Читать книгу "Дуэль нейрохирургов. Как открывали тайны мозга, и почему смерть одного короля смогла перевернуть науку - Сэм Кин"

Как и в случае с пересадкой рук, врачи обнаружили, что чем больше пациенты пользуются своими пересаженными лицами – бреются, улыбаются, делают макияж, целуются и так далее, – тем легче они привыкают к этим лицам и считают их своими независимо от нового облика. Люди в самом деле сильно полагаются на зрение, и наши зрительные контуры занимают в мозге гораздо больше места, чем любые другие сенсорные цепи. Неудивительно, что внешность так тесно связана с нашим ощущением самих себя.

Но одна важная истина неврологии заключается в том, что мозг создает уникальное ощущение личности не только на основе внешности. Как мы убедимся впоследствии, оно зависит от нашего эмоционального склада, воспоминаний и личных жизнеописаний.

История лицевых трансплантатов началась в 2005 году, поэтому их жизнеспособность в долгосрочной перспективе остается неизвестной. Но по крайней мере, в психологическом отношении они оказались успешными. Наш мозг принимает новый облик в зеркале – отчасти потому, что это всего лишь внешняя оболочка. По словам одного наблюдателя, «если лицевые трансплантаты что-то говорят нам о человеческой сути, то, возможно, мы не так поверхностны, как нам кажется».

Часть III

Тело и мозг

Глава 5

Фантомы

Теперь, когда мы узнали о некоторых внутренних структурах мозга, пришло время изучить, как мозг взаимодействует с окружающим миром. Он делает это главным образом через движение, подразумевающее передачу нервных импульсов к разным органам и частям тела.

Монетки по десять и двадцать пять центов и серебряные доллары, поступавшие в филадельфийский «госпиталь для калек», часто сопровождались сочувственными записками в адрес Джорджа Дедлоу. Каждый мужчина из всех, кто толпился перед парадной дверью госпиталя, готов был снять шляпу перед ним, а каждая женщина – поцеловать его. Директор госпиталя устал отвечать на вопросы, но благожелатели все спрашивали и спрашивали о здоровье капитана Джорджа Дедлоу.

Статья в передовице июльского выпуска Atlantic Monthly за 1866 год под названием «Случай Джорджа Дедлоу» была одной из самых грустных историй гражданской войны в США, изобиловавшей такими историями. Во вступлении Дедлоу утверждал, что сначала он попытался опубликовать свой доклад в настоящем медицинском журнале, но после нескольких отказов превратил его в личное жизнеописание.

Действие началось в 1861 году, когда Дедлоу поступил ассистентом хирурга в Десятый добровольческий полк Индианы несмотря на то, что проучился лишь до середины медицинской школы. Тогда армия США так отчаянно нуждалась в хирургах – их было лишь 113, жалкая часть из 11 000 медиков, которыми обе стороны пользовались во время войны, – что в большинство частей привлекали даже новичков вроде него.

Однажды вечером 1862 года, когда полк Дедлоу был расквартирован рядом с малярийным болотом к югу от Нэшвилля, он получил приказ углубиться на тридцать километров в тыл противника и раздобыть немного хинина. Пройдя двадцать пять километров, он наткнулся на засаду, получил пули в обе руки – в левый бицепс и правое плечо – и потерял сознание. Когда он пришел в себя, то обнаружил, что мятежники, словно центурионы у креста, разыгрывают между собой по жребию его шляпу, часы и ботинки.

В конце концов его пристроили на медицинскую повозку, которая протарахтела четыреста километров на юг, в госпиталь Атланты. Его правая рука в течение всей поездки пульсировала от боли и горела как в огне; он облегчал боль, лишь поливая рану водой. Жжение продолжалось шесть недель, и боль стала такой острой, что, когда врач предложил ему ампутировать руку, Дедлоу согласился, несмотря на отсутствие эфира.

После выздоровления Дедлоу обменяли на пленного из армии южан. Вместо того чтобы вернуться домой, однорукий доктор взял месячный отпуск и потом снова присоединился к своей части.

