Читать книгу "Гротеск - Нацуо Кирино"

В итоге я получила за разбившийся горшок тридцать тысяч. Я отдала долг за телефон, а оставшиеся деньги решила отложить на непредвиденные расходы. В школе Q. часто устраивали какие-то праздники, дни рождения, надо было скидываться на эти мероприятия, и никого это не беспокоило. Так что этот запас мне был нужен для самообороны. Спросите: а что же дед? В тот день он ничего не заметил, а на следующий уже был как огурчик, будто начисто забыл о матери. Утром, как обычно, вышел на балкон полюбоваться на свой сад, и я услышала оттуда душераздирающий крик:

— Моя нандина! Куда ты подевалась?

Я собирала бэнто, делая вид, что поднятая тревога меня не касается. Дед влетел в тесную комнату и стал тыкаться во все углы, надеясь отыскать свое дерево. Открыл шкаф, заглянул на антресоли, сунул нос даже в шкафчик для обуви.

— Нигде нет! Ах ты, мой дорогой! Куда подевался? Покажись! Прости меня, дурака! Я за тобой плохо ухаживал. Не обижайся. Дочка вот умерла. Такая беда свалилась! Извини, извини! Ну где же ты? Не дуйся на меня.

Дед метался по квартире как сумасшедший, пока не скис. Плечи его опустились, глаза смотрели в никуда.

— Неужто она его с собой забрала?..

Дед был мастер обводить других вокруг пальца, но ему и в голову не могло прийти, что так же мог поступить с ним и кто-то из близких — он не подозревал ни меня, ни страховщицу, ни своего приятеля-охранника. Нечистая комбинация с бонсаем сошла мне с рук. Можно спокойно отправляться в школу. Вот так я сходила в гости к Кадзуэ.

При всем том неожиданное самоубийство матери окончательно разбросало нашу семью. Я жила с дедом, Юрико обосновалась у Джонсонов, отец остался в Швейцарии, заведя со своей турчанкой новую семью. После смерти матери Япония для отца перестала существовать. Позже я с удивлением узнала, что турчанка была лишь на два года старше меня. Вроде бы родила трех детей, все мальчики. Старшему сейчас двадцать четыре; говорят, футболист, играет в каком-то испанском клубе. Мы никогда не виделись — футбол меня не интересует, это совершенно другой мир.

Однако в моем воображаемом мире все мы — я, Юрико и наши сводные братья — плещемся в соленых волнах лазурного моря. Передо мной встают картинки кишащего жизнью кембрийского Бёрджеса, где царит красавица Юрико — и жрет всех подряд. Настоящий Anomalocaris! Предок ракообразных, такая тварюга со здоровенными клешнями, как у омара. А наши братишки с густыми черными бровями (восточная кровь, никуда не денешься) — это насекомые, что копошатся в иле, а может, дрейфующие в водной толще медузы. А кто я? Конечно же, Hallucigenia. Она ползает по морскому дну, ощетинившись семью парами шипов. На щетку для волос похожа. Hallucigenia — хищница? А я и не знала. Мертвечиной питается? Ну что ж, мне это в самый раз. Ведь я живу, оскверняя память умерших.

Как сложилось у меня с Мицуру? Она, как и планировала, поступила в Тодай на медицинский. Но потом ее жизнь пошла совсем в другом, непредсказуемом направлении. Мицуру здорова, с этим все в порядке, но… сейчас она в тюрьме. На Новый год присылает мне исчирканные цензурой открытки, но я ни разу ей не ответила. Хотите, чтоб я рассказала? Обязательно, только давайте все по порядку.

Несколько дней назад произошло странное событие. Я никому не хотела о нем говорить, но раз уж начала — надо все выкладывать.

Это случилось примерно за неделю до суда. Два преступления были сведены в «дело об убийствах в квартирах». Сначала журналюги навалились на «дело Кадзуэ», подняв шум вокруг «убийства офис-леди из преуспевающей фирмы», но когда заговорили о том, что Чжан убил еще и Юрико, отношение газетчиков изменилось. И хотя Юрико убили первой, она была всего-навсего немолодой проституткой, поэтому ее дело никто раздувать не захотел.

Бюро погоды сообщило, что на Токио надвигается тайфун, хотя для них не сезон. Денек выдался шумный — теплый шквалистый ветер с воем метался по городу. Из окна офиса в муниципальном управлении я видела, как порывы ветра раскачивают платаны, грозя оставить их без листьев. Велосипеды на площадке перед зданием валились друг на друга, как косточки домино. Настроение было какое-то нервное, агрессивное, внутри закипало раздражение — видно, погода действовала.

Как обычно, я заняла свое место у окошка на запись детей в детские сады. Посетители до меня еще не добрались, и я была предоставлена сама себе. Раздумывала, как бы успеть домой до того, как обрушится тайфун. Тут перед моим окошком возникла женщина в скромном пепельно-сером костюме, явно от портного, и очках от дальнозоркости, в серебряной оправе. Седеющие волосы собраны в пучок. На вид ей было лет пятьдесят пять. Степенными манерами напоминала немку. Я привыкла видеть у своего окна молодых мамаш с детьми и, подумав, что женщина пришла посоветоваться насчет устройства внуков в детсад, равнодушно спросила:

— Чем могу помочь?

Женщина фыркнула, показав на секунду зубы. Что-то в ней было знакомое.

— Ты меня не узнаешь, деточка?

Я взглянула на посетительницу внимательнее, но имени так и не вспомнила. У нее была темная кожа, абсолютно без косметики, на губах — ни следа помады. Женщина в возрасте, ненакрашенная рыба. Ничего выдающегося. Понятно, что я сразу не сообразила, кто передо мной.

— Это я — Масами. Масами Джонсон.

Я так и ахнула. Никогда бы не сказала, что Масами превратится в такую простушку. Масами, которую я помнила, всегда выглядела ярко, выделялась на общем фоне. Носила бриллианты в горном захолустье, на лыжах каталась с ярко накрашенными губами. Напялила на Юрико свою пушистую белую мохеровую шапку. Пугала маленьких детей, разгуливая в дизайнерской майке с мордой леопарда на груди. Бросала английские словечки, нарочито щеголяя произношением. А теперь вот пришла узнать про детский сад? Стараясь скрыть замешательство, я достала регистрационную книгу.

— А я и не знала, что вы здесь живете.

— Да нет, — серьезно отвечала Масами. — Я живу в Йокогаме. Ведь я снова вышла замуж, ты знаешь?

Значит, они с Джонсоном развелись? Кто бы мог подумать. Я и представить не могла, что когда-нибудь снова встречусь с Масами или ее мужем. И желания такого у меня не было.

— Я не знала. Когда же вы разошлись?

— Да уже лет двадцать. — Она достала стильную карточку из серебряной визитницы и вручила мне. — Вот чем я сейчас занимаюсь.

На карточке было написано: «Частные уроки английского языка. Координатор-консультант». И вместо Масами Джонсон — Масами Басами.

— Я вышла за иранца. У него торговая фирма. А я, пользуясь старыми связями, занялась организацией уроков английского. Интересная работа, скажу я тебе.

Сделав вид, что изучаю визитку, я пыталась сообразить: зачем ее принесло сюда спустя двадцать шесть лет? Да еще в такой день. Черт знает! А Масами смотрела на меня и ностальгически улыбалась.

— Как давно мы не виделись, деточка! Последний раз говорили, когда Юрико тебе звонила. Помнишь? Сказать, что ее приняли в школу. Больше двадцати лет прошло!