Читать книгу "Сверхнормальные. Истории, которые делают нас сильнее - Мэг Джей"

Дистанцирование — это способ совладать со стрессом, сосредоточенный на эмоциях; он основан на том, что, хоть мы не сможем изменить некоторые плохие вещи, которые с нами случаются, мы можем варьировать количество уделяемого им внимания и меру их влияния на нас. В психологии для обозначения дистанцирования употребляется термин диссоциация — этим словом определяется широкий диапазон стратегий, позволяющих человеку отстраниться от среды. Наиболее экстремальные формы диссоциации психологи связывают с посттравматическим стрессом; их патологические виды очень любят изображать в книгах и фильмах, делая из них сенсацию ради массового интереса. Может, поэтому повзрослевшая Мара часто задумывалась над тем, что говорит о ее душевном здоровье сопровождающая ее всю жизнь склонность к диссоциации. А между тем наиболее распространенные формы диссоциации вовсе не обязательно сенсационны или проблематичны; обычно люди прибегают к ним как к креативным и временным формам совладания со стрессом[247]. Вот, например, как Майя Энджелоу в детстве сводила к минимуму крайне негативное влияние времени, проведенного ею в Миссури, где она жила много месяцев и постоянно подвергалась сексуальному насилию со стороны сожителя своей матери: «В своем разуме я жила в Сент-Луисе всего несколько недель»[248]. А вот как справлялся с неблагоприятными обстоятельствами в детстве брат Майи, Бэйли: «Он рассказывал мне, что, когда мы были маленькими и все в нашей жизни шло из рук вон плохо, его душа просто заползала за сердце, сворачивалась там клубочком и засыпала. А когда он просыпался, страшное было уже позади»[249].

На первый взгляд кажется, что понять, как и когда нужно отделить себя от окружения, чрезвычайно сложно, однако психолог Гарри Салливан утверждает, что такое дистанцирование представляет собой «базовую способность человеческого разума защищать свою стабильность»[250] и что ее успешное применение наблюдается даже у младенцев. По всей вероятности, нагляднее всего данный факт иллюстрирует эксперимент под названием «Каменное лицо»[251], разработанный психологом Эдвардом Троником. В его рамках мать устраивает и пристегивает месячного малыша в автомобильном детском кресле и пару секунд взаимодействует с ним как обычно. Затем отводит взгляд, а потом опять смотрит на младенца, на этот раз с лицом без выражения. Это сбивает малыша с толку, и он пытается привлечь ее внимание, как правило, сначала улыбаясь. Когда это ни к чему не приводит, поскольку женщина сохраняет каменное лицо, ребенок активизирует попытки вернуть привычную мать: он извивается в кресле, машет ручками и умоляюще плачет и кричит. Когда младенец улыбается, а затем плачет, он использует способ совладания со стрессом, сосредоточенный на проблеме: сопротивляется тому, что мать потеряла к нему интерес, и пытается заставить ее изменить безразличное отношение. Когда же ему это не удается, ребенок переключается на другие стратегии: начинает смотреть в сторону, уходит в себя, сосредоточенно сосет пальцы на ручках и ножках. Это уже и есть совладание, сосредоточенное на эмоции; ребенок понимает, что без материнской поддержки ему остается одно — успокаиваться самому. На первый взгляд, он сдается и прекращает искать помощь или решение своей проблемы извне, однако, стараясь спасти себя самостоятельно, он на самом деле совершает внутренний побег[252].

Переживший холокост психиатр Виктор Франкл писал, что одно из самых важных правил самосохранения в концентрационных лагерях — «стараться быть незаметным»[253]. Это правило применимо и к детям, живущим в домах, где они не чувствуют себя в безопасности или даже боятся за свою жизнь. Эти дети нередко с предельной внимательностью стараются быть как можно тише и незаметнее. Они играют, представляя себя невидимками, будто сливаются с обоями или погружаются в пол. Они практикуются в неподвижности, стараясь быть как можно менее заметными. Десятилетия исследований особенностей психологически устойчивых детей[254] показали, что, ребенок, умеющий справляться со стрессом, будучи подверженным ему постоянно, отлично знает, как в нужный момент отступить в безопасное место. Ученые также заметили, что к стратегии психологического дистанцирования[255] чаще всего прибегают в младенчестве и раннем детстве; с возрастом эта тенденция уменьшается, возможно, потому, что у ребенка появляются возможности настоящего ухода. Младенец может только отвести взгляд и уйти в себя, тогда как ребенок постарше может уйти в свою комнату или другое укрытие, где он спит, играет или читает, отвлекаясь от мыслей о том плохом и страшном, что с ним происходит. Там, в своих убежищах, они часто ищут утешения в более предсказуемых источниках тепла[256], например прижимая к себе мягкие игрушки или домашних животных.