Читать книгу "В паутине чужих заклинаний - Бронислава Вонсович"

— Не выдумывай, — возмутился он. — Если бы между мной и Магдаленой что-то было, то на ней женился бы я, а не ее нынешний супруг. В конце концов, мы с ней учились в одной группе, могли понять, как друг к другу относимся. Так что у нас чисто деловые отношения, можешь мне поверить.

— Какие деловые отношения могут быть с замужней неработающей инорой? — невольно возмутилась я.

Непонятно зачем возмутилась, такое мое поведение могло показаться ревностью, которую я не испытывала. Но его объяснение мне показалось настолько глупым, рассчитанным на дурочку, которая проглотит любую несуразицу и простит, что я невольно высказала свое отношение.

— У нее муж серьезно болен. Я бываю на границе со Степью и могу купить необходимые травы для его лечения намного дешевле, чем в столице, — неожиданно мягко ответил Штефан.

— Это так выгодно? — язвительно спросила я.

— Для меня? — Он улыбнулся, легко, словно нас больше ничего не разделяло. — Не слишком. Я, знаешь ли, торговлей не зарабатываю. Линда, Магдалене очень сложно отказать, если она проявит настойчивость. Кому-нибудь другому я бы сразу сказал «нет», но мы с ней так давно знакомы. Пожалуй, не просто знакомы, можно даже сказать, что друзья.

— Ты бы определился, дружеские у вас отношения или деловые.

— Одно другому не мешает, — ответил он. — Не очень приятно признаваться, что я, как какой-то мелкий коммивояжер, когда езжу по делам в провинцию, рыскаю в поисках поставщиков орочьего сырья. Но твоя ревность хоть и забавна, Линда, но не слишком приятна. С другой стороны, рад, что вызываю столь сильные чувства. Линда…

Он говорил мягко, волнующе, убедительно, так, словно мы были только вдвоем, а все остальное — лишь декорации, мебель для антуража. Совсем несущественные декорации. Дитриху он как задал один-единственный вопрос, так и не обращал на него больше никакого внимания. А сам Дитрих молчал, за что я ему была благодарна — слишком странно реагировал на его слова Штефан, а еще одной демонстрации погодной мощи я могла и не пережить.

— Штефан, как ты не понимаешь, я тебя боюсь, — запальчиво сказала я. — Только боюсь, и все.

— В самом деле боишься? — Он выглядел удивленным. — Линда, я ни разу никому не причинил вреда из-за собственной несдержанности. Мы с тобой встречались почти год. Неужели ты настолько мне не доверяешь?

Я сейчас не доверяла никому, но не говорить же такое?

— Твоя магия сегодня была очень страшной, — сказала я.

— Но заклинание так и не вырвалось, — возразил он.

Я молчала. Сейчас, как ни странно, я его не боялась. Но и разговаривать с ним не хотела. Он казался совершенно чужим, словно мы с ним не встречались почти год. Несколько последних месяцев полностью перечеркнули мою жизнь, вывернули ее самым причудливым образом. То, что раньше казалось главным, стало совсем неважным.

— Линда, подумай, — продолжил Штефан, не дождавшись от меня ответа. — Нельзя рвать вот так, не давая мне даже минимальной надежды на прощение. И нельзя из-за обиды связываться со всякими проходимцами.

— Положим, это еще вопрос, кто из нас больший проходимец, — возмутился Дитрих. — А еще кому-то пора смириться, что девушке он попросту неинтересен.

Руки Штефана, на которые я как раз смотрела, дрогнули и чуть сжались, но на этот раз в них ничего не появилось. К моему огромнейшему облегчению. Но рассчитывать на его вечное терпение я не могла.

— Штефан, тебе лучше уйти, — твердо сказала я.

— Я уйду, а он останется? — Мой бывший жених сузил глаза и зло кивнул на Дитриха.

— Если вы, инор Эггер, уйдете, то и в моем присутствии не будет необходимости, — заметил тот. — Инорита Мельсбах ясно же сказала, что вас боится, из за чего и попросила меня ее охранять.

— Видел я, как вы ее охраняете, инор Хартман, — ядовито сказал Штефан. — Мне доводилось охранять не хуже, а подозреваю, даже лучше.

— Разве что потому, что вам никто не мешал, — невозмутимо сказал Дитрих. — Уверяю вас, когда мы с Линдой вдвоем, мои охранные навыки многократно увеличиваются.

Штефана немного перекосило от такого заявления, поскольку понять его можно было по-разному и не всегда лестным для меня образом. Не дожидаясь, пока Штефану опять придет в голову показать, чем он еще владеет из погодной магии, я повернулась к Дитриху и возмущенно сказала:

— Извольте выражать свои мысли таким образом, чтобы окружающие не пытались истолковать их так, как делает сейчас Штефан!

Но он ничуть не смутился и ответил:

— Не могу же я ему заявить, что перестаю вас охранять сразу, как за нами закрывается дверь. Боюсь, это разозлит инора Эггера гораздо сильнее.

— Линда, не выдумывай, — запротестовал Штефан. — Разве я могу подумать про тебя плохо?

— Но ты же посчитал нужным подняться, чтобы проверить, чем мы занимаемся, — воинственно сказала я.

— Я сказал, что не могу думать плохо про тебя, — возразил он. — Мое хорошее отношение не распространяется на инора Хартмана, который ведет себя столь странным образом. И, кстати, делает странные заявления, которые тебя обижают.

Дитрих прокашлялся, но каким-то таким странным издевательским образом, что Штефан опять явно начал злиться. Стояла я как раз между ними, и если он вдруг потеряет контроль, окажусь на линии удара. Это меня совсем не вдохновляло.

— Знаете что, иноры, — сказала я. — Идите-ка вы оба по домам. Спокойной ночи.

И отошла в сторону, пропуская Дитриха на выход. Он вышел, и я сразу же захлопнула дверь. Друг с другом они разговаривать не стали, а если и пытались прожечь ненавидящими взглядами, то я этого не видела, что меня полностью устроило. Убедившись, что они начали спускаться по лестнице, я заняла наблюдательный пост у окна, но они и на улице не стали ругаться, а просто разошлись в разные стороны. Я свернула ужасный хозяйский матрас в тугой рулончик, перевязала кстати подвернувшейся веревочкой и засунула подальше. Не знаю, какие планы на него у собственника, и знать не хочу, но в свернутом виде он выглядит намного привлекательней.

День выдался ужасно тяжелый, поэтому я уснула сразу, как добралась до кровати. Меня не мучили кошмары, сон был ровный и спокойный. Но вот утром первой мыслью было: «Что делать дальше?» Каким образом можно было узнать, из-за чего была ссора между инорой Вернер и Эггерами? Штефан наотрез отказался рассказывать, что же там такое случилось. Но даже если бы рассказал, его рассказ потребовал бы подтверждений, потому что я не верю своему бывшему жениху. Да и имеет ли какое-нибудь отношение эта давняя история к тому, что случилось с инорой Вернер? И узнаю ли я когда-нибудь, кто, что, а главное — зачем стерли из моей головы? Сколько я ни вспоминала наши разговоры с наставницей, мы никогда не касались каких-нибудь странных тем. Что она мне могла такого сказать, что потребовалось так срочно убирать? Это могла быть всего лишь фраза или даже слово, которым при разговоре я не придала ни малейшего значения, а преступнику оно показалось опасным. Но откуда он вообще мог узнать? Там никого не было, это я точно помню. Разве что кто-то сидел в соседней комнатке с архивами? Кто-то, кто не хотел, чтобы его видели посторонние вместе с инорой Вернер? Тогда он прекрасно слышал наш разговор, а я о его соседстве и не догадывалась. Мог ли это быть Штефан, который утверждал, что не поддерживает с родственницей никаких отношений? Не поддерживал или хотел, чтобы так считали окружающие? Я поняла, что не могу ответить на этот вопрос. Я ему не доверяла, но и представить его убийцей не могла. В размышлениях я не заметила, как заварила чай, и, лишь сделав первый глоток, очнулась и огорченно подумала, что есть-то нечего, и даже если я сейчас сбегаю в магазин, нужно же еще приготовить, на что желания совсем не было. Стук в дверь прозвучал неожиданно и заставил меня вздрогнуть. Сразу вспомнились вчерашние страхи. К двери я подошла, но открывать не торопилась.