Читать книгу "Сотвори любовь. Как вырастить счастливого ребенка - Федор Бородин"

Не вина воскресной школы, что теряется столько детей. Как не вина общеобразовательной школы, что половина класса или треть не понимает программу 11-го класса по математике. Ну да, наверное, программа плохая, учителя плохие, а у хороших не понимать будет только четверть класса. Наши дети сами выбирают – что мы можем сделать? Хоть в лепешку расшибись, если они решили, что их жизнь будет проходить без Бога, верующие родители, преподаватели и администрация школы ничего не смогут с ними поделать.

Многие уходят из Церкви – находят поводы. Для того чтобы уйти из Церкви, нужен повод – если я люблю Христа, как бы кто себя ни вел, я не уйду из Церкви! Поверьте, я, как любой священник, знаю о церковной жизни значительно больше гадостей, чем любой прихожанин. Но я люблю Церковь, это вся моя жизнь, люблю Христа. А Он сказал: Я создам Церковь Мою, и врата ада не одолеют ее (Мф. 16: 18), как я уйду из нее?

Мы не можем организовать идеальный православный коллектив, как не можем организовать рай на земле. И воскресные школы, и православные гимназии – это поле постоянной битвы, борьбы каждого из педагогов со своими страстями, с желанием превратить церковную школу в обычный педагогический коллектив, который жил бы сплетнями, сварами, соперничеством кланов, еще какой-нибудь чушью, не имеющей к христианству никакого отношения. Но бороться надо все равно, поэтому если есть возможность создать для ребенка обстановку, где его будут окружать верующие люди, то это очень хорошо. Получается открыть православную гимназию – значит, надо открывать, это правильно, все хотят отдать туда своих детей. В гимназиях трудится огромное количество настоящих подвижников…

Архиепископ Сан-Францисский Иоанн (Шаховской) замечательно пишет о подвиге учителя, который есть одиночество. По мысли владыки Иоанна, это такая жертва, которую Господь принимает от педагога. Очень многие учительницы не вышли замуж. В Русской Церкви не сложился институт ученого женского монашества, а одиноких женщин-подвижниц, которые служат воспитанию, духовному возрастанию детей, немало, и не только в православных гимназиях, а и в обычных школах. Например, моя любимая учительница, потрясающий педагог, удивительной глубины человек, преподавала литературу в обычной советской школе. Она была одинока, потому что ее сердце без остатка было отдано ученикам. И моя сестра, преподаватель православной гимназии, тоже не создала семью. Ее бывшие ученики, с которыми я сталкиваюсь, взрослые люди, у которых выросли дети, с большим теплом и любовью ее вспоминают. Потому что она всю себя вложила в учеников. А они и не понимают, что в том, насколько они глубоки и сложны, огромная ее заслуга. Ты вкладываешь душу в ребенка, а он уходит, и все, что в него вложено, считает своим; только много позже, может быть, кто-то из них оценит твой труд. А ты все равно должен вкладываться – как врач, как священник. Открытая к потерям и ранам душа, которая не перестает трудиться и любить, – такие подвижники составляют основу православных школ. Не получая благодарности, человек сперва испытывает боль, потом дорастает до понимания, что не должен рассчитывать на благодарность. Вкладывать, не рассчитывая на отзыв, на отклик, – это действительно подвижничество! Обвинить этих прекрасных людей в том, что они что-то неправильно делают, и потому дети уходят из Церкви, у меня просто язык не повернется. И тем не менее школа с самыми любящими и потрясающими учителями не может гарантировать, что ребенок останется в Церкви, – как и наличие любящих и верующих папы и мамы. Только вот на фоне икон, которые висят в православных школах, на фоне Евангелия любые поступки и раздоры, которые происходят по нашим страстям, выглядят значительно контрастнее.

Здесь у нас, на Маросейке, в частной женской гимназии Е. П. Винклер, которую патронировала преподобномученица великая княгиня Елизавета Феодоровна, святой праведный Алексей Мечëв преподавал Закон Божий. Несмотря на то что его одолевали толпы посетителей, он приходил сюда заниматься с детьми. Я как-то видел фотографию, где батюшка снят с учениками его церковно-приходской школы: он с ними почти одного роста – он был очень невысокий, и это такой символ, что он был как дети, умалился. Его душа была детски чиста, и, конечно, дети чувствовали и слышали все, что он им говорил. А этим детям пришлось жить в революцию, в Гражданскую войну, в коллективизацию, в годы репрессий. Мы не можем проследить, как возросли посеянные семена, но я думаю, память о том, что был такой человек-солнышко, грела их всю жизнь.

Все священники должны заниматься детьми

Считаю, что все священники должны идти в воскресные школы и заниматься с детьми. Мне скажут, что не каждому это подходит, есть батюшки, которым это легко дается, у них в душе осталось что-то детское, ребенок чувствует «своего» и сразу же раскрывается; а кому-то легче, удобнее, понятнее заниматься пожилыми людьми, – вот их хорошо бы оставить на требах, а все остальные, сколько их есть, после воскресной литургии должны идти преподавать детям. Все-таки для преподавателей и священников здесь главное не психологическая совместимость или другие качества, а предельная искренность.

Ребенок очень часто строит взаимоотношения с Церковью как продолжение взаимоотношений со священником. И в переходный период, когда начинается бунт и пересмотр всех авторитетов, очень важно, чтобы у подростка сложились хорошие личные отношения со священником. Ребенок знает, что батюшка может пошутить, погладить по голове, выслушать, ответить на животрепещущий вопрос, а не только рассказать урок. Что он не стучит кулаком по столу, не кричит, не злится, – в общем, что он обычный, вменяемый, нормальный, отрытый к диалогу человек. Кстати, для очень многих людей, не только для детей, огромное открытие, что со священником можно поговорить. Иногда такой разговор помогает кому-то прийти к церковной жизни – благодатью Божией, совершенно неожиданно, как священник совсем и не рассчитывал.

Одна наша прихожанка попросила меня поговорить с ее подругой. Подруга сожительствовала с известным певцом, и совесть очень сильно обличала ее за блудное сожительство. А у этого человека был негативный опыт первого брака, душа его была изранена разводом, и он не хотел создавать новую семью, хотя эту женщину любил, и она его тоже любила. Сначала мы долго беседовали с ней, потом с ним несколько раз часа по два, по три сидели на скамеечке и разговаривали о том, почему нужно расписываться, что такое брак, венчание, домашняя церковь. Он мне рассказывал о своей жизни, как его родители-артисты были заняты и его воспитывала бабушка… И вдруг он позвонил и сказал: «Я все понял, мы сейчас расписываемся, потом венчаемся у вас в храме». Они глубоко и по-настоящему приготовились, причастились, я их повенчал. А потом увидел на газетном развале интервью с ними; интересно, я купил журнал и прочел.

Корреспондент спрашивает: «В вашей среде считается редкостью, когда человек долго живет с одной женщиной, а вы даже решили расписаться и повенчаться. Что вас к этому сподвигло?» И певец отвечает: «Я познакомился с одним священником, мы очень долго разговаривали, и он говорил со мной теми же самыми интонациями, как в детстве моя любимая бабушка, и я понял, что надо венчаться». Я и смеялся, и радовался! Оказывается, может быть не важно, что ты говоришь, иногда Господь через тебя просто касается сердца человека… Ты рассчитываешь на свой ум, на какие-то аргументы, а он слышит совершенно другое – благодать Божию. Поэтому с людьми – а особенно с детьми – надо говорить при любой возможности.