Читать книгу "Ключевая фраза - Рубен Маркарьян"

– Как бы то ни было, для людей существует вопрос «о любви», – попытался направить мысль собеседника в нужное русло Артем.

– Да… Я как раз и пытаюсь ответить на этот вопрос… Любовь – это индивидуализированное чувство, направленное на определенный объект, на одну женщину или на одного мужчину. Другая или другой не могут заменить любимого. А «половое чувство» – это не индивидуализированное чувство, тут годится более или менее подходящий мужчина, всякая более или менее молодая женщина. Говоря иначе, любовь – это орудие познания, она сближает людей, открывает перед одним человеком душу другого, дает возможность заглянуть в душу природы, почувствовать действие космических сил.

Артем задумался.

– Петр Демьянович… Скажите, как могло такое случиться? Женщина любит мужчину, два года мучается вопросом «полового чувства» к другому, а решение убить любимого мужа принимает мгновенно? Выходит, это…

– Это извечная борьба божественного с дьявольским. Орудие отбора против орудия вырождения. В вашем случае орудие вырождения в ее голове победило, – Успенский закатил глаза к небу.

Артем поерзал в кресле и спросил:

– Вы вчера говорили о простой бабе, способной отличить камень из стены тюрьмы от любого другого камня. Простая баба отличит настоящее чувство любви от фальши. Получается, любая баба знает и в чем смысл любви и брака? Любая деревенская баба в составе коллегии присяжных знает, почему Евдокия Вольфрам хотела убить своего мужа? Может, потому что тот не хотел детей?

Петр Демьянович пожал плечами и ответил:

– Смысл брака во взаимном дополнении друг друга. Женщина мужчине дает ласку и побуждает на творчество, мужчина женщине – детей и безопасность. Если подумать и быть честным, то почему мужчина стремится к женщине? Он что, думает о детях или любви? В основном, он ищет наслаждения или бежит от одиночества. Во всяком случае он ищет чего-то для себя. И женщина тоже ищет счастья для себя. Дети появляются как бы сами по себе. Точно так же идеи, которые возбуждает женщина. Она рождает в мужчине идеи, но это совсем не значит, что она что-нибудь сознательно дает или хочет дать. Она тоже может искать только личного наслаждения, брать мужчину для себя, для своего желания, для своей безопасности – и этим самым давать жизнь новым идеям. И может совсем ничего не искать, даже не знать, не видеть мужчины, пройти мимо него и не заметить его и одним своим существованием оплодотворить его фантазию на всю жизнь.

– Вот, просил без меня не обсуждать темы устройства мироздания! – с шутливой укоризной воскликнул входящий в сад Кони.

– А мы и не обсуждаем, мы о любви-с только лишь, – с той же шутливой интонацией кающегося грешника ответил Успенский.

Кони сел в свободное плетеное кресло, отказался от чая и приказал немедленно накрывать обед.

– Простите меня, господа, дело государственной важности, точнее, дело о болезни персоны государственной важности, без которого государство существовать может, но функционировать будет не так эффективно, как того требует государь-император. Заболел Иван Иванович Шамшин, коллега по Госсовету и, как вы знаете, первое лицо уголовного судопроизводства России, можно сказать, мой… ну, вы понимаете. Пришлось хлопотать о докторе, как раз тут неподалеку отдыхает на даче замечательный хирург, вот отправлял его в Петербург ближайшим поездом…

– Что-то серьезное? – спросил Артем больше из вежливости, так как о Председателе уголовного суда России Иване Шамшине он знал еще меньше, чем об известном судебном ораторе Сергее Андреевском, в теле которого сейчас пребывал.

