Читать книгу "Усмешка Люцифера - Данил Корецкий"

— Открыть орудийные порты! — скомандовал Дрейк, и его команда быстро донеслась до артиллерийских палуб. Со скрипом поднялись люки. То ли этот скрип донесся до пограничного корабля, то ли, что более вероятно, произвели впечатление сорок пушек левого борта, которые выразительно глянули на неожиданное препятствие по пути к родному порту. Несмотря на молодость, офицер умел быстро оценивать обстановку — с досадой махнув рукой, он выкрикнул очередную команду. Корвет сбавил ход и отвалил в сторону. Путь домой был свободен.

— Однако нас не слишком приветливо встречают! — сказал Боб Акула. — Как бы не повесили сгоряча…

— Нет, ведь мы не для себя старались, — ответил капитан. — И думаю, отношение к нам очень скоро изменится!

Их не преследовали. Только чайки сопровождали галеон, с громкими криками пикируя на палубу в поисках корма. На борту царило оживление: истосковавшиеся по родному дому моряки с нетерпением ждали встречи с землей. А Дрейк и Абигайл готовились к расставанию.

— Возьми, это тебе, — девушка сняла с шеи и протянула медальон на золотой цепочке. Дрейк открыл его — внутри находилась художественная миниатюра: портрет юной Абигайл с распущенными по обнаженным плечам волосами.

Он оторвал пуговицу с рукава камзола.

— Портрета у меня нет, возьми вот это…

Наконец корабль вошел в устье Темзы и вскоре причалил в шумном и грязном Лондонском порту. Абигайл спустилась по шаткому трапу. Два матроса несли ее вещи, Дрейк наблюдал с капитанского мостика. Прежде чем сесть в кеб, она обернулась, и Дрейку показалось, что в ее взгляде была мольба, тоска и отчаяние. Капитан готов был поклясться, что позови он, и она не раздумывая бросилась бы обратно. Поднять паруса, отчалить, выйти в открытый океан… А там перед ними открылся бы весь мир…

Дрейк развернулся спиной к порту. Это была иллюзия. Причем опасная иллюзия.

— Начинаем разгрузку! — скомандовал он.

Часть третья

Налетчик Голован

Глава 1

В поисках лютого

Ленинград, 1961 год

В Ленинграде Голован объявился месяца через два. Огромный, костистый, большеногий, широкогрудый, с длинными руками-ковшами. Выскочил на перрон из общего вагона поезда «Москва — Ленинград», пригнув похожую на шишковатый куб голову, фанерный чемоданчик держал не всей ладонью, а только последними фалангами пальцев — остальное просто не пролезало в чемоданную ручку. Для лица с крупными, грубыми чертами почему-то не хватало места на огромной, как самовар, голове, и оно расползалось в стороны, куда придется. Нижняя челюсть упиралась в грудь, переносица задралась к линии редких седоватых волос, практически не оставив места для лба. Зато между носом и верхней губой осталось огромное пустое пространство, которое придавало ему удивительное сходство с гориллой. А близко посаженные глаза и нечистая рябая кожа это сходство только усиливали. Хотя определить его возраст было трудно, но судя по морщинам и тусклым глазам — лет за сорок, а может, и под пятьдесят.

Где он мотался эти месяцы, уехав из Ростова, осталось загадкой. Знающие его люди могли сказать, что он слегка уменьшился в размерах. А может, просто исхудал, обтрепался, да сжигала его внутренняя злоба, ненависть и жажда мести. Коротковатые штаны с пузырями на коленях, пиджачишко засаленный, грязная щетина на морде — на тюремных харчах да в казенном обмундировании Голован выглядел куда лучше.

Носился он по Северной столице туда-сюда как паровоз с дымящей трубой и открытым свистком — будто хотел кого-то переехать, размазать по рельсам. От одного блатного к другому, от «малины» к «малине», теребил, допытывался, угрожал. Кто такой Лютый, что за фраер? Где обретается? Как найти? Кто ему дал право вершить кровавый разбор в Ростове, в сходку вмешиваться, своего парня в смотрящие проталкивать?

