Читать книгу "Царь Федор Алексеевич, или Бедный отрок - Дмитрий Володихин"

Иначе говоря, по мнению С. М. Шамина, в «реформе» Федора Алексеевича не содержалось ни пропольского, ни прорусского смысла.

Определенный резон в этом есть. Если внимательно вчитаться в текст указа, станет ясно: дворянам, относящимся к государеву двору, предписывают на московскую службу являться в том же «служилом платье», в котором они бывают на выезде — в городах, полках. Им разрешают не ходить больше на Москве по служебным делам в «городовом платье». А «городовое платье» — одежда более роскошная и менее удобная, чем платье «служилое». Это, говоря современным языком, «представительская» или «статусная» одежда.

Почему дворяне получают такое позволение? И почему долгополые кафтаны, а вместе с ними «ферезеи» (ферязи, ферези) царский указ относит к «служилому» платью, а короткополые кафтаны, чекмени и запомнившиеся всем охабни — к «городовому»? Почему вообще короткополые кафтаны, чекмени и охабни поставлены в один ряд?

Прежде всего, стоит уяснить, что представляли собой все эти предметы гардероба.

Знаменитый охабень — ничуть не короткополое одеяние. Это верхнее широкое распашное платье длиной до щиколоток или ниже, до каблуков. Книзу охабень чуть расширялся. Рукава к охабню шили длинные, тонкие, и носить его в рукава выходило неудобно. Поэтому в рукавных проймах делали длинные разрезы, чтобы надевать охабень внакидку, пропустив руки через эти разрезы, а рукава завязав на спине или на животе. Спереди охабень застегивался встык на петлицы, сзади к нему прикрепляли большой откидной воротник, доходивший порой до середины спины. Охабень считался одеждой дорогой и нарядной. Его изукрашивали, насколько позволяли средства. Богатый помещик мог выйти на службу в щегольском охабне из атласа, бархата, парчи и даже из шелка с золотой или серебряной вышивкой. Такой охабень унизывали жемчугом[134], приделывали к нему дорогие красивые пуговицы, обшивали воротник кружевами.

С охабнем имела сходство «однорядка» — такая же длинная верхняя одежда с прорезями под декоративными рукавами, только без воротника и без подкладки. Однорядку могли опоясать, но чаще носили как плащ — в холода, в дождливое время. Заезжие иноземцы называли ее именно «плащом». Наши предки в однорядке видели такую же «парадную» одежду, что и в охабне. А потому украшали ее кружевом, золотым шитьем, цветными нашивками.

Чекмень шили разной длины. И по щиколотку, и по колено, и — гораздо выше — по середину бедра. Он представлял собой нечто среднее между кафтаном и халатом. Мода на чекмени, очевидно, пришла к русским от татар и задержалась надолго. Кавказские народы и наши казаки носили чекмени (или чапаны) и в XVIII, и в XIX столетиях… Чекмень — верхняя суконная одежда, в реалиях средней России соответствовавшая осеннему и весеннему сезонам, времени холодов, ненастья, зябких ветров. Чекмень представлял собой однобортный распашной «утеплитель». Его носили нараспашку, накинув на плечи, или же подпоясывали кушаком. Застегивали его крючками за петельки. Крючки вставляли в правую полу, а петельки нашивали к левой стороне груди. Чекмень исключительно удобен и, кроме того, это наряд молодецкий: туго затянутый торс, пристегиваемый воротник-стоечка[135], снизу — за счет сборок и клиньев — раструб. Его можно скроить из дорого сукна, богато украсить. А в XVII веке наши дворяне очень любили пышную, праздничную, многоцветную одежду.

Итак, охабни, однорядки, чекмени — всё это верхняя одежда, традиционно-русская или заимствованная у тюркских народов, чаще всего нарядная, а значит, дорогая. Может быть, «городовое платье» воспринимается прежде всего как более богатое, нежели платье «служилое»? Тогда Федор Алексеевич избавил своих дворян от лишних расходов, от быстрого износа дорогого платья, позволив приходить на службу в дешевом, повседневном…

К последнему отнесли длиннополый кафтан и «ферезею» (ферязь).

Что касается кафтанов «не на подъем», то есть, попросту говоря, длиннополых, то сегодня совершенно неясны простые слова, понятные для современников Федора Алексеевича. «Не на подъем» — это до щиколотки, до колена или выше? Кафтаны-то были разные, и до наших дней дошли образцы второй половины XVII столетия с полами неодинаковой длины. Короткий кафтан — вероятно, до середины бедра и выше, по моде Франции, Венгрии. Его отвергли. А вот какая длина считалась приличной для дозволенного кафтана? До колена — нормально или коротковато?

Судя по одному высказыванию 1680-х годов, кафтан, предписанный реформой Федора Алексеевича (а может быть, и ферязь), виделся современникам заметно короче охабня. Известный книжник того времени, интеллектуальный фаворит Федора Алексеевича Сильвестр Медведев уже после кончины монарха писал: «Бысть от него, государя, повеление всему его сигклиту[136] и всем дворяном и приказным людем, чтобы носити одеяние — кафтаны. Прежде