Читать книгу "Gaudeamus igitur - Лариса Телятникова"

— Магистр, куда угодно, — безразлично разрешил второй близнец. — Хоть к конунгу Валери.

Гном фыркнул.

— Рожами вы не вышли, к конунгу-то! — поведал он, решительно отлепляя меня от стены. Я вспомнила, что учусь на боевом факультете, и встала вертикально, дабы не посрамить профессиональной чести. — Значица, так, братцы-кролики! А тако же сестрицы-лисицы. Завтра после лекций заворачивайте ко мне, скажу, где отрабатывать будете. А теперь марш по комнатам! Благородные эльфы проводят даму?

— Ага… — не слитным хором откликнулись Перворожденные.

Близнецы пришли в себя, когда мы проходили мимо площадки с фикусом.

— Слушайте, но что это все-таки было? — Эллинг остановился возле вазона и принялся машинально поглаживать чуть светящийся в темноте цветок. Глаза эльфа сверкали от испуга и любопытства.

Яллинг пожал плечами.

— Видение, не иначе, — уверенно сказал он. — Яльга, ты его тоже видела?

— Его — в смысле Волка? — Я вздрогнула, снова вспомнив громадного зверя. — Леший нас понес на эту крышу…

— Ну не скажи… — протянул Эллинг. Цветок недовольно трепыхался, стараясь вывернуться у него из пальцев. — Тебе имя Фенрир Волк что-нибудь говорит?

Я кривовато усмехнулась и прочитала:

Гарм лает громко

у Гнипахеллира,

привязь не выдержит —

вырвется Жадный…

…солнце померкнет

в летнюю пору,

бури взъярятся —

довольно ли вам этого?

Несколько секунд мы молчали.

— Элле, отпусти цветок! — не выдержал Яллинг. Его брат разжал пальцы, и растение выскользнуло у него из рук, недовольно трепеща листьями. — Но так это же не наши писали, а фьординги…

Эллинг жестко усмехнулся, и лицо его на несколько мгновений сделалось другим — серьезным и взрослым.

— А что думаешь, конец света будет у всех разный? Полыхнет у фьордингов, загорится у нас… — Он ожесточенно потер лоб ладонью, а когда опустил руку, на смену непривычной серьезности вернулась бесшабашная веселость. — А что, хорошо же ведь слазили! Такого приключения у нас ни разу не было…

— Это да! — охотно подтвердил Яллинг. — Ведь скажи же, Яльга… — Тут он запнулся и изменился в лице.

— Что сказать? — не поняла я.

— Получается, — медленно произнес эльф, — получается, мы единственные, кто знает о конце света? Только мы, и больше никто? Ни магистры, ни Светлый Властитель, ни Эллендар Четвертый, ни конунг Валери?

Я хмыкнула и тоже взялась за цветок.

— За оборотницу не ручаюсь, у меня таких данных нет. Ну а почему бы нет?

— Так, значит, надо сказать! — Яллинг совсем было вознамерился рвануть по коридору вслед магистру, но Эллинг успел ухватить его за плечо.

— Ты с ума сошел? — быстро заговорил он, мешая лыкоморские слова с эльфийскими. — Это же предназначение, рок… никто ничего не в силах сделать! Уж лучше ничего не знать, чем знать и терзаться! Ялле, это наш долг! Не вздумай никому рассказать!

— Ой, да кто бы говорил! — немедленно взвился эльф. — Сам первым проболтаешься этой своей… Иллине!

Эллинг явственно смутился.

— Давайте поклянемся, — серьезно предложила я. — Дадим непреложную клятву не говорить никому ни слова.

Эльфы переглянулись.

— Давайте! — азартно предложил Яллинг. Мы практически одновременно протянули руки вперед. Моя ладонь оказалась самой нижней, следующим был Эллинг — его пальцы были теплыми, и он немного сжал мне руку. Яллинг нараспев заговорил магическую часть клятвы, и мы начали повторять, быстро подстроившись под заданный им ритм.

— Клянусь… — хором сказали мы; возникла пауза, и Эллинг торопливо сказал:

— Клянемся никому не говорить о том, что мы видели сегодня на крыше!

Мгновение ничего не происходило, потом над нашими сцепленными ладонями сверкнула синяя молния. Вспышка света на секунду ярко выхватила из сумрака лица обоих эльфов; Эллинг был бледен и героичен, на физиономии же у Яллинга читался невероятный азарт.

На следующее утро я проснулась невыспавшаяся и злая. Весь остаток ночи мне снились просто отвратительные сны; я просыпалась, наверное, раза три, так что к утру подушка сделалась равномерно горячей с обеих сторон. Веселая и бодрая Полин, радостно примерявшая новую юбку, вызвала во мне глухую зависть.

Натягивая сапоги, я неожиданно сообразила, что первой парой сегодня стоит практикум по боевой магии, — настроение скакнуло было вверх, но тут я вдруг вспомнила, кто ведет у нас профильный предмет. Я, конечно, могла надеяться, что госпожа ле Бреттэн хотя бы практикум проведет как надо, — но что-то мне подсказывало, что надежды будут тщетны. Особенно если учесть, каково было вступительное занятие. Заклинание, которое мы будем отрабатывать, нам не показали, зато Матильда, подробно рассказав нам о необходимости творческого подхода, неожиданно задала домашнее задание. Требовалось нарисовать плакат на тему «Баньши как вид нежити: характерные признаки, способы борьбы». Оценками моих одногруппников было уже не соблазнить, но хитрая Матильда пообещала устроить конкурс — а вот на это купились и азартные эльфы, и честолюбивые гномы. Вампиры купились за компанию.

Нам с Ривендейлом было мягко предложено «постараться и пробудить в себе креативное, творческое начало». Я покивала, вампир ограничился хмурым взглядом, подействовавшим на Матильду в той же мере, что и на прочих особей женского полу. Аспирантка чуть порозовела и перестала настаивать на своем.

Когда я уже шла по коридору, мне вдруг представился Генри Ривендейл, ползающий на коленях над громадным листом ватмана. Волосы у герцога были небрежно повязаны этакой богемной косынкой, на щеках виднелись размазанные полосы краски, а в зубах он сжимал кисточку, с которой на пол капали густые красные капли. Брутальный был образ, чего уж там. Я даже пожалела, что не захватила с собой мнемо-амулет — было бы писку вечером, когда я бы продемонстрировала эту картинку Полин! — но на размышления уже не было времени. За размышлениями я успела подойти к кабинету практикумов, дверь которого была распахнута настежь.

Из косяка неслось громкое бурчание элементали. Прислушавшись, я разобрала что-то насчет мерзавца-хозяина, который взял да и свалил, будто его об этом сильно просили, а ежели и просили, так это еще не повод, а ежели и повод, то зачем непременно сейчас? На меня флуктуация не обратила ни малейшего внимания, но я, подумав, все-таки прикрыла дверь. Ворчание сделалось несколько тише: я знала, как надлежит вести себя с флуктуациями.

Доска была девственно чиста, на полу была проведена жирная белая линия — всего лишь одна и не на правильном месте, значит, она была не «дуэльной». Матильда, естественно, еще не пришла, адепты тоже запаздывали. Кроме меня в кабинете присутствовал один пресловутый Ривендейл — стоя у окна, он дышал на стекло и тщательно вырисовывал пальцем защитную руну. Руна выходила отличная, прямо как в учебнике. Закончив одну руну, он соскребал ее ногтем со стекла и рисовал рядом новую — точную копию предыдущей. На стекле уже имелось пять или семь темных пятен. Кажется, он занимался этим исключительно от безделья.