Читать книгу "Проклятие Моцарта - Нина Дитинич"

— К сожалению, — покраснел Зюсмайер, — я беден и не смогу достойно платить за обучение, но я готов исполнять работу вашего секретаря и копииста…

В это время с прогулки вернулась Констанция и, увидев гостя, застыла на пороге.

— Познакомьтесь, — кивнул Моцарт на нового ученика. — Это господин Франц Ксавер Зюсмайер. Он будет учиться и работать со мной.

Темноволосый привлекательный молодой человек поклонился даме и очаровательно улыбнулся.

Констанция покраснела и кокетливо стрельнула черными озорными глазами.

— Очень славный юноша…

У Вольфганга неприятно екнуло сердце, но он сдержался, отгоняя дурные мысли и подозрения.

Зюсмайер оказался услужливым, ловким малым и успевал угодить всем. Он вскоре поселился в доме Моцартов, стал правой рукой композитора, но это ничуть не мешало ему оказывать знаки внимания его жене. Констанция увлеклась Францем Ксавером и ни на минуту не хотела с ним расставаться, супруг, с утра до вечера погруженный в работу, долгое время не замечал, что творится у него под носом. Но однажды с удивлением Моцарт увидел, что у Зюсмайера появился новый дорогой костюм, хотя ученик жаловался, что денег у него не хватает даже на нотную бумагу.

— Госпожа Констанция мне подарила, — после долгих расспросов признался молодой человек.

— Милая, что я вижу? — попытался Вольфганг усовестить жену. — Я тружусь как каторжный, отказывая себе во всем, а ты делаешь такие дорогие подарки этому мальчишке?

Констанция ударилась в слезы:

— Ты скуп и жаден! Если бы не Франц, я бы совершенно зачахла от тоски в четырех стенах. Мы же никуда не выходим, не приглашаем гостей. Кроме этого мальчика, мне не с кем и словом перемолвиться. К тому же он столько для тебя делает, помогал писать тебе оперу…

Моцарт горько усмехнулся:

— Переписать партитуру и написать оперу — это вещи разные и несопоставимые.

Но Констанция и слушать не хотела, продолжая упрекать мужа в жестокости. Моцарт любил жену, не хотел ее обижать и не смел высказывать подозрений в неверности. Он оставил Зюсмайера в учениках, не прогнал из дома, но отношение к молодому музыканту резко изменил. И не упускал случая унизить его в присутствии посторонних.

Зюсмайер смертельно ненавидел Моцарта, но делал вид, что ничего особенного не происходит, и все больше сходился с Констанцией.

А дела Моцарта шли все хуже и хуже. В начале сентября 1791 года должна была состояться коронация Леопольда II, но Вольфганга на коронацию не пригласили. О его существовании как будто забыли вовсе. Заложив мебель и серебро, заняв денег у ростовщика, Моцарт за свой счет отправился в Вену на коронацию, чтобы концертами хоть немного поправить материальное положение. Но желающих его слушать оказалось крайне мало. Моцарт вышел из моды.

В его отсутствие Констанция, при помощи Зюсмайера, перебралась в более дешевое жилье в дом на Рауэштайнгассе. Франц Ксавер поселился в новом доме как полноправный член семьи, и влюбленные даже не скрывали своих отношений. Моцарта это ужасно злило, но он не мог ничего поделать. Жена упрекала его в равнодушии и увлечении ученицами. Угрожала скандалом и разводом, если он посмеет прогнать Зюсмайера.

Моцарт терпел, но не упускал случая уязвить любовника жены. Как-то в присутствии знакомых Вольфганг, услышав хвастовство Зюсмайера по поводу написанной им очередной бездарной вещицы, вспылил:

— Как композитор вы ужасны, Зюсмайер, но как человек еще хуже…

Все засмеялись, а Зюсмайер вспыхнул и выскочил из комнаты.

У Моцарта на фоне всех неприятностей стало ухудшаться здоровье. Часто болела голова, он чувствовал слабость, но продолжал работать.

Болезненно чувствительный, он остро воспринимал действительность и безумно страдал, но что удивительно, это никак не сказывалось на творениях гения, потому что Моцарт считал, что грязь и пошлость жизни не должны касаться музыки.

Вена стойко не принимала Моцарта, потому что Сальери приучил венцев к легкой итальянской школе, императорская семья отвернулась от композитора, Вольфганга перестали приглашать на дворцовые торжества и в дома местной знати. Сальери, опасаясь, что гений Моцарта нарушит его благополучие, делал все, чтобы его музыка как можно меньше звучала. Моцарт едва сводил концы с концами и жил только творчеством.

Летом 1791 года Констанция Моцарт, здоровье которой ослабили последние роды, в сопровождении ученика своего мужа Франца Зюсмайера отправилась на курорт в Баден-Баден.

А Вольфганг, потративший на путешествие жены все средства, вынужден был скрываться от кредиторов.

Глава 26

Жених Эмилии Бобрышевой

Арнольд Прозоровский занимал все мысли Дианы, она замирала от счастья, вспоминая о нем, и не верила, что ей так повезло, что красавец певец ей увлечен. Арнольд каждый день заезжал за ней в кинотеатр и отвозил домой. Но при этом никаких попыток сблизиться не предпринимал, даже номера ее телефона не попросил и не давал повода пригласить его в гости. Диана терялась в догадках, что значит его поведение. С одной стороны, она чувствовала и видела, что интересует его как женщина, но, с другой стороны, их отношения носили скорее дружеский характер.

Еще Диане не давала покоя загадка ридикюля Виолетты Генриховны. Почему он оказался пустой? К тому же она вспомнила, что и при Эмилии дамской сумочки не нашли. Темная история, может, маньяк грабит своих жертв?

Да еще неожиданная новость, что Бобрышева была знакома со старой музыкантшей. Почему и Вебер, и Эмилия скрывали от нее, что знакомы? А Кукушкина? Зачем она скрывала отношения своего сына с Эмилией и пыталась ее опорочить в глазах Дианы?

Вопросов было больше, чем ответов, и от этого кружилась голова.

Внезапно зазвонил телефон. Диана нервно схватила трубку и услышала красивый, поставленный женский голос, она узнала Элеонору Разумовскую.

— Мне нужно с вами поговорить, — сразу заявила певица. — Мы должны встретиться в субботу или в воскресенье.

Диана растерялась. В выходные в кинотеатре аншлаг, замену Эмилии еще не нашли, работы много. Вырваться будет проблематично.

— Может быть, вы подъедете ко мне? — предложила она Элеоноре.

— Куда, в кинотеатр? — насмешливо хмыкнула та.

— Ну да. Я не смогу приехать, я работаю, — виновато вздохнула Диана.

— Я подумаю и перезвоню, — надменно заявила Элеонора и положила трубку.

Диана вздохнула:

«Теперь еще и Элеонора со мной желает поговорить. О чем, интересно?»

В дверь тихонько постучали.

— Войдите, — отозвалась Диана.