Читать книгу "Думай медленно – предсказывай точно. Искусство и наука предвидеть опасность - Филип Тетлок"

Так и какие же результаты получились у суперпрогнозистов за несколько лет? Это ключевой вопрос. И ответ на него — феноменально хорошие. Например, за второй и третий год мы увидели процесс, обратный регрессии к среднему значению: суперпрогнозисты в общем и целом, включая Дага Лорча, на самом деле увеличили свой отрыв от других прогнозистов.

Но этот результат должен вызвать подозрение у внимательных читателей. Он означает, что за результатами суперпрогнозистов стоит совсем мало удачи — или ее и вовсе нет. А учитывая то, что они предсказывали — и редкую неопределенность, которая кроется в некоторых вопросах, — я сильно в этом сомневаюсь. Некоторые ситуации разрешились в последний момент благодаря внезапным событиям, которые никто с этой стороны от Господа не способен был предугадать. В частности, задавали вопрос на тему, произойдет ли фатальное столкновение судов в Восточно-Китайском море. Ответ оказался утвердительным, причем произошло это в последний момент перед окончанием срока, на который задавался вопрос, когда разозленный капитан рыболовецкого судна пырнул ножом южнокорейского офицера прибрежной охраны, конфисковавшего его судно за нарушение границы. Другие вопросы покоятся на сложных взаимодействиях между системами переменных. Возьмите, к примеру, вопрос о цене на нефть, который давно уже считается могилой для репутаций прогнозистов[78]. Количество факторов, которые могут как повысить цену на нефть, так и понизить ее, огромно: от действий нефтяников в США до действий джихадистов в Ливии и производителей батарей в Силиконовой долине. А количество переменных, которые могут повлиять на указанные факторы, еще больше. Многие из этих случайных связей еще и нелинейные — что, как показал Эдвард Лоренц, означает, что даже такое крошечное действие, как взмах крыльями бабочки, может иметь драматические последствия.

Итак, перед нами загадка. Если удача играет существенную роль, почему мы не наблюдаем существенную регрессию суперпрогнозистов как единой команды к общему среднему значению? Их показатели должен увеличивать какой-то противоположный процесс. И несложно догадаться, какой именно: по окончании первого года, когда была определена первая когорта суперпрогнозистов, мы поздравили их, объявили, что они «супер», и определили их в команды с другими суперпрогнозистами. Вместо регрессии к среднему значению их результаты стали еще лучше. Это позволяет предположить, что награждение статусом «супер» и размещение в командах с интеллектуально стимулирующими коллегами настолько улучшило показатели, что позволило нивелировать регрессию к среднему значению, которую мы бы увидели в противоположном случае. За третий и четвертый год мы «собрали свежий урожай» суперпрогнозистов и сформировали из них элитные команды, что дало нам новые возможности для сравнения сопоставимых понятий. Новые когорты продолжали показывать такие же хорошие или даже лучшие результаты, чем в предыдущий год, опять-таки вопреки гипотезе о регрессии.

Но, как отлично знают работники Уолл-стрит, смертные не могут бесконечно сопротивляться законам статистического тяготения. Постоянство в показателях суперпрогнозистов как группы не может замаскировать неизбежную ротацию некоторых из числа лучших. Корреляция между качеством результатов, выдаваемых отдельными личностями от одного года к другому, составляет около 0,65 — это слегка выше, чем между ростом отцов и сыновей. Так что следует ожидать значительной регрессии к среднему значению. И мы именно это и наблюдаем: каждый год примерно 30 % отдельных суперпрогнозистов выпадают из двух процентов высшего звена. Однако демонстрируется и хорошее постоянство с течением времени: получается, что 70 % суперпрогнозистов остаются суперпрогнозистами. Вероятность, что такое постоянство возникнет в среде тех, кто играет в игру «Орел или решка» (где корреляция от года к году составляет 0 %), — менее 1 к 100 000 000. Однако вероятность такого постоянства в среде суперпрогнозистов (где корреляция составляет 0,65) уже гораздо выше, около 1 к 3[79].

Все это подводит к двум ключевым выводам. Во-первых, мы не должны относиться к звездам любого года как к несокрушимым, даже к Дагу Лорчу. Удача играет свою роль — и вполне ожидаемо, что и у суперпрогнозистов может выдаться плохой год и они будут демонстрировать обычные результаты, так же как и спортсмены высшей лиги не каждый год находятся в лучшей форме.

Но более существенный — и более обнадеживающий — вывод заключается в том, что суперпрогнозисты не просто удачливы. В основном их результаты отражают мастерство. И это порождает важный вопрос: почему суперпрогнозисты так хороши?

Глава V

Суперумные?

В 2008 году Сэнфорду «Сэнди» Силлману диагностировали множественный склероз. Болезнь пока что не угрожала жизни, но очень изнуряла Сэнди. Он чувствовал себя слабым и изможденным. У него болели спина и бедра, он с трудом ходил. Даже набирать текст на клавиатуре стало для него проблемой. К 2011 году, вспоминает Сэнфорд, он окончательно осознал, что будущее не сулит ему ничего хорошего. Вскоре пришлось оставить и работу по изучению атмосферы.

Сэнди было пятьдесят семь. Он понимал, что потеря работы образует брешь в его жизни, которую нужно чем-то заполнить и заниматься этим «чем-то» в том темпе, который он может себе позволить. Поэтому, прочитав о турнире по прогнозированию, который набирает добровольцев, он записался и начал делать прогнозы для проекта «Здравое суждение». В электронном письме, которое отослал с помощью программы, переводящей речь в текст, он сообщил мне:

Когда люди перестают работать, они чувствуют себя слегка потерянными и слегка бесполезными. Я подумал, что GJP может стать для меня «переходным проектом»: меньше давления и ответственности, чем на работе, но все же что-то значимое и поддерживающее мозг в рабочем состоянии.

И какой мозг! У Сэнди степень бакалавра искусств со специализацией в математике и физике от Университета Брауна, а также степень магистра естествознания по технологической программе МТИ и вторая степень магистра по прикладной математике в Гарварде. После этого он защитил диссертацию по прикладной физике в Гарварде и приступил к научному исследованию атмосферы в Университете Мичигана, где его работы с такими устрашающими названиями, как, например, «Эффекты дополнительных нонметановых летучих органических соединений, органических нитратов и прямых эмиссий кислородосодержащих органических соединений на глобальную химию тропосферы», принесли ему признание и награды. И его интеллектуальные интересы не ограничены областью математики и естествознания. Он страстный читатель, причем не только на английском. Он свободно говорит по-французски благодаря школьной программе и научной практике в Швейцарии. Также он говорит по-русски благодаря русской жене, а еще может говорить и читать по-итальянски, потому что, «когда мне было 12 лет, я решил, что хочу изучать итальянский, и начал заниматься этим самостоятельно». Еще он говорит по-испански, но уверен: испанский настолько похож на итальянский, что считать это знанием еще одного отдельного языка нельзя.