Читать книгу "Потрясающие приключения Кавалера и Клея - Майкл Шейбон"
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Путах?
– Ага. – Щеки у Сэмми побагровели, и он ненадолго оставил радиовещание. – Типа в цепях. Ты слушай. Это же комикс, понимаешь?
– Понимаю.
Сэмми снова заходил по комнате и продолжил радиовещать, сочиняя свое историческое восклицательное вступление:
– Всем, кто страдает в путах рабства и, э-э… ну, в кандалах угнетения, он дарит надежду на избавление и сулит свободу! – Декламация его становилась увереннее. – Он превосходно развит физически и интеллектуально, у него блестящая команда помощников, он владеет древней мудростью, он странствует по планете, верша потрясающие подвиги, и приходит на помощь тем, кто томится в цепях тирании! А зовут его… – Сэмми умолк и глянул на Джо беспомощно, восторженно, уже готовый совершенно раствориться в своей истории, – …Эскапист!
– Эскапист, – примерился Джо. На его неискушенный слух звучало великолепно – надежный, полезный, сильный человек. – Он эскаполог в костюме. Борется с преступностью.
– Он не просто с нею борется. Он освобождает от нее мир. Он освобождает людей, ага? Он приходит в самый беспросветный час. Он наблюдает из теней. Ведомый лишь светом своего… светом своего…
– Золотого Ключа.
– Отлично!
– Я понял, – сказал Джо.
Костюм будет темный, темно-синий, цвета полуночи, простой, функциональный, лишь на груди эмблема – ключ-вездеход. Джо подошел к чертежному столу и взобрался на табурет. Взял карандаш и лист бумаги, принялся торопливо набрасывать, жмуря внутренние веки, проектором на их исподе, так сказать, высвечивая гибкого акробата, который только что запрыгнул ему в голову, – акробат как раз приземляется, гимнаст спускается с колец, правая пятка вот-вот коснется земли, левая нога поднята и согнута в колене, руки выброшены высоко над головой, ладони раскрыты, – нащупывая физику человеческого движения, балансировки жил и групп мышц, дабы выковать – так, как не делал еще ни один комиксист, – анатомию грации и стильности.
– Ух, – сказал Сэмми. – Ух ты, Джо. Это хорошо. Это красота.
– Он чтобы освободить мир, – сказал Джо.
– Именно.
– Позволь мне задать у тебя вопрос.
– Спрашивай сколько влезет. У меня уже всё тут. – И Сэмми самоуверенно постучал себя пальцем по виску, почти болезненно напомнив Джо Томаша; спустя минуту, услышав вопрос, Сэмми, точно так же как Томаш, падет духом.
– В чем почему? – спросил Джо.
Сэмми медленно кивнул, потом замер.
– Почему, – сказал он. – Ешкин кот.
– Ты сказал…
– Я знаю. Я знаю. Я помню, что сказал. Так. – Сэмми подобрал пальто и цапнул последнюю пачку сигарет. – Пойдем-ка прогуляемся.
Сам этот занавес легендарен: его размеры, вес, оттенок темнее шоколада, континентальная тонкость выделки. Он свисает густой зыбью – глазурью изливается из арки просцениума наизнаменитейшего театра в самом прославленном квартале величайшего города мира. Назовем этот город Империум-Сити; здесь дом иглоконечного Эксельсиор-билдинг, выше которого ничего никогда не строили; дом Статуи Освобождения, что стоит на острове посреди Имперского залива, воздев меч, бросая вызов мировым тиранам; а также дом театра «Империум-палаццо», чей достославный Черный Занавес в эту минуту трепещет – справа, в густом темном импасто его велюра, открывается наималейшая щель. Сквозь эту узкую прореху выглядывает мальчик. Лицо его, обычно доверчивое и чистое, под шапкой взлохмаченных светлых кудрей, искривлено тревогой. Мальчик не подсчитывает зрителей – в зале аншлаг, и так оно идет с первого дня нынешнего ангажемента. Мальчик ищет кого-то или что-то – то, о чем никто не желает говорить, то, что он вычислил по намекам, неназванного человека или нечто, чье прибытие или присутствие нервирует труппу целый день.
Затем рука, громадная и тяжелая, как лосиный рог, напружиненными жилами пристегнутая к предплечью, похожему на дубовый сук, хватает мальчика за плечо и уволакивает обратно за кулисы.
