно задание. Надо передать Насте «труды» Михаила Тихоновича. Там было только про цыплят, на случай, если нашей научной деятельностью заинтересуются.

После пяти великолепных дней я взяла потертый чемоданчик и вышла из гостиницы на пустую, продуваемую всеми ветрами набережную. К этому времени мы уже знали, что репринт выжил.

За окнами такси поплыла взъерошенная Двина с пляжем, похожим на лобок пожилой женщины. Вдоль забора, над которым бегали кривоногие краны, спешили, вжав головы, кургузые люди.

Такси остановилось у пятиэтажной панельки. Точь-в-точь дом при птицефабрике, где прошло мое детство! Перед окнами, как у нас, детская площадка – покосивший грибок, песочница, железная горка с длинным стертым языком. Дальше плешивый пустырь с пучками сухой травы и колтунами кустов. Футбольная коробка. Гигантская заросшая яма. Вышки, провода, пара чаек и низкое серое небо без облаков. Я достала мобильник и, ежась на ветру, набрала номер.

«Анастасия Игоревна. Добрый день. Вас беспокоят… из Ветеринарной академии… коллега вашего супруга. Меня зовут Мария Тихомирова. Мы недавно узнали о том, что произошло. Я хотела передать вам некоторые вещи и бумаги Михаила Тихоновича». «Да», – раздался глухой безжизненный голос. На заднем фоне пищал ребенок. «Я уже тут, перед вашим домом». – «Поднимайтесь, третий этаж, квартира сорок семь».

Дверь отворила крупная женщина, хрупко кутавшаяся в вязанную кофту. На заспанном лице, показавшемся мне вначале красивым, застыло строгое недоумение. Под ее взглядом я ощутила свою беспомощность и тут же поняла замысел Гаркунова: он послал меня, чтобы его бывшая жена заревновала!

«Проходите», – сказала Анастасия. Я двинулась, как на Голгофу, через обшитую вагонкой прихожую с кучей пальто. На кухне сидела похожая на гору пожилая женщина. Смотрела колко и лузгала тыквенные семечки, складывая шелуху на салфетку. «Теща», – догадалась я. У потолка на веревках сушилось белье – детские штанишки, распашонки, мужские трусы в вишенку. «Садитесь, чего вы». Что-то в лице Анастасии застыло каменное.

«Насть, достань там, чего есть», – теща аккуратно собрала в пухлую ладонь белесую шелуху. Не дождавшись ответа, сама поднялась, звякнула чашками, охнув от радикулита, открыла холодильник. В тесное помещение юркнул маленький спортивный мужчина в майке-алкоголичке, качающий на руках голого ребенка. Сменил пустую соску на полную, стоявшую под струей воды, и снова исчез.

Я старалась не смотреть на Настю, мрачно прислонившуюся к раковине, скрестив руки на груди. Теща выставляла на стол тарелки – холодец, новогодний салат, остатки каких-то пирогов. Ну, зачем же так, вертелось в голове. «А вы насколько хорошо его знали?» – твердым тоном спросила Анастасия. «Мы работали вместе. Недолго, правда». Я старалась говорить доброжелательно, но сухо, чтобы нельзя было ничего заподозрить. Анастасия сунулась в шкафчик с ободранными детскими наклейками и вытащила оттуда банку чего-то мутно-желтого. Пахнуло спиртом. «За встречу». Это была настойка на апельсиновых корках. Мы выпили прямо из чайных чашек под строгим надзором тещи. Я жалко поморщилось. И вдобавок ко всему зачем-то по-бабьи тряхнула головой.

«Ничего не хочешь рассказать?» Положив большие руки на стол, Анастасия не отрывалась от меня. Я встала, понимая, что еще секунда – и расплачусь. «Простите, мне пора». – «Да, сядь, – задушевно улыбнулась мне жена моего любовника, рукой притягивая к стулу. – Хочешь покажу его?». – «Настя, – грохнула пальцем об угол стола теща. – Вы на нее не обращайте внимание, она у нас немного с приветом…»