Извини, братан, нет никого в Северной столице с таким погонялом. Лютик есть в Лисьем Носу — старый вор, годов под девяносто, ничего не соображает, под себя ходит. Пидор Лифчик есть на Лиговке, но это точно не он, у него кишка тонка на такие дела. Не знаем, короче.

Как нет?! Как не знаете?! У вас же сходняк был, ростовских на разбор вызывали, а потом этот Лютый в Ростов прикатил, на ваше и московское общество ссылался! В Москве я уже искал, там его не знают, значит, он из ваших!

Разбор был, но Лютого не знаем, на кого кто ссылался, нам тоже не ведомо, хватит порожняки гонять, чего ты от нас хочешь?!

Все правильно, в принципе…

Голована осенило: может, он, гад, здесь под другим погонялом промышляет?

Пытался объяснить, какой Лютый с виду. Сам-то ведь в глаза не видел, только по рассказам… Ну, наколотый весь такой, аж синий. Главное, понимаете, всю ростовскую общину, весь сход вокруг пальца обвел, как детей. У них до сих пор мозги перегоревшие. Ну такой, гипнотизер, короче…

Показали ему Гришу Пепперштейна по кличке Змей, афериста «на доверии». Голован взглянул, плюнул. Да вы что, прикалываетесь, что ли? Совсем не то. И наколок нет…

Проболтавшись без толку неделю, Голован отыскал карманника Люшу с Лиговки, а еще литовца по национальности — Людас Шикалис его звать, он же Шакал, мелкий карточный шулер. Шакал этот вроде как даже походил немного на образ, который Голован нарисовал у себя в воображении: высокий, крепкий, темноволосый. Только по «мокрому» он не работал, сильно заикался при разговоре, да и ссыковатый оказался в итоге. Точно не Лютый.

Мотаясь по столицам, Голован совсем издержался. Вдобавок что-то с головой у него случилось — спать перестал, левый глаз задергался. Однажды вечером стоял он на Сенном мосту, плевал в воду и увидел, как выплыл тихо из-под моста раздувшийся труп. Кожа будто синей краской облита, узоры какие-то непонятные по ней идут, и руки торчат из воды, приподняты, словно у куклы. Выплыл и тут же застрял, зацепился за что-то, наверное, — как раз напротив Голована, лицо в лицо. Вернее, от лица там почти ничего не осталось: голые зубы скалятся, в пустых глазницах ошметки какие-то плавают. Жуть, короче. А Голован не выдержал и плюнул прямо в него. Прямо в эту рожу… Труп дернулся, как живой, синие пальцы схватили воздух, вода вокруг всколыхнулась волнами… И в глазницах заплескалось, будто бензину налили и подожгли: сперва это были точки-дырочки, потом закрутилось, забурлило, разрослось, и вот два огненных глаза уставились на Голована.

— Искал меня, братское сердце? — послышался низкий клокочущий голос, будто из какого-то вулкана.

У Голована язык отнялся.

— Чего молчишь? Иди ко мне, прыгай, потолкуем. Про Матроса, про Студента, про все дела… Ты же сам хотел, ну?

— Ага, щас, — сказал Голован. Скорее всего, даже не вслух, а про себя.

И все же он перекинул ногу через перила, перекинул вторую. Невидимая сила двигала им, как взрослые руки подхватывают и несут грудного ребенка, куда им хочется. Он почувствовал, что этой силе ничего не стоит свернуть ему шею или поднять и шмякнуть об асфальт, чтобы мозги брызнули в стороны. А сейчас она просто забавлялась с ним, пальчиком играла. Голован луком выгнулся на мосту, изо всех сил вцепился в ограду — затрещали кости, заскрипело железо в бетонной оболочке.