В конце войны парни из Индианы оказались в Теннесси, и этот штат снова немилосердно обошелся с ними. Во время одного из самых кровавых сражений в истории США, битвы при Чикамоге, полк Дедлоу попал под перекрестный огонь во время подъема на холм. Их окутали облака порохового дыма с красными вспышками выстрелов и грохотом канонады. На этот раз Дедлоу получил пулевые ранения в обе ноги и стал одной из 30 000 жертв этого сражения.

Он очнулся под деревом, сильно контуженный и с раздробленными бедрами. Санитары дали ему бренди и разрезали его панталоны, в то время как двое хирургов, носивших синие мундиры с зелеными кушаками на поясе, склонились над ним для осмотра. Они поморщились и отошли, записав его в категорию безнадежных. Однако немного позже Дедлоу почувствовал, как ему на лицо положили влажное полотенце с острым химическим запахом хлороформа. Вернулись два других хирурга, и, хотя Дедлоу не знал об этом, они решили ампутировать ему обе ноги прямо на поле боя.

Хирурги в армии конфедератов обычно проводили «круговые» ампутации. Они делали круговой разрез на коже и заворачивали ее края вверх, как манжеты рубашки. После распиливания мышц и костей они постепенно сдвигали кожу вниз, чтобы закрыть обрубок. Этот метод уменьшал рубцевание и возможность инфекции. Хирурги союзной армии предпочитали «лоскутные» ампутации: врачи оставляли два лоскута кожи висеть рядом с раной во время операции, а потом запахивали и зашивали их. Этот метод был более быстрым, а обрубок получался более удобным для ношения протеза.

Всего за время войны хирурги ампутировали 60 000 пальцев, кистей, ступней и конечностей. (В «Этюдах из госпиталя» Луизы Мэй Элкотт один союзный солдат восклицает: «О господи! Какая будет толчея из-за рук и ног, когда мы восстанем из могил в Судный день!») Типичная ампутация продолжалась около четырех минут, и в худшие дни хирург мог проводить до сотни ампутаций в день – в полях, овинах, конюшнях, церквях или просто на доске, положенной между двумя досками. В пограничных случаях хирурги склонялись к ампутации, так как смертность из-за сложных переломов была чрезвычайно высокой. Впрочем, и ампутация не давала особой надежды на выживание. Шестьдесят два процента пациентов с ампутацией обеих ног умирали.

Дедлоу повезло, что он пережил двойную ампутацию. Но с того самого момента – еще до того, как он осознал случившееся, – его история свернула в сторону и стала отличаться от обычных историй о солдатских трагедиях. Несмотря на операцию, Дедлоу очнулся с судорогами в обеих икрах.

Он подозвал ассистента и прошептал:

– Разомни мне левую икру.

– Икру? У тебя их нет, – ответил ассистент. – Их отрезали.

– Мне лучше знать. У меня судороги в обеих ногах.

– Значит, ничего не поделаешь, ведь у тебя нет никаких ног.

С этими словами, вспоминал Дедлоу, «он откинул одеяло и показал мне…».

В конце концов Дедлоу отпустил ассистента. Он лежал на спине в расстроенных чувствах и гадал, не сошел ли он с ума. Но черт побери, он чувствовал судороги в обеих ногах. Они казались целыми.

Вскоре его постигла очередная трагедия. Левая рука Дедлоу так и не зажила до конца после засады у Нэшвилля, и рана продолжала гноиться. Теперь, в грязной палате, у него развилась «госпитальная гангрена», агрессивное заболевание, уничтожавшее живую плоть со скоростью сантиметр в час. Около половины жертв умирали на своих койках, и Дедлоу позволил врачам спасти ему жизнь, ампутировав последнюю оставшуюся конечность. Как он говорил впоследствии, когда он очнулся, то обнаружил себя «ничтожным обрубком» и «скорее личинкой, чем человеком».