Читать книгу "Самый французский английский король. Жизнь и приключения Эдуарда VII - Стефан Кларк"

Возможно, Берти был чересчур романтичным. Большинство мужчин слишком хорошо знали, что купить (временную) любовь Коры можно только за наличные – один любовник добился ее расположения, отправив ей коробку marrons glacés, глазированных каштанов, каждый из которых был завернут в 1000-франковую банкноту.

Кора – вполне в духе времени – не стеснялась выставлять напоказ свое растущее богатство. Она купила роскошные апартаменты недалеко от Елисейских Полей и украсила розовую мраморную ванну своими инициалами, инкрустированными золотом. И, чтобы поддерживать такой образ жизни, она устроила скандал. Отчасти благодаря ее широко известному роману с Наполеоном III она стала первой cocotte, удостоенной титула grande horizontale. У нее было и другое прозвище – Plat du Jour, что переводится как «блюдо дня», – которое она заработала однажды вечером в кабинете Grand Seize «Кафе Англэ».

Там проходил званый ужин, и Кора заключила пари, что никто из присутствующих мужчин не сможет разрезать на куски блюдо, которое подадут следующим. Мужчины сделали ставки, и Кора покинула комнату. Спустя несколько минут официанты внесли огромное блюдо. Сверху, украшенная веточками петрушки, размещенными на стратегически важных частях тела, лежала обнаженная Кора Перл. Это блюдо дня Париж помнит и поныне[191].

Во время Exposition Universelle 1867 года аморальные развлечения в «Кафе Англэ» перестали быть прерогативой верхних этажей. В городе было так много богатых туристов, что даже в salle commune залетали на промысел профессиональные «ночные бабочки». Совсем как хостес в стриптиз-клубах, они раскручивали клиентов на выпивку и угощение, зарабатывая при этом нехилые чаевые, и надеялись найти мужчину, который сможет заплатить чуть больше, чем стоимость суточной аренды комнаты в их пансионе. Далеко не все было гламурным в Париже Наполеона III.

* * *

Другим излюбленным местом отдыха Берти в Париже конца 1860-х годов – и самым дорогим – было café с подходящим названием Maison dé От («Золотой дом»), которое позже сменило вывеску и стало называться Maison Dorée («Позолоченный дом»), видимо признавая, что его прелести были наносными.

Café занимало большое здание на Итальянском бульваре, через дорогу от «Кафе Англэ». Как писал Courrier Français («Французский курьер»), еженедельный журнал того времени, «Мезон д’Ор» был первопроходцем в своем жанре: «С него началась эпоха café splendide[192], где от картин, зеркал, золота и роскошной мебели слепит глаза. Повсюду медальоны, подвески, светильники, скульптурные панели и богатая лепнина на потолках». Говорили, что его винный погреб насчитывает 80 000 бутылок.

Днем «Мезон д’Ор» посещали в основном банкиры, которые устраивали здесь деловые обеды и старались произвести впечатление на клиентов, подобно тому, как это делают нынешние шикарные отели Парижа. А вечером café зажигало огни, заманивая jeunesse dorée[193] и мужчин постарше, умеющих сорить деньгами. Берти начинал в первом качестве и вырос до последнего, так что ему сам бог велел стать здесь завсегдатаем.

«Мезон д’Ор» привлекал и известных писателей: Александр Дюма-отец, автор «Трех мушкетеров», учредил газету в этом здании; один из персонажей Бальзака закатил здесь разорительный ужин; café упоминается и в романах Пруста из цикла «В поисках утраченного времени» – главный герой, Сван, приходит сюда искать свою любимую, Одетту, и, не находя, влюбляется в нее еще сильнее[194].

Café притягивало настолько богатую, модную и влиятельную клиентуру, что вскоре прославилось как «сердце, разум и желудок бульвара». Хотя, присвоив ему такое прозвище, парижане обошли вниманием другие части тела, которые тоже трудились в приватных кабинетах наверху.

Внутреннее устройство «Мезон д’Ор» мало чем отличалось от «Кафе Англэ». Ресторан был разделен на две части: одна – с парадной дверью и выходом на бульвар, а в другую можно было попасть только со стороны боковой улицы Лаффит. Здесь, в приватных кабинетах, женатые мужчины могли вновь почувствовать себя холостяками, уверенные в том, что Madame[195] ничего не узнает, если только сама не развлекается в одном из соседних кабинетов, что повышает риск столкнуться с ней на лестнице, спускаясь к выходу на улицу Лаффит.

Даже и без женского общества, богатые мужчины встречались здесь для незаконных азартных игр, поэтому конфиденциальность была необходимым условием. Популярный анекдот тех времен: двое незнакомцев приходят поздно вечером на верхний этаж «Мезон д’Ор» и пытаются попасть в кабинет. Путь им преграждает человек, спрашивая, зачем пожаловали.

– Поиграть в карты, – говорят они.

– Не соблаговолите ли вы назвать свои имена? – просит завсегдатай.

– Ни за что! – отвечают они.

– Très bien[196], проходите.

Самым престижным в «Мезон д’Ор» был кабинет номер шесть, хотя в какой-то момент его репутация приватного места оказалась под угрозой. Клиенты стали жаловаться, что официанты отказываются наглухо закрывать портьеры, лишая посетителей полного уединения. Только позже обнаружилось, что напротив поселился богатый англичанин, который приплачивал персоналу за возможность наслаждаться вуайеризмом.

Для Гастона Жоливе и его друзей был зарезервирован отдельный кабинет, и их любимым развлечением стала игра с приглашением soupeuses sensationnelles – сенсационных сотрапезниц. Тот, кто приводил самую скандальную даму, не платил за ужин. Гастон рассказывает историю своей минуты славы. Как-то вечером в театре он бродил по коридорам в поисках женского общества. Прямо перед ним прогуливалась странная пара – одна женщина «весьма упитанная», а ее подруга «тощая, как маринованная селедка». И тут он узнал голос «толстушки» – это же певица Тереза, которую он слушал в «Алька-заре» прошлым вечером. Гастон подходит к дамам и приглашает Терезу – конечно же вместе с ее худющей подругой – на ужин после спектакля. Она колеблется, но Гастон намеренно роняет шляпу, чем вызывает у нее смех, и это решает все.

После спектакля Гастон сопровождает Терезу и ее компаньонку в «Мезон д’Ор». С торжествующим видом он заходит в кабинет, заказывает самые дорогие блюда, зная, что расплачиваться будут его друзья. Тереза тоже уплетает за обе щеки, так что за десертом ей приходится расшнуровать корсет, и ее пышные телеса вырываются на волю.