– Головой надо думать, молодой человек, – молвит великан восьми с лишним футов ростом, обладатель гигантской руки. У него лоб как у гориллы, фигура как у медведя и акцент, как у венского профессора медицины. Он умеет разорвать напополам стальную бочку, словно баночку табака, за один угол поднять вагон поезда, играет на скрипке не хуже Паганини и подсчитывает скорость астероидов и комет, одна из которых носит его имя. Его зовут Алоис Берг, а комету – комета Берга, но для театральных завсегдатаев и друзей он обычно попросту Большой Ал. – Пойдем, там с аквариумом проблемы.
За сценой по местам разложены и расставлены пыточные инструменты и путы, на вид угрожающие и курьезные разом, – в нужный момент рабочие сцены вытащат, выкатят или на лебедках поднимут их и переместят на подмостки «Палаццо». Перед нами штатная дурдомовская койка психически больного, исполосованная ремнями; большая узкая молочная канистра из клепаного железа, средневековый агрегат для колесования и нелепая хромовая вешалка на колесиках, где на прозаических проволочных плечиках болтается фантастический гардероб: смирительные рубашки, веревки, цепи и толстые кожаные ремни. И тут же стоит аквариум – громадный стеклянный параллелепипед, вертикальный, внутри поместится дельфин: затопленная телефонная будка. Стекло дюймовое, закаленное и защищенное. Замки аккуратны и водонепроницаемы. Брусья рамы крепки и надежны. Мальчик все это знает, потому что построил аквариум сам. На мальчике, видим мы теперь, кожаный фартук с инструментами. За ухом торчит карандаш, в кармане лежит малярный шнур. Если с аквариумом проблемы, мальчик все починит. Он должен все починить: меньше пяти минут – и взовьется занавес.
– Что тут случилось? – Мальчик – вообще-то, он почти мужчина – с апломбом приближается к аквариуму, не обращая внимания на костыль под мышкой, словно не чувствуя хромоты на больную с младенчества левую ногу.
– Он, похоже, инертен, мальчик мой. Обездвижен. – Большой Ал подходит к аквариуму и дружески его пихает. Тысячефунтовый ящик кренится, вода внутри содрогается и плещет. Большой Ал мог бы выдвинуть аквариум на сцену в одиночку, но есть регламенты профсоюза, пять крупных рабочих сцены смотрятся эффектнее, а эффектность требуется для трюка. – Говоря короткими словами, заело.
– Там что-то попало в колесо.
Молодой человек опускается на пол, руками перехватывая костыль, ложится на спину и вползает под угол громоздкого основания аквариума. По углам рамы – обтянутые резиной колесики на стальных шарнирах. Между одним колесом и шарниром что-то застряло. Молодой человек достает отвертку и принимается за работу.
– Ал, – доносится его голос из-под аквариума, – что с ним сегодня такое?
– Ничего, Том, – отвечает Большой Ал. – Устал, и все. Последний вечер ангажемента. А у него годы уже не те.
К ним безмолвно присоединяется тощий человечек в тюрбане. Лицо коричневое и лишено возраста, глаза темны и проникновенны. К любой группе, вечеринке или беседе он всегда присоединяется безмолвно. Скрытность – его вторая натура. Он немногословен и осторожен, поступь его легка. Никто не знает, сколько ему лет, сколько жизней он прожил, прежде чем поступил на службу к Мастеру Побега. Он может быть врачом, пилотом, моряком, шеф-поваром. На любом континенте он как дома, говорит на одном языке с полицейскими и ворами. Никто лучше его перед побегом из тюрьмы не подкупит надзирателя, чтобы спрятал в камере ключ, или репортера – чтобы преувеличил количество минут, которые Мастер пробыл под водой, прыгнув с моста. Зовут его Омар – имя столь откровенно пошлое, что, учитывая тюрбан и пустынно-бурую кожу, публика полагает подобное именование лишь атмосферой, маскировкой, элементом завораживающей прелести Великого Мистериозо. Происхождение Омара и его настоящее имя под сомнением, однако смуглая кожа подлинна. Что до тюрбана, никто, кроме артистов труппы, не знает, как смущается он своих залысин.
Внимание!
Сайт сохраняет куки вашего браузера. Вы сможете в любой момент сделать закладку и продолжить прочтение книги «Потрясающие приключения Кавалера и Клея - Майкл Шейбон», после закрытия браузера.