Читать книгу "Вожак - Александра Лисина"

Братья красноречиво качнули в руках обнаженные клинки, и эльфы окончательно скисли.

— Тиль, оставь его, — негромко бросила Белка, внезапно выбираясь из кустов. — Я не для того этих кроликов из впадины вытаскивала, чтобы ты их тут же убивал.

Владыка Темного леса стремительно обернулся. Гончая была уже полностью одета и вооружена. Выглядела немного усталой, как всегда после полноценного единения, но невредимой. И слегка недовольной оттого, что все ее усилия могли оказаться напрасными, если вспыльчивый эльф надумал бы сорвать свою злость на остроухих.

Тирриниэль немедленно разжал руки.

— Бел!

— Да жива я, жива, — насупилась Гончая, когда он оттолкнул сородича и быстро шагнул навстречу. — Не родился еще на свете зверь, который посмел бы мне навредить. Да, лохматый?

Выбравшийся из соседнего куста волк согласно рыкнул и тоже скользнул вперед, словно только и дожидался разрешения. Метнувшись через поляну, он чувствительно пихнул эльфов, бесцеремонно растолкал братьев, при этом мстительно отдавил ноги Лакру, фыркнул Стрегону в лицо, заставив отшатнуться и схватиться за ножи. Не обратив внимания на Тиля, оттеснил в сторону даже его и только тогда с довольным урчанием потерся носом о щеку Белки.

У перворожденных забавно округлились глаза, а она, внезапно рассвирепев, схватила его за мохнатое ухо.

— Я тебе что велела, а?

Волк, внезапно присев, как-то жалобно пискнул.

— Я кого просила не высовываться?! Отвечай, нахал, пока я добрая!

Гигантский зверь, возвышающийся над нею, тихо заскулил, не думая, впрочем, вырываться. Низко пригнув голову, чтобы было не так больно, он робко вильнул пушистым хвостом и заискивающе заглянул в ее глаза, которые, несмотря на суровый тон, все еще оставались пронзительно голубыми, чистыми и… совсем не злыми!

— Гад ты этакий! — с чувством сказала Белка, когда зверюга широко улыбнулась и попыталась облизать ей нос. — Хоть бы постыдился при людях! Так нет же — покрасовался… Ну что тебе стоило потерпеть? Что я теперь людям скажу, а? Ты об этом подумал?

Громадный зверь, прижавшись мордой к ее животу, виновато вздохнул.

— И что мне с тобой делать? Дома запереть? На цепь посадить? Бока намять?

— Э-э-э, Бел, — осторожно вступился за волчару Лакр. — Не надо. Твой зверь нам шкуру спас.

— Знаю, — пробурчала она, так же внезапно отпустив несчастное ухо. — Только поэтому и прощаю. Если бы не хмера, прибила бы его за легкомыслие, хоть и знаю, что в этой личине он сам не свой. Да, черный?

Зверь, мигом перестав страдать, бодро отряхнулся, а затем забавно наморщил нос и со счастливым весельем в желтых глазищах со всей силы дунул на Белкину макушку. От маленького урагана ее каштановые волосы разлетелись в разные стороны и вспыхнули серебристыми искрами, распространяя вокруг умопомрачительный аромат эльфийского меда. Стоящий в опасной близости Тирриниэль закашлялся, ллер Эналле сдавленно охнул, а Гончая, молниеносно обернувшись, возмущенно ахнула:

— Ах ты!..

Волк проворно отпрыгнул, сумев увернуться от крепкого кулачка, но она была не слишком сердита. Так, погрозила, пофыркала, пригладила пышную шевелюру, да и забыла, потому что сейчас перед ней стояла гораздо более важная проблема.

— Сгинь, морда зубастая! И приведи себя в порядок, а то бока обслюнявили — смотреть страшно. Найди речку, и марш отмываться! Тем более мои кошки тебя на дух не переносят!

Зверь отчего-то закашлялся, но дальше испытывать ее терпение не стал — дружелюбно оскалившись (отчего пришлые эльфы едва не шарахнулись обратно к хмерам), он огромными прыжками скрылся из виду. И только после этого Тирриниэль смог нормально вздохнуть, а затем крепко обнял наконец свою сумасшедшую невестку.

— Ну, Бел… Чтобы я еще раз тебя отпустил, не зная, в чем дело! Как ты могла так с нами поступить?!

— А как надо было?

— Сказала бы хоть слово, прежде чем спускаться во впадину! Знал бы я, зачем ты сюда пришла, ни в жизнь бы не пустил!

— Тиль, перестань, — выразительно поморщилась Белка. — Ты же обещал.

— А ты обещала быть осторожнее! — сердито пробурчал эльф, но потом все же оттаял. — Ох, малыш, как я перед Таррэном оправдываться стану, если верну тебя с царапинами? Думаешь, он мне «спасибо» скажет?!

Она только улыбнулась.

— Он любит меня любой. И с царапинами, и с дурным характером, и с ворчанием Траш. Перестань паниковать. Лучше порадуйся, что я вовремя посоветовала Лабиринту связаться с хмерами и попросила их не трогать чужаков. Иначе имели бы мы сейчас не три десятка твоих живых сородичей, а тридцать освежеванных трупов, с которыми славно развлеклись наши кошки.

Владыка Л’аэртэ вспомнил наконец о посторонних и тряхнул головой.

— Все равно это было слишком рискованно…

— Зато ушастые живы, а значит, оно того стоило.

— Лишних смертей мне не хотелось, — со вздохом признал эльф. — Тем более когда их и так уже предостаточно. Не знаю, можно ли было обойтись по-другому и изменился бы итог, если бы я вычислил Брегариса раньше, но все равно — спасибо, Бел. Для нашего леса даже такая малость много значит. И я рад, что хоть кто-то из этих неразумных уцелел.

— Да, я верю, потому-то и попросила лес их не трогать. По крайней мере — пока.

Тирриниэль снова вздохнул, а потом повернулся к спасенным. Оборванные, израненные, обессилевшие… А ведь они пытались его убить. Упорно преследовали, стремясь нагнать и закрыть вопрос с изменением самым простым и, как им казалось, действенным способом. Но почему Белка их пощадила? Для чего свернула с пути и вступила в короткую схватку с хмерами? Ради них? Вряд ли — Гончим чужда слезливая жалость. Ради Темного леса? Чушь — она никогда его не любила и появлялась там исключительно ради детей. Тогда что? Почему же она передумала?

Чудом уцелевшие эльфы, судя по всему, задавались сейчас тем же вопросом. А еще пытались понять, что все это значит и почему никто не пытается их убить самым болезненным способом.

Владыка Л’аэртэ, без труда прочитав в глазах своих подданных ожидание смерти, нахмурился.

— Бел?

— Я не люблю агинцев, — непонятно ответила она, медленно подходя к спасенным.

Ллер Эналле вдруг поймал себя на мысли, что всерьез опасается этой маленькой женщины, из-за которой они угодили в ловушку к хмерам. А еще подумал, что никогда не рискнул бы связываться с изменением, если бы заранее знал, чем оно закончится. Никакая власть и никакой дом этого не стоили, потому что даже одна измененная могла перечеркнуть жизнь его леса. А сейчас, когда она стояла так близко, когда зеленые отсветы в ее глазах стали особенно заметны, он неожиданно почувствовал, что впервые за долгие годы был готов признать: это не должно повториться. Хотя бы потому, что во второй раз Темному лесу могло и не повезти с результатом.