Читать книгу "Каторжная воля - Михаил Щукин"

– Грехов, хватит! – рассердился Звонарев. – Придержи свой язык, а лучше – прикуси!

– Перед завтраком прикусывать язык? Да вы изувер, батенька!

– Ой, какой вы забавный, господин Грехов! – засмеялась Ангелина. – На вас даже сердиться невозможно! Пойдемте к столу, так хочется горячего чаю выпить. Вон и матушка с батюшкой идут.

Денис Афанасьевич и Александра Терентьевна шли под ручку, как и подобает любящим супругам, снисходительно смотрели на молодежь, и на лицах у них покоилась печать тихого довольства. Раньше волновались, переживали, когда взамен сына купца Сбитнева появился прапорщик Звонарев, а сейчас успокоились и, глядя на счастливую пару, даже стали умиляться. Александра Терентьевна иной раз и слезинку украдкой смахивала. Плавание им явно нравилось, и они подолгу сидели на палубе, любуясь рекой и берегами, тихо переговариваясь между собой. Говорили они, конечно, только об одном – о предстоящей свадьбе и предстоящем знакомстве с родителями Звонарева. К ним они и плыли, в город Бийск, уже хорошо зная, что старший Звонарев имеет в городе свое дело – две пимокатни и большой собственный дом. Поездке предшествовал долгий обмен телеграммами, раздумья, и, наконец, принятое решение – свадьбу играть в Бийске. О дате свадьбы и об ином прочем будут договариваться уже на месте. Ехать Любимцевы согласились еще и по той причине, что хотели избежать ненужных объяснений с купцом Сбитневым, который очень обиделся за себя и за своего сына.

Но теперь все уже было позади, и родителям оставалось только радоваться, глядя на молодых. «Как голубки», – украдкой вздыхала Александра Терентьевна и отворачивалась, чтобы незаметно смахнуть слезинку. Денис Афанасьевич, наоборот, был весел, много шутил и в обед обязательно заказывал шампанское, угощая будущего зятя и его друзей. Рассказывал:

– Знал я одного господина по службе, назовем так, господин N. Почерк имел изумительный, одним словом – художник! Как только важную бумагу писать – сразу к нему. Постарайся, любезный! И он старался, уж так старался, что начальство на божничку готово было его посадить. Но имелся у него один изъян – очень уж любил он шампанское. И выпить его мог безмерно. Ну и перебирал, конечно, при таком аппетите. И вот один раз перебрал, явился утром, очень помятый. А тут надо срочную бумагу писать, да не кому-нибудь, а прошение на высочайшее имя. Вызывают нашего господина, а он глаза в пол упер и жалуется: вдохновение у меня пропало. Какое там вдохновение, такой-сякой, садись за стол, бери бумагу, пиши! Нет, говорит, не могу я писать, так как наблюдается легкое дрожание правой руки и надобно это дрожание срочно устранить. Чем устранить? Отвечает – шампанским. Но денег у меня не имеется, потому как израсходованы вчера до последней копеечки. Подробности долгого разговора опускаю, даю заключительную картину. Пишет наш господин N прошение, а рядом с ним стоит, как часовой, начальник канцелярии и держит в руке бокал с шампанским. И по первому требованию этот бокал наполняет. Вся канцелярия сбежалась и в дверную щелку подглядывают. Хохочут, конечно, иные даже со злорадством, когда еще увидишь, чтобы начальник, как официант, шампанское наливал. В итоге прошение было написано. И те, кто видел, утверждали, что это настоящее произведение искусства было. Но начальник этого искусства не оценил, на следующий день выгнал господина N со службы, с треском выгнал. Так давайте, молодые люди выпьем за то, чтобы шампанское в вас рождало творчество, а не гнев начальства.

Александра Терентьевна, слушая такие истории, всякий раз недовольно морщилась, не нравились они ей, но Денис Афанасьевич в ответ на недовольство супруги только посмеивался:

– Я же не для того рассказываю, чтобы они следовали этим примерам, а для того, чтобы они делали правильные выводы. Верно я говорю, молодежь?

– Верно! – поддерживали его все трое, и с удовольствием пили шампанское, которое подавали в буфете парохода «Богатырь», как в хорошем ресторане – в ведерочке со льдом.

После завтрака все поднялись на палубу, заняли две скамейки и замолчали, глядя на воду, на берега, на пассажиров, которые прохаживались мимо, коротая время. Так было хорошо, так душевно, что даже говорить ни о чем не хотелось.

«Богатырь» между тем, вспенивая за бортом воду, ускорял свой ход, одолевая течение, и машины его, скрытые под палубой, шумели глухо и равномерно.

– Ой, а я хочу наверх! Оттуда вид, наверное, еще красивее! – Ангелина вспорхнула со скамейки, поправила шляпку и побежала к трапу, который вел на верхнюю палубу. Звонарев последовал, конечно, за ней, а остальные по-прежнему сидели на скамейках и даже не шевелились – не хотелось никуда идти, не хотелось подниматься на верхнюю палубу, а вид отсюда был нисколько не хуже.

– Знаешь, о чем я сейчас подумала, – говорила Ангелина, мимолетно прижимаясь к Звонареву, – я подумала, что вот пройдет много-много лет, мы с тобой станем старыми-старыми и однажды сядем где-нибудь на лавочке и будем вспоминать, как плыли на пароходе «Богатырь» в Бийск, где живут твои родители. Как ты думаешь, нам грустно или радостно будет вспоминать?

– Не знаю, – удивленно хмыкнул Звонарев, – откуда мне знать, что через много лет может случиться, я же не гадалка. Впрочем, я так думаю – мы не будем с тобой старыми.

– Это почему – не будем?

– Потому. Я смотрю на тебя и старой представить не могу. И себя тоже не могу.

– Да ты великий человек, милый! Неужели ты близок к разгадке вечной молодости? Может, и разгадал уже?

– Разгадал! – Звонарев сдернул с головы фуражку, воровато, по мальчишески, оглянулся и быстро поцеловал Ангелину. Соломенная шляпка соскользнула, покатилась по палубе, они кинулись ее ловить, но она вильнула в одну, в другую сторону, прокатилась еще и беззвучно соскользнула за борт. Пролетела, подхваченная легким ветерком, упала на белый гребень волны, крутнулась и поплыла, то опускаясь, то поднимаясь.

– Ой, чего наделали! Это же маменькин подарок! – Ангелина смотрела на плывущую шляпку и улыбалась: – Конечно, меня ругать нужно, но посмотри, как она красиво плывет! Правда, красиво?!

– Очень! – Звонарев еще раз быстро поцеловал Ангелину и добавил: – В Бийске я тебе новую шляпку куплю, с ленточкой.

– В Бийске… А вдруг я твоим родителям не понравлюсь? Как подумаю, мне так страшно делается.

– Глупости! Они тебя любить будут, как дочь родную.

– Скорей бы уж доплыть до вашего Бийска. Когда он будет?

– Как доберемся, так сразу и будет. Не бойся, я не просплю.

Ранним утром «Богатырь» причалил к пристани Бийска. Троекратно известил о своем приходе длинным гудком, и волны с шумом накатили на пологий песчаный берег. Закачался трап, заговорили пассажиры, на маленькой площади перед пристанью задвигались подводы – все ожило, зашевелилось, будто проснулось. И только Бия равнодушно текла, не обращая внимания на людскую суету. У нее была своя забота, одна-единственная на все времена, докатить свои воды до встречного потока Катуни, обняться с ней и дать начало великой Оби, которая, набирая силу, потечет дальше, до самого холодного моря.