Читать книгу "Записки невролога. Прощай, Петенька! - Алексей Смирнов"

Дома он ничего не писал, и вечер прошел без событий.

* * *

Наваждение не прошло.

Пехов попробовал писать, где можно, по-латыни, благо имел некоторые способности к языкам и помнил из ее курса не только больше обычного, а даже сверх положенного. Но его, во-первых, никто не понял, а во-вторых, твердый знак прокрался и в иностранные слова.

Пехова принял местный психиатр. Пехов пришел к нему сам.

– Без бреда и обмана чувств! – бодро сказал тот. – Может быть, компульсия-обсессия. А может быть, и синдром Туретта! – добавил он неожиданно зловеще и сдвинул брови.

Пехов поежился. Он представил, как в скором времени начнет сокращаться всеми мускулами, приседать, приплясывать и выкрикивать бранные слова.

– Пожалуйте на гипноз, – пригласил его коллега. – Но сперва просветите голову. Мало ли что.

Пехову просветили голову и взяли у него все анализы. Ничего не нашли.

Гипноз ему тоже не помог.

* * *

– Геннадий Миронович, так не пойдет, – решительно заявил заведующий. – Что будет дальше? Фита и ять?

– Эти я не знаю, как пишутся, – ухватился за соломинку Пехов.

Тот отмахнулся.

– Лечитесь, прошу вас, иначе не знаю, чем это кончится.

Зато знал Пехов. Он уже побывал и у начмеда, и у главврача. Там господствовали самые нехорошие настроения.

Но помощь пришла с неожиданной стороны.

* * *

Доктор Пехов, что называется, не хватал с неба звезд. Доктором он был и слыл вполне рядовым. Правда, пациенты любили его за немногословие и вдумчивость. Пехов часто присаживался на койку, брал человека за руку и подолгу, проникновенно молчал. Между ним и подопечным как бы перекидывался незримый мост. Любое недомогание становилось серьезным, и клиент понимал, что и доктору ясно то же, а это главное. После этого Пехов резко светлел лицом, хлопал себя по бедрам и объявлял: «Ну, ничего! Не боги горшки обжигают!» От этого сразу делалось легче.

Когда твердый знак начал фигурировать в выписных документах, Пехову задали несколько осторожных вопросов. Тем дело и ограничилось, его ответы узнали все и приняли необычную орфографию как нечто неизбежное и непоправимое. Злое ли, доброе – бог весть. Дальше о Пехове пошла слава.

Впечатления пациентов накопились, объединились и достигли критической массы, после чего количество переходит в качество. Удивительно, но твердый знак вдруг понравился очень многим. В нем читалась оригинальная солидность. Все больше больных шло к заведующему, а то и выше, с просьбой вверить их судьбу доктору Пехову. В нем, говорили они, есть старая основательность. Это было тем более странно, что Пехов был сравнительно молод.

– Это я понимаю! – радовался какой-то дед, выбив такое одолжение. – Это дело!

Положение изменилось бесповоротно, когда к Пехову обратился смущенный коллега.

– Мироныч, – сказал он. – Напиши моему придурку выписку, а? С меня причитается.

Пехов не стал упираться и написал. Твердый знак красовался во всех положенных местах.

– А почему ты сам не хочешь? – спросил он, отдавая бумажку. – Это же просто.

– Побаиваюсь, – честно признался тот. – Вдруг тоже привяжется!

* * *

Прошло время, и Пехова завалили писаниной. Под это дело он выбил себе совместительство.

– Вы неплохой работник, Пехов, – сказал ему главврач. – Только борзеть не надо.

Но тот уже оборзел.

– Не хочу спешить с выводами, – заявил он, – но создается впечатление, что моя орфография оказывает психотерапевтическое воздействие. И жалоб меньше. Я подумываю написать небольшую работу и взять патент.

– С твердым знаком напишете? – не удержался главный.

– Набью на компьютере, – невозмутимо ответил Пехов. – Там у меня получается по-старому. То есть по-новому. Короче говоря, без архаизмов.

– А в политику не собираетесь? Твердый знак как символ незыблемости основ.

– Посмотрим, – пожал плечами Пехов. – Мысль интересная.

Когда он ушел, главврач позвонил профессору, который курировал больницу, разбирал сложные случаи и занимался наукой.

* * *

Главврач пошутил нехорошо, но мысль о политической карьере запала Пехову в душу. Впрочем, сначала требовался научный фундамент, и в этом смысле содействие профессора было совершенно необходимо.

Тот и пришел, прямо на следующий день. Коротко кивнул, уселся в кресло, утомленно пригладил редкие волосы. Лицо у профессора напоминало морду хорька: вытянутое рыльце с настороженно подрагивающими ноздрями.

– Чем вы располагаете, коллега? – спросил он без обиняков после минутного молчания.

Пехов без слов показал ему огромный металлический твердый знак: сувенир, собственноручно изготовленный одним пациентом. Твердый знак стоял за его столом в нише книжного шкафа, откуда пришлось вынуть толстые лекарственные справочники.

– Убедительно, – кивнул профессор. – Я предлагаю вам собрать статистику и действительно написать статью.

– Авторство, как я догадываюсь, пополам? – осведомился Пехов.

С профессором редко разговаривали в таком ключе.

– Авторство будет ваше, – ответил он бесцветным голосом. – Под моим руководством.

Пехов решил, что спорить преждевременно.

– Статистику я соберу за пару дней, – сказал он. – Правда, у меня нет литературных способностей. Я никогда не писал статей. Конечно, не боги горшки обжигают…

– Не тревожьтесь об этом, – сказал профессор. – У меня хорошие консультанты.

* * *

Твердый знак, стоявший в книжном шкафу, был не просто сувенир, а графин. Поскольку с некоторых пор коньяк у доктора Пехова не переводился, он начал использовать подарок по назначению. Никому из окружающих не приходило в голову принять твердый знак за нечто большее, имеющее в себе. Пехов стал попивать больше обычного. На здоровье пациентов это совершенно не отражалось, однако главврач однажды вошел, не стучась – как ему и подобало, – и опустился напротив Пехова в кресло.

– Я долго молчал, – признался он после неприятной паузы. – Но мне докладывают о вас возмутительные вещи.

– Больные? – осведомился Пехов.

– Еще не хватало. Нет. Пока что ваши коллеги.

– Завидуют, – отозвался Пехов развязно, благо минут за десять до прихода начальства приложился к твердому знаку.

– Боюсь, что нам придется отказаться от ваших услуг.

– Подождите до завтра, – попросил тот. – Вам принесут штук тридцать благодарностей. Как лучше – чтобы все подписи на одном листе или хотите пачку? Для солидности?

– Мне не нужны…