– Похоже, что так… Вот ведь напасть… Петр Демьянович, вот вы как раз и сможете мне объяснить, что такое происходит? Говорят, что беда не приходит одна… Я заметил, что если что-то случается с моими близкими или друзьями, то почему-то почти всегда одновременно. Один умер, другой лишился должности, третий заболел, вчера вот Сергей Аркадьевич испугал своим приступом и до сих пор, видите, мало что помнит… сегодня Иван Иванович. Как это вы можете объяснить с точки зрения вашей многомерной теории мироздания, о которой вы читаете лекции?

В этот момент начали подавать обед. При виде устриц на серебряном блюде, засыпанном мелкой крошкой льда, Артем поморщился, хотя устрицы к его сегодняшнему положению не имели никакого отношения. Кони замахал руками на слугу и приказал выбросить «этих французских посланников ада» на помойку. Собеседники принялись за суп со стерлядью, который на вид, вкус и запах был действительно «свежайшим» и исконно русским.

Во время трапезы Успенский несколько раз пытался начать отвечать на вопрос Кони, но тот не давал ему такой возможности, говоря, что «вопросы вселенской важности подождут, а то остынет».

Когда подошло время десерта, а водочные рюмки сменились пузатыми коньячными бокалами, Кони сам повторил свой вопрос:

– Так вот, дорогой Петр Демьянович, это случайное совпадение, когда проблемы поражают окружение человека одновременно, так что он начинает думать о сглазе?

– Сглаз тоже может быть причиной проблем. Но мы говорим о разных вещах. Сглаз может стать причиной проблемы одного человека, но это как если бы случайный прохожий сорвал лист с дерева: самому дереву от этого ни холодно, ни жарко, да и соседним листьям тоже. А вот если тот же прохожий зацепил ствол дерева, например, подпилил его, то листьям, очевидно, грозит опасность. Всем и одновременно.

– Я вас не совсем понимаю, Петр Демьянович, – сказал Кони. – И мой коллега, судя по его выражению лица, тоже.

Артем пожал плечами Андреевского и пригубил коньяк. Вкус был знакомым, несмотря на разницу в столетиях.

«По качеству – классика жанра, – подумал Каховский. – Я пил пятидесятилетний французский коньяк в ХХI веке. Сейчас начало ХХ века. Никакой разницы. Или это как с чашкой и пастушкой? Прорисовка?»

– Конечно, я бы прочел вам по этому поводу целую лекцию, если бы это не было так скучно, – Успенский поерзал в кресле; видно было, что он готовится осуществить сказанное.

– Я кое-что читал из ваших публикаций, Петр Демьянович, – Кони улыбнулся. – Вы думаете, мы штудируем лишь сухие строки судебных уложений?

– Вы – точно нет, Анатолий Федорович. Иначе бы не пригласили меня на обед. Кстати, замечательный! – Успенский приложил руку к сердцу и чуть склонил голову в поклоне.

– Не стоит, – Кони расплылся в довольной улыбке. – Итак, Петр Демьянович, соблаговолите поведать ваше мнение кратко, как если бы вы рассуждали сами с собой. Мы додумаем, мы поймем, мы очень толковые.

Пока Успенский объяснял Кони свою теорию многомерности мира, мысли Артема переключились с божественной темы мироздания на нечто более приземленное. Артем просто разглядывал лицо Кони, сравнивая его по памяти с портретом на стене в университете. Борода у Анатолия Федоровича была седая и ухоженная, а вот усов, какие обычно принято носить вместе с бородой, – не было. Оттого Кони спокойно окунал губы в чашку с чаем, не боясь намочить усы, и не вытирал их в отличие от самого Артема, для которого пышные усы Андреевского были сущей пыткой. Сам Артем в свое время носил усы и бороду, но после одного оправдательного приговора сбрил, так как проспорил результат суда коллегам. Артем тогда был уверен в проигрыше дела не столько из-за понимания своего бессилия, сколько из-за удручающей статистики оправдательных приговоров в России ХХI века. В то же время коллеги Каховского настояли, что, если подзащитного оправдают, Артем сбреет растительность на лице, что он с удовольствием и сделал, так как все равно собирался.