Читать книгу "Вопросы — это ответы - Хэл Грегерсен"

В когнитивной психологии подобное явление хорошо известно; классический его пример — озарение, которое снисходит в ванной. Математик Анри Пуанкаре (которому никак не отказать в наличии творческого мышления) отмечал, что именно во время водных процедур или отдыха у него рождались лучшие вопросы и идеи. Например, свое первое крупное открытие в конце 1870-х он совершил в полусне:

В течение двух недель я старался доказать, что невозможна никакая функция, подобная тем, которые я впоследствии назвал фуксовыми функциями… Каждый день я садился за свой рабочий стол, проводил за ним один-два часа, перебирал большое число комбинаций и не приходил ни к какому результату. Но однажды вечером, вопреки своему обыкновению, я выпил чашку черного кофе; я не мог заснуть; идеи возникали во множестве; мне казалось, что я чувствую, как они сталкиваются между собой, пока наконец две из них, как бы сцепившись друг с другом, не образовали устойчивого соединения.

Наутро задача была решена. «Мне оставалось лишь сформулировать результаты, что отняло у меня всего несколько часов», — пишет Пуанкаре. Далее он рассказывает:

В эту пору я покинул Кан, где тогда жил, чтобы принять участие в геологической экскурсии, организованной горным институтом. Среди дорожных перипетий я забыл о своих математических работах; по прибытии в Кутанс мы взяли омнибус для прогулки; и вот в тот момент, когда я заносил ногу на его ступеньку, мне пришла в голову идея — хотя мои предыдущие мысли не имели с нею ничего общего, — что те преобразования, которыми я воспользовался для определения фуксовых функций, тождественны преобразованиям неевклидовой геометрии. Я сразу почувствовал полную уверенность в правильности идеи. Вернувшись в Кан, я провел проверку — идея оказалась правильной.

Подобные случаи происходили и дальше, и Пуанкаре стал замечать, что самые удачные идеи рождаются, когда он ни на чем не сосредоточен. Однажды, например, взявшись за задачу, он поначалу не добился результата и, разочарованный, отправился на несколько дней к морю, где его мысли обратились к другим вопросам. «Однажды, когда я бродил по прибрежным скалам, — вспоминает он, — мне пришла в голову мысль (опять-таки с теми же характерными признаками: краткостью, внезапностью и непосредственной уверенностью в ее истинности), что арифметические преобразования неопределенных квадратичных трехчленов тождественны преобразованиям неевклидовой геометрии»{4}.

Опыту Пуанкаре вторит недавнее исследование Джексона Лу, Модупе Акинола и Малии Мейсон об осознанности и обретении новых идей. В эксперименте, где участникам поручали творческие задания, лучшие результаты достигались при переключении с задачи на задачу, поскольку перерыв в концентрации стимулировал как дивергентное, так и конвергентное мышление. Интерпретируя полученные данные, ученые пришли к выводу, что «временное отстранение от задачи снижает когнитивную фиксацию на ней»{5}.

Как и Пуанкаре, Эд Кэтмелл на собственном опыте убедился, насколько важно бывает отвлечься, чтобы высвободить время и пространство для появления вопросов и идей. Он объясняет:

Когда вы не знаете, как решается задача, то даете старт инициативе по поиску решения. Вы попадаете в область «неизвестных неизвестных». Я получаю от этого удовольствие. Что-то движется, и я чувствую это движение; у кого-то получается его осознать, у кого-то — нет. Иногда что-то происходит, а я не могу повлиять на то, что творится у меня в голове. Мозг работает над задачей, а я осознаю только, что происходит какая-то работа, и все.

Давным-давно в аспирантуре со мной произошел такой случай. Я бился над задачей, связанной с расчетами на плоскости. (Позднее оказалось, что это одно из важнейших моих достижений с технической точки зрения, хотя в тот момент я, конечно, об этом не догадывался.) Итак, я работал над задачей, что-то происходило у меня в голове, и я это чувствовал. Что-то глубинное, инстинктивное, какое-то движение, будто в маслобойке или мясорубке. И я не знал, что там происходит, — понимал только, что мой мозг работает над задачей. Я мог сколько угодно стоять у доски или черкать на бумаге — это никак не повлияло бы на процесс. Я просто оставался в этом странном тревожном состоянии, и вдруг — раз! — решение появлялось, и мне оставалось только его записать. «Надо же, какое странное дело», — только и мог подумать я.

О ПОЛЬЗЕ КОНФЛИКТА

Третье полезное последствие выхода из зоны комфорта — шанс на непредвиденный конфликт. Такой конфликт заставляет смириться с тем, что ваш взгляд не единственно возможный. Творческое мышление начинается, как пишут Джейкоб Гетцельс и Михай Чиксентмихайи, с конфликта в восприятии, эмоциях или мыслях, который и побуждает человека выразить его, сформулировав как задачу. Мне сразу вспоминается Робин Чейз, которая выросла на Ближнем Востоке, училась в Свазиленде, а теперь живет в США. В 2000 году, увидев, как в Европе работает каршеринг, и оценив, насколько в США неэффективно расходуются ресурсы общества из-за укоренившегося убеждения американцев, что у каждого должен быть свой автомобиль, она основала компанию Zipcar.

Такой вид конфликтов самый позитивный, потому что это столкновение с новой возможностью. Чаще всего компании переживают конфликт, когда появляется новый и крайне опасный конкурент или становится болезненно очевидным несовершенство устоявшихся процессов{6}. Например, как рассказывает Билл Макдермотт, компанию SAP на стратегические перемены сподвигло быстрое распространение облачных решений для организаций. Макдермотт и его коллеги поняли, что будущее отрасли — в облаке, но увидели при этом, что организационная культура SAP не приспособила компанию к продаже программного обеспечения по требованию. Понимая, что своими силами «не удастся сформулировать правильные вопросы», которые позволили бы воспользоваться новой областью возможностей, SAP приобрела компании SuccessFactors и Ariba.

Иногда конфликт кажется глубоко личным, и иногда он таковым и является. В предыдущей главе я рассказывал о Джеффе Уилке из Amazon, который много размышляет о ментальных моделях и их развитии. Он говорит, что совершенствовать ментальные модели можно двумя способами. Первый — активно задаваться вопросами о природе и причинах происходящего, другими словами, всегда исходить из того, что вы можете быть неправы и упускаете что-то из виду. Второй — пережить кризис, который заставит вас обратить внимание на принципиально новую (по крайней мере в вашем опыте) ситуацию. Это огромный дискомфорт, но он ведет к огромным же открытиям.

Но в целом большинству людей неловко и даже стыдно внезапно осознавать, насколько ошибочным убеждением они руководствовались или что упускали из виду. Так произошло с группой под руководством Линдси Левин во время поездки в Западную Виргинию. Она рассказывала, что после встречи с шахтерами несколько участников вспомнили о совещании ООН, на котором новость о закрытии нескольких крупных угольных шахт была встречена шумными аплодисментами. «Теперь мне стыдно об этом вспоминать, — сказал один из членов группы, — ведь столько людей лишились работы». Дело не в том, что они перестали считать необходимым отказ от угля, а в том, что увидели себя со стороны. Они годами осуждали оппонентов за то, что те не задумываются о последствиях своих решений, но поняли, что и сами не обращали должного внимания на последствия собственных решений и действий. Левин отмечает: «В такие моменты каждому приходится многое обдумать».