Читать книгу "Любимая учительница - Мария Зайцева"

Катя к тому времени уже подуспокоилась и только руки немного тряслись, когда кофе брала.

— И давно? — спросила я, подвинув к ней булочку.

— С сентября. — Катя поняла меня сразу, не стала переспрашивать. Умная девочка. Чего ж такая дура-то?

— И много… Успел?

— Нет… — длинный всхлип, курносый маленький носик покраснел, от него опять вспыхнули щеки ярким румянцем. — Я… Я же не разговариваю… Боюсь… И ухожу. Это сегодня… Задержалась…

Я пила кофе, смотрела на нее, раскрасневшуюся, смущенную. А девочка-то прехорошенькая. Губа не дура у этого придурка. Разглядел… И ведь, судя по реакции, не отстанет просто так. А она и отпор дать не сможет…

— Ты приезжая?

— Да, в общежитии живу…

— На бюджете?

— Да… По итогам ЕГЭ. И золотая медаль…

— А родители?

— Я с бабушкой живу. Папы не знаю своего, а мама… Два года назад умерла.

— Прости.

Мы помолчали.

Честно говоря, я не знала, что делать. Чем помочь. Не вечно же ей за моей спиной прятаться. Надо, значит, с Алиевым решать.

Хотя, может, передумает он, отстанет.

Полно других девочек, согласных.

— Где общежитие твое?

— Здесь, недалеко…

Тут она подняла на меня свои огромные глаза, опять заблестевшие слезами:

— Спасибо вам большое! Татьяна Викторовна, я не знаю, что бы я делала… Он… Он мне такие вещи говорил… Я испугалась, ноги словно отнялись… Я никогда не… Я училась все время, и к тому же мама болела долго, а потом бабушке помощь нужна была. Я не умею совсем… Защищаться.

Я смотрела на нее, думала. И не находила выхода.

Черт! Да что же это такое? Зачем мне это надо? Да у меня вообще нет на это все сил! У меня своих проблем выше крыши!

И, кстати, вот они, мои проблемы!

Нарисовались!

Я увидела, как в дверях буфета появились две очень знакомые фигуры, низ живота потянуло так резко и сильно, словно я удар туда получила. Сладко-болезненный. Наверно, я изменилась в лице, не смогла сдержать эмоций, потому что Катя удивленно посмотрела на меня, а затем обернулась на дверь, наталкиваясь взглядом на двух парней, молча пялящихся на меня.

Я, тут же разозлившись на придурков, так легко сдавших свой интерес ко мне, отвернулась, справляясь с яростью.

— Татьяна Викторовна, а чего это они? — испуганным шепотом поинтересовалась Катя. И опять покраснела сильно и жарко, аж до шеи и кончиков ушей. Какая восприимчивая.

Да уж, точно губа не дура у придурка Алиева.

— Ничего, пары мои пропустили, и теперь я их до занятий не допускаю, — резко ответила я, злобно посмотрев на Давида и Глеба, уже успевших рассесться за соседним столиком, так, чтоб можно было беспрепятственно пялиться на меня. Голодными волчьими взглядами.

— Ужас какой, зверюги прямо, как вы их не боитесь, — поежилась Катя, отворачиваясь и краснея еще сильнее, хотя, куда уж больше.

Еще какие, Каюша, ты не представляешь, насколько они зверюги… И насколько я их не боюсь…

— Нечего бояться. Просто нерадивые студенты.

И тут мне пришла в голову гениальная идея.

Парни сидели, смотрели на меня неотступно, явно рассчитывая взять в оборот, наплевав на мое решение. И тело мое, предатель, было вообще не против оказаться в этом обороте. Пойматься. Подчиниться. Отдаться в горячие, уже знакомые и от этого еще более желанные руки. И, если б можно было взбеситься еще сильнее, то я бы точно взбесилась на эту реакцию. Животную и бессмысленную.

Я прекрасно понимала, отдавала себе отчет полностью, что, как только окажусь я одна, как только Катя уйдет, меня тут же примут. Спеленают. Утащат, хищники проклятые. И опять заставят подчиниться. И неизвестно, чем в этот раз все закончится.

И не смогу я противиться. С радостью соглашусь в итоге.

А значит, что?

Правильно!

Значит, нечего мне одной ходить!

Причем, если Юрка для них не помеха, а, наоборот, лишний повод проявить свой самцовый собственнический нрав, то вот девочка Катя…

— Катя, — я повернулась к ней, оторвавшись наконец-то от переглядки со своими ненасытными студентами, — а тебе работа нужна?

— Да… — она удивленно оглянулась, опять поежилась, потому что энергетика парней реально подавляла, — я сейчас ищу как раз. Подрабатывала в кафе, но там неудобно, приходилось постоянно отпрашиваться на пары… И в вечернее время сложно…

— У меня есть к тебе предложение, пойдем на кафедру.

Я поднялась, наградив встрепенувшихся парней предупреждающим злым взглядом, и вышла из буфета, стараясь не поводить плечами нервно, потому что спину реально жгло. И пониже спины — тоже.

Вот паршивцы! Вот что они делают? Неужели не понимают, насколько это все заметно? Чего добиваются? Хотят, чтоб все все знали?

Ужас какой, какая ошибка!

Так тебе и надо, дуре, на передок слабой!

Повелась? Вот теперь и разруливай!

На кафедре, по счастливой случайности, никого не было. Я достала тетрадки студентов, положила на стол. Повернулась к неловко переминающейся у входа Кате.

— Катя, мне нужна помощница. — Я помолчала, пытаясь сформулировать, для чего же мне нужна помощница, — ты очень хорошо занимаешься, а у меня нет возможности готовить учебные материалы. Чисто технической возможности. Мне нужен человек, ассистент, который будет по подготовленным данным делать учебные презентации, помогать мне с простейшей проверкой работ… И…

Тут моя фантазия закончилась. Но, на счастье, вспомнился Юрик, который вечно ныл, что не может много времени уделять подготовке к урокам.

— И Юрий Станиславович… Ему тоже нужна помощь. Работа после пар, здесь, на кафедре. На три-четыре часа ежедневно. Оплату обсудим, но она будет не меньше, чем в твоем кафе.

— Татьяна Викторовна… — Катя смотрела неожиданно серьезно и внимательно, — вы это только сейчас придумали? Чтоб мне… Помочь?

Ну что я могла сказать?

Ничего. Просто взгляд отвела.

А Катя неожиданно подошла ко мне и обняла.

— Спасибо вам большое! Огромное спасибо! И не надо мне ничего платить! Я с удовольствием помогу. И вам и Юрию Станиславовичу.

Я растроганно обняла ее в ответ. Так странно, привычная к подвоху, постоянно наготове, ждущая неприятностей, я отчего-то искренне поверила этой девочке, меня покорил ее честный порыв.

Что-то совсем я размякла, расслабилась.

Сначала такой провал с парнями, феерический просто. Теперь вот — Катя.

Как птенчик, маленькая и растерянная. Сожрет ее большой город. Меня — нет. Я слишком крепкий орешек. А ее — запросто. Встретится на пути вот такой вот Алиев, растопчет…