Читать книгу "Мы, домовые - Далия Трускиновская"

Вдруг гадалка горестно вздохнула.

– Хоть тебе покаюсь… – пробормотала она.

– А что, бабушка, а что?

– Натворила я дел…

– С кикиморой?

– Какая кикимора?… Нет никакой кикиморы…

– А кто же в жениховом доме шалил?

– То-то и оно…

Старая домовиха взяла горстку мелких камушков, раскинула на дощечке, получилось что-то нехорошее. Она смахнула камушки обратно в мешок из мышьей шкуры.

– Думаешь, почему я так зажилась? – спросила вдруг. – Вот уж и правнуков вынянчила, и скоро праправнука обещались мне принести?

– Здоровье у тебя такое оказалось, – предположила Неонила Игнатьевна.

– Ну, и здоровье тоже, я все то и дело поправляю. Средство у меня такое имеется. Поправим, что ли?

Средство оказалось ядреной настойкой, от которой во рту – огонь, а в башке – сперва блаженная пустота, потом мысли, похожие на разноцветный птичий пух.

Возможно, бабка Бахтеяровна просто хотела самом себе развязать наконец язык.

– И когда же это было? А, поди, при государе императоре… – неожиданно сказала она. – Хозяева лошадей держали, хозяйский сынок в каваре… кавареле… ка-ва-лер-гардах служил! Да ты пей, пей, оно не вредное. И посватали мне домового дедушку из хорошего, богатого дома. А я девкой была норовистая – нет и нет! Другой мне полюбился…

– Как это? Так не бывает, чтобы девке кто-то полюбился! – убежденно воскликнула уже пьяненькая сваха.

– Не галди! Бывает! И я к нему самовольно ушла.

– Ахти мне!

Действительно – дело было неслыханное, и для теперешнего шалопутного времени отчаянное, а при государе императоре – и вовсе невозможное.

– Вот те и ахти… Недолго я с ним прожила – он счастья своего не умел понять! – грозно произнесла бабка. – Другую ему сватать стали. Гляжу – он к свадьбе готовится! Три дня и три ночи ревела я не переставая – слышишь, девка? Теперь так уже не ревут!

Неонила Игнатьевна на «девку» не обиделась – понимала, что для бабки Бахтеяровны она еще – несмышленыш.

– И от этого рева в меня сила вошла…

– Какая сила, бабушка? – удивилась сваха.

– Сама не пойму. Я даже и не заметила, как это сделалось. Вот я его перед собой поставила и спрашиваю: ну, так с кем из нас жить будешь? Он жался, изворачивался, наконец брякнул: к той пойду! И я ему в ответ: пойдешь, да не дойдешь! Помяни мое слово!

– Ахти мне! – в который уже раз ужаснулась сваха.

– Кабы он мне не перечил – может, и обошлось бы. Так нет же! И чего такого сказал – не помню, только взбеленилась я до крайности! Ступай, кричу, и чтоб те пусто было, крысиный выкормыш, чтоб те было пусто! И кто слова-то подсказал – до сих пор не ведаю. Он и пошел…

– Куда, бабушка?

– А не ведаю. Знаю только, что до той невесты так и не дошел. Искали его, искали, да и бросили. Пропал. Я потом опомнилась, поумнела, скромненько жила, замуж меня взяли. Но только после того крику стала я гадать. И как-то на него камушки бросила. Знать хотела – жив или уж нет? А ему все дорога да дорога выпадает, идет он и идет, все никак до своей невесты не дойдет, поганец! И всюду ему – пусто…

– Вон оно что! – догадалась сваха. – Так погоди, бабушка! Неужто та пустота – заразная? Вот ведь и Аникею Киприяновичу она померещилась! И потом – магазинному…

– Выходит, заразная… – старая домовиха вздохнула. – Или же пустота в нем самом до того разрослась, что ее уже на все окрестности с лихвой хватает… Столько по миру бездомно шастать – и впрямь пустой сделаешься, ну как пакет из-под картошки…

– Да-а… – пробормотала Неонила Игнатьевна, с трудом осознавая, какую горестную судьбу устроила своему изменщику бабка Бахтеяровна. – Это. значит, куда бы он ни сунулся – всюду ничего, окромя пустоты, не находит?

– Что сам в себе несет – то и вокруг находит. Это я уж потом поняла. А как теперь быть – ума не приложу! Освободить бы его пора – а как?

– Ну, скажи: чтоб те полно было! – предложила сваха.

– Пробовала. Не выходит.

– Может, сперва вдругорядь три дня и три ночи реветь надо?

– Может, и надо. Да только стара я стала и так, как тогда, реветь уж не умею.

– Крепко ты его припечатала! – с неожиданным для самой себя восхищением воскликнула сваха.

– Ага, крепко. Да и себя заодно. Чем дальше – тем хуже. И его я этим отчаянным словом по миру гоняю, и себя обременила…

– Тебе-то что? Детей родила, внуков вырастила, правнуков, вот полезным делом занимаешься, – стала разбираться сваха. – Все тебя уважают, подношения тащат.

– Дочку с зятем пережила, сына с невесткой пережила. Для домовихи что главное? Семья! А ведь я свою семью пережила…

И пригорюнилась бабка Бахтеяровна, повязанная чересчур сильным словом, не имеющим супротивного слова, и, глядя на нее, пригорюнилась сваха Неонила Игнатьевна.

А в щель между дверью и порогом уже блестели молодые глаза – это Малаша, уняв свой девичий испуг, принеслась выспрашивать о знатном женихе Трифоне Орентьевиче. И ей хотелось знать сию же минуту – понравилась она или не понравилась. Раз уж в этом сватовстве все не по правилам, не по прежнему разумному порядку, раз уж они до свадьбы встретились – то ведь очень важно понравиться. А то, глядишь, и никакой свадьбы не будет…

А коли свадьбы не будет – так будет рев в три ручья, и будут всякие злые и глупые слова, и много всяких неприятностей.

Довольно уже и того, что бредет не-разбери-поймешь куда позабывший свое имя дряхлый домовой, бредет от пустоты к пустоте и остановиться не может. Лишь изредка вспоминает – вроде бы к невесте шел. И тут же забывает обратно.

Рига 2003

Вихри враждебные

Двое подручных домового дедушки Лукьяна Пафнутьича, Акимка и Якушка, пробирались домой в великом трепете. Домовые и так-то ходят бесшумно, а эта блудная парочка – и вовсе по воздуху плыла, едва касаясь шершавого бетона.

– А вот, сказывали, раньше были часы с боем, – прошептал Акимка. – Прозвонят – и сразу ясно, который час.

А час был немалый. Глубокий ночной час, ближе к рассвету, чем к полуночи.

– Разбудишь деда – будет тебе бой! – огрызнулся Якушка. – Мало не покажется…

Они вышли к вентиляционной шахте и встали, как вкопанные.

– Вот ведь сволочи…

– Ага…

По шахте снизу вверх шел ядовитый черный дым.

– Как же мы теперь?!.

– Мышьим лазом?

– Так его ж заделали.

– А вдруг какая щелка осталась?

Акимка и Якушка разом засопели. Шариться среди ночи по дому, искать тот лаз! Но и спускаться сквозь дым с риском наглотаться, обалдеть и свалиться непонятно куда – сомнительное удовольствие.