Читать книгу "69 - Рю Мураками"

«Гэккин» был дешевым китайским ресторанчиком для рабочего класса, где подавали пампушки с мясом. Моя мечта рухнула. Я-то рассчитывал разделить бифштекс под бутылочку вина с моей возлюбленной, поскольку в тот вечер, когда ее фотографировал, я пригласил мою ангелицу после окончания фестиваля в самый шикарный ресторан в Сасэбо. Она улыбнулась и потупила взгляд, что было расценено мной как знак согласия. А потом она проболталась об этом Энн-Маргрет. УЖАС!

– Послушай, Кэн...

– Чего?

– Мне кажется, ты гораздо талантливей других, но...

– Благодарю. Но я в самом деле собирался пригласить тебя и Сато пойти вместе с нами.

– А как насчет Ивасэ?

– Разумеется, еще и Ивасэ.

– А Фуку-тян? Ты же знаешь, что без него мы не достали бы усилители и динамики.

– Верно, верно.

– А как быть с Сирокуси? Он продал более девяноста билетов, вдобавок он помог нам расправиться с этой бандой из индустриального училища. А Масугаки одолжил нам свою камеру. А Нарусима, Отаки и Накамура распространяли билеты и обещали помочь нам устанавливать аппаратуру.

– Я всем им страшно благодарен.

– Что значит «благодарен»? Стоило бы после окончания представления проставиться. Ты не согласен? Я всегда так считал, но, когда услышал от Сато про стейки, мне стало не по себе. Разумеется, все знают, что идея была твоей, но разве смог бы ты осуществить ее в одиночку?

Я понял, каким эгоистом был все это время, и на глаза у меня навернулись слезы. Но это неправда. Перед моим взором продолжала маячить белая скатерть, цветок розы в вазе, серебряные приборы, дымящиеся стейки, хрупкие бокалы для вина и лицо Леди Джейн с легким румянцем на щеках. И не дешевый красный портвейн, который я иногда попивал, а настоящее кроваво-красное вино, о котором в каком-то романе говорилось, что оно «сдирает с женщины всякую рассудочность». Содрать всякую рассудочность! Содрать всякую рассудочность с Леди Джейн!..

– Чего ты ухмыляешься, болван? Представляешь, как ты пьешь вино с Мацуи, а потом целуешься с ней взасос?

Я ПЕРЕПУГАЛСЯ. Сам Адама не обладал богатым воображением, но, похоже, у него был талант читать мысли других.

– Не угадал. Я просто занимался самоанализом, – сказал я таким серьезным тоном, что Адама даже не рассмеялся.

Возможно, оттого, что разрушились мои мечты о стейке и вине, я стал сентиментальным при виде медленно меняющейся окраски вечернего неба и подумал: «Зачем я вообще нахожусь в этом месте? Что я делаю на автобусной остановке почти вымершего шахтерского поселка?» Я начинал беспокоиться, что злоупотребляю симпатией Адама.

– Ничего не поделаешь, – пробормотал Адама скорее себе, чем мне, видя, что я совершенно расстроен. – Какая у тебя группа крови? Первая?

Я кивнул.

– Люди с этой группой мало заботятся о других. А твой знак зодиака – Рыбы? Рыбы самый эгоистичный знак. Помимо прочего, у тебя нет братьев. Ты – единственный сын в семье. Возможно, что все это вкупе делает ситуацию безнадежной.

Адама упустил еще один момент: не только знак Рыб, первая группа крови, единственный ребенок в семье, но еще и любимец бабушки.

– У таких, как ты, Кэн, не осталось бы ничего, не будь они такими эгоистичными, – сказал Адама и опустил глаза на шуршащие мешки из-под комбикорма у себя под мышкой. – Кэн...

– Поверь мне, я на самом деле собирался пригласить тебя и Сато...

– Забудь об этом. Вспомни, какими несчастными выглядели эти цыплята.

Он вспомнил тех двадцать цыплят, сгрудившихся в углу курятника. Бройлерные куры, которых принудительно откармливают на ферме, как и люди, иногда проявляют пусть и слабые, но признаки бунта и только потом понимают, что нельзя было действовать в одиночку.

– Давай после окончания фестиваля не будем отдавать их мясникам, а просто выпустим в горы, – предложил Адама, заглянув в один из мешков.

В ДЕНЬ ТРУДА в клубе рабочих собралось около пятисот учащихся старших классов. У входа стояли Отаки, Нарусима, Масугаки и прочие члены бывшего Объединенного фронта Северной школы, раздавая листовки «Отменить церемонию по поводу окончания школы!», время от времени произнося речи, водрузив на головы шлемы. Соратники Сирокуси Юдзи с напомаженными волосами стояли неподалеку со своими телками из Дзюнва, Яманотэ, коммерческого колледжа и Асахи, передавая друг другу фляжки с дешевым виски. Девчонки вырядились кто как мог: большинство в школьной униформе, но некоторые были с крашеными волосами, с маникюром, накрашенными губами, в обтягивающих или плиссированных юбках, цветастых платьях, розовых свитерах и джинсах.

Ивасэ продавал собственноручно изготовленные фотокопии своих стихов, о существовании которых никто из нас даже не подозревал, по десять иен за штуку. Чтобы посмотреть представление Нагаяма Миэ, появилась группа из индустриального училища, на этот раз без бамбуковых мечей. И хотя они принадлежали к партии «крутых», но растерялись и покраснели, когда к ним подошла девица из Яманотэ с сигаретой между наманикюренными пальцами и попыталась завести беседу. Четыре черных американских солдата спросили, можно ли им присутствовать, и я разрешил. На фестивале разрешается присутствовать всем, за исключением разве что убийц. Пришел хозяин «Four Beat», а также официантка из «Бульвара», которая принесла букет цветов для Адама. Девушки из Клуба английской драмы принесли огромное количество надувных шариков, которые теперь летали по залу. Мулат-якудза вместе с еще двумя приятелями притащили лоток, на котором разложили для продажи жареных каракатиц и яблочные пирожные.

Нагаяма Миэ появилась на сцене в лучах прожекторов в ночной сорочке поверх купальника под звуки «Третьего Бранденбургского концерта». Она схватила топор и начала рубить им доски и плакаты с изображениями премьер-министра Сато Эйсаку, Линдона Джонсона и главных ворот Токийского университета.

«Coelacanth» начали свое выступление песней «Led Zeppelin» «Whole Lotta Love». Фуку-тян, как обычно, несколько раз спел свое «Don't you know, don't you know». Первой начала танцевать Энн-Маргрет. Чтобы зрители немного расслабились во время представления, она извивалась и трясла титьками под синей блузкой. Чернокожие солдаты одобрительно свистели.

Нагаяма Миэ тоже начала танцевать, демонстрируя черные чулки. Я навел прожектора на них обеих, и яркая переливающаяся блузка своим сверканием привлекала все больше и больше людей, и когда круг танцующих расширился, некоторые воздушные шары начали лопаться. «Coelacanth» трижды сыграли одну и ту же мелодию, а в промежутках мы ставили пьесу и показывали фильм. Ивасэ стыдливо улыбался, когда на экране появлялось его лицо крупным планом. Ко мне подошел мулат-бандит и сказал, что он ничего не понимает, но при этом уходить не собирается. И вообще никто не ушел. Ангелица все это время оставалась рядом со мной. «Coelacanth» начали петь «As Tears Go By», а мы с ангелицей стояли лицом друг к другу и покачивались в такт музыке.