Читать книгу "Аргентина. Лонжа - Андрей Валентинов"

Ловец не поймает, Мудрец не узнает, Будь он хоть Сократ: Нет мыслям преград!

– Рихтер! Пауль! Тебе что, персональный конвой нужен?

Лонжа улыбнулся. Нет, не нужен.

Справится сам!

* * *

– Его Величество Людвиг, Второй сего имени, мой двоюродный дедушка, был хорошим правителем, но все-таки однажды ошибся, – не без сожаления изрек Король, откладывая в сторону прочитанное письмо.

Вести из Европы не слишком радовали.

– Однажды? – восхитился Шут, вскрывая очередной конверт. – Куманёк, он ошибался по двести раз в день и вообще, не при тебе будь сказано…

– Уже сказано, – Король сжал губы. – Он был сумасшедшим на всю его королевскую голову. Ну и что? Мы, Виттельсбахи, считай, все такие. Но кому это мешало? Вспомни, дурачина, его младшего брата. Почти полвека правил, не вылезая из «адской» рубахи, – и был всеми любим. Людвига свергли за то, что к концу жизни он слегка поумнел.

– Тебе тоже советуют, – Шут бросил конверт прямо на пол. – Сиди тихо, поругивай Гитлера, тоже не в полный голос – и дожидайся, пока его не свергнут. Потом явишься, весь в горностае, и предъявишь права. Иначе это сделает твой младший брат, он уже сейчас через плечо посматривает.

Король покачал головой.

– «Потом» ничего не будет, дурачина, ни Германии, ни нашей с тобой Баварии. А Людвиг ошибся всего один раз. Что бы он ни делал, как бы ни чудил, но конституцию чтил свято. Короля свергли незаконно, классический государственный переворот. Предотвратить его Людвиг не мог, за принцами-родичами стояли канцлер Бисмарк и Второй Рейх. Наши баварские Львы вели себя слишком независимо перед прусским Орлом.

– Так в чем ошибка? – удивился Шут.

– Когда Государственный совет объявил о том, что король лишается власти, народ забурлил. Не потому, что Людвига так уж любили, а из здорового инстинкта самосохранения. Сегодня у них забирают монарха, а завтра? Горожане вышли на демонстрации, а крестьяне-горцы, люди простые, сняли со стен дедовские мушкеты. Полиция, кстати, тоже осталась верна. Если бы Людвиг бросил ополчение на Мюнхен и перевешал предателей, никто бы в Европе не возразил. Король и народ защитили конституцию! В 1918-м мой дед на такое не решился. Он-то сумасшедшим не был… Я не к тому, дурачина, что надо собрать армию и штурмовать Мюнхен. Это лишь средство, важна цель.

Шут тяжело вздохнул.

– А цель – защитить конституцию и восстановить законный статус державы Баварской… Что ты там об «адской» рубахе говорил? Ты, что, куманёк, считаешь, что кроме тебя с этим никто не справится?

– Считаю.

* * *

Брезент, меняясь, держали на вытянутых руках. На дырки, сквозь которые не капало – лило, старались не обращать внимания. Стихия! Но даже здесь, в нестойком влажном уюте, порядок соблюдался: «черные» – справа, «красные» – слева, а посреди – громила-«эсэсман». Не из вредных, с таким и поговорить под хорошее настроение можно.

«Полосатиков» нет, они сюда и не просились. Еще один разлом…

Лонжа стал у самого края, смахнул с лица липкую теплую воду. Считай, в домике!

– Саботажник ты, Рихтер, – наставительно заметил «эсэс». – Нарочно гробишь здоровье, чтобы не служить великому Рейху. Кончится дождь, лечить будем – «пластырями». Мы тут, понимаешь, ждем, про Америку хотим услышать…

– Но вы же сами обещали рассказать, герр штурмманн! – перебил кто-то из «красных».

«Эсэс» фыркнул презрительно.

– Еще чего? Распинайся тут перед вами, вражинами! Я что, похож на министра пропаганды?

– Мы ждем, – негромко проговорил стоявший тут же Гном. – Начинайте, штурмманн.

Широкие плечи дрогнули. «Эсэс» быстро оглянулся.

– Так точно, унтерштурмфюрер! Только пусть поглядывают, чтобы чужие не подошли. Американец, ты – дозорный.

Лонжа с трудом сдержал усмешку. Унтерштурмфюреры отставными не бывают.

– Если коротко, парни, то – война, самая настоящая, не такая, как в Судетах или Швейцарии. Тайн вам не открою, об этом – во всех газетах, только, понятно, без слова «война». А вот «защитим братьев-немцев от румынских разбойников» – считай, на каждой странице…

Не Пауль и не Рихтер невесело усмехнулся. Жернова мельниц мелят без остановок. Легион «Кондор» перебрасывают на юг, к венгерской границе, Венгрия – союзник Рейха, а за ней – румынская Трансильвания.

Куманёк…

– Чья эта Трансильвания на самом деле, сейчас уже и дьявол не рассудит. После той войны ее забрали себе румыны. Венграм, понятно, такое не по нраву, накопили силенок, войска подтянули. И – ультиматум по всем правилам. А в самой Трансильвании – вроде как мятеж. Города захватывают, флаги венгерские поднимают. Немецкие, понятно, тоже, там наших полно. Остальное объяснять надо? Фюрер пока молчит, зато Геринг выступил. И знаете где? На авиационных маневрах в Маннерсдофе, это же венгерская граница! В общем, отправляем авиацию и, как водится, добровольцев. А насколько они добровольцы, думайте сами.

– Может, выпустят? – тихо проговорил кто-то, но штурмманн покачал головой.

– И не надейтесь, туда лучших посылают. Хотя… Из наших, из лагерной охраны, особый полк набирают – «Мертвая голова». Охранников меньше – значит и заключенных убавится. Но не надейтесь особо, вы же парни политические, на фронт, скорее, уголовных загребут… Между прочим, дождь кончился. Чего стоим? Работать, работать!..

Но никто не спешил расходиться. Молчали, хмурились, сжимали кулаки. Свобода! Пусть даже ее призрак, но так близко, только протяни руку…

* * *

– Рихтер, идите сюда!

Очкастый подстерег его по пути с работы. Подозвал аккуратно, остальные уже успели уйти вперед, увязая ботинками в липкой грязи, а Лонжа взял – и отстал. Хотелось переждать неизбежную толчею в бараке, очередь к умывальнику, а заодно поразмышлять без чужих глаз. Тут и возник – соткался из нестойкого вечернего сумрака – Карел Домучик. Тетрадь под мышкой, очки сдвинуты на лоб.

– Рихтер Пауль, эмигрант…

– Это я уже запомнил, – Домучик поморщился. – Мог бы вызвать вас официально, но тогда пошли бы ненужные разговоры. Для начала придется вас сильно огорчить: я сделал запрос, ответ пришел сегодня. Ваш приговор, Рихтер, – год «кацета» без права амнистии. Не спешите радоваться. «Без права амнистии» – то же, что у русских «без права переписки». Вас не выпустят, срок будут автоматически продлевать. И здесь вы, Рихтер, не задержитесь. Таких подозрительных сейчас собирают в Заксенхаузене. Не хочу пугать, но… Скоро сами испугаетесь.

В серых близоруких глазах – легкая насмешка и одновременно вопрос. Мол, понятно ли изложено?

– Quid pro quo?[23] – нашел силы улыбнуться Лонжа. – Нет, не пойдет.