Читать книгу "Кровные узы - Кэтрин Джордж"

Напрасно Кэтрин убеждала, что вовсе не голодна. Через минуту появился поднос с чаем и кофе, пышными, свежеприготовленными сандвичами и полной тарелкой еще горячих тостов.

Мисс Холройд хмыкнула.

— Ну вот, Кэтрин! От этого ты не в силах будешь отказаться!

Так непривычно и так уютно было сидеть втроем в маленьком sola притихшего дома. Кэтрин отщипывала тост и отхлебывала горячий чай, испытывая какую-то странную умиротворенность и нечувствительность к боли предстоящего расставания с Эдуардо.

— Итак, каково ваше окончательное мнение о свадьбах в Миньо? — спросила мисс Холройд, прервав раздумья Кэтрин.

— Восхитительно, — Кэтрин слегка улыбнулась. — Трудно представить себе невесту красивее — и счастливее, — чем Ана.

— Тебе будет одиноко, — повернулась тетушка к Эдуардо.

— E verdade, — согласился он, метнув в сторону Кэтрин хмурый взгляд.

— О! Чуть не забыла, — продолжала мисс Холройд. — Вы что-нибудь решили насчет работы с Эдуардо? Согласны занять место Аны?

Кэтрин осторожно поставила чашку на стол.

— Нет, боюсь, что не согласна. Это… это невозможно.

Мисс Холройд нахмурилась.

— Почему?

— Кэтрин не желает вновь так быстро покидать Англию, — поспешно вклинился Эдуардо. Мисс Холройд продолжала хмурить брови.

— Как жаль, а мне казалось, я все так умно придумала.

— Так и было, — ответил Эдуардо, криво усмехнувшись. — Но Кэтрин это не сочла решением проблемы, infeliynente[52].

— Ну что ж, последнее слово за Кэтрин, и все же жаль. — Мисс Холройд поднялась. — Я определенно устала. Эдуардо, если ты проводишь меня, Кэтрин, наверное, сможет убрать после нашего чаепития. Ты ведь отослал Эльсу и горничных спать?

— Вовсе необязательно… — начал было Эдуардо, но мисс Холройд хлопнула его по руке.

— Ерунда. Кэтрин совсем нетрудно, не так ли, дорогая?

— Разумеется. — Кэтрин тоже встала, прекрасно понимая, что ею манипулируют.

— Но ты ведь тоже устала, — возражал Эдуардо.

— Не настолько, чтобы не избавить Эльсу от лицезрения рано утром грязной посуды.

— В таком случае я помогу.

— Вот и замечательно, — выразила одобрение мисс Холройд. — Наберешься опыта для своей собственной кухни. Доброй ночи, дитя мое. — Она поцеловала Кэтрин в щеку, затем оперлась на руку Эдуардо, и не было сомнений, что на этот раз она рада предложенной помощи.

Эдуардо вернулся в sola как раз в тот момент, когда Кэтрин закончила складывать грязную посуду на поднос, чтобы отнести ее на кухню.

— Я приношу свои извинения, — натянуто сказал он. — Надеюсь, ты понимаешь, что тетушка свела нас сейчас, считая, что делает нам огромное одолжение? Очевидно, мне не удается спрятать свои чувства.

Кэтрин не смогла поднять на него глаза, когда он взял у нее полный поднос.

— Меня удивляет, что она так охотно бросает нас в объятия друг друга.

Эдуардо направился на кухню, такой несуразный с подносом в руках, что Кэтрин, идя следом за ним, не смогла удержаться от улыбки. Он опустил поднос на стол, посуда звякнула, а он обернулся к Кэтрин с усмешкой.

— Она не одобряет Антонии. Причин у нее, правда, никаких нет. Мы с Антонией никогда не были любовниками, знаешь ли.

— В самом деле? — Кэтрин обнаружила, складывая фарфор в раковину, что руки у нее дрожат мелкой дрожью. — Правда, это не имеет значения. Теперь. — Она начала на предельной скорости мыть тарелки и чашки.

— Ты хочешь сказать, что тебе все равно!

— Н-нет, — поперхнулась она. — То есть я хочу сказать, что мне должно быть все равно. — Она смахнула мокрой от мыльной пены рукой непрошеную слезинку, и Эдуардо, тихо пробормотав ругательство, повернул ее к себе и обнял, так что она уткнулась лицом ему в грудь.

— Men amor, не плачь! — умоляюще протянул он.

Кэтрин шмыгнула носом, как невоспитанная девчонка, а потом отпихнула его.

— Я не плачу. Все нормально. — Ее улыбка растаяла, как только она увидела горькое разочарование в его глазах. — Пожалуйста! Не смотри так! Мы знаем друг друга так недолго…

— Это не имеет значения, Кэтрин. — Он дотронулся до ее щеки. — Часы, дни, минуты ли — n'importa[53]. Я люблю тебя. Поверь мне, Кэтрин. Даже если я больше никогда в жизни не увижу тебя, это не изменит моего чувства к тебе, querida. Мне безразлично, кто был твой отец. Я хочу тебя. Только тебя.

Кэтрин побледнела. Закусив губу, она отвернулась снова к раковине и попыталась взять себя в руки, чтобы все-таки закончить свою работу.

Эдуардо в полнейшем молчании следил за тем, как она домывала последние чашки. Он стоял скрестив руки на груди, как будто иначе ему было трудно не схватить ее в объятия. Немного придя в себя, Кэтрин повернулась к нему с улыбкой.

— Ты не собираешься вытереть посуду? Он недоуменно уставился на нее.

— Соtо[54]?

— Я о посуде. Где можно взять полотенце, чтобы ее вытереть?

— Я представляю себе свою одинокую жизнь без тебя — а ты можешь говорить о посуде? — набросился он на нее, но что-то в его тоне подсказало ей, что он уже вполне владеет собой.

— Думаю, нам лучше просто оставить ее сохнуть, — прозаически решила она.

Эдуардо буркнул по-английски какое-то проклятие по поводу тарелок, взял Кэтрин за руку и повел ее из кухни.

— Уверена, что дона Лора тебя этому не учила, — хмыкнула она с вымученной иронией.

— Нет. Но в университете в Коимбре были студенты из Англии.

Кэтрин была белее мела, когда в sola они снова взглянули друг другу в лицо.

— Ну что ж, теперь я могу с чистой совестью сказать спокойной ночи. — Голос ее дрожал.

Эдуардо, стиснув зубы, без единого слова привлек ее к себе и сжал с таким неистовством, что Кэтрин начала бешено вырываться.

— Нет! — выкрикнула она, но Эдуардо, продолжая крепко держать ее за плечи, развернул к зеркалу, висевшему у камина.

— Да, Кэтрин, да! — выпалил он, и его горячее дыхание обожгло ей щеку. — Посмотри. Можешь ли ты отрицать, что мы созданы друг для друга?

Кэтрин уставилась в зеркало. Сердце ее гулко заколотилось, когда она встретила в нем пылкий взгляд Эдуардо. Она чувствовала, что слабеет, что уже готова прислушаться к внутреннему голосу, который убеждал ее поверить его словам, забыть о всех страхах, связанных с ее происхождением, не лишать себя счастья — если только слова его искренни — ради каких-то иллюзорных принципов. Заметив ее колебания, Эдуардо победно сверкнул улыбкой, еще сильнее прижал ее к себе и с такой нежностью припал губами к ямочке у нее на шее, что она задрожала всем телом. Невидящими глазами она уставилась на фотографии в рамках и букеты цветов, которыми была уставлена каминная доска. Ноги уже не держали ее, колени подкашивались — а его губы скользили все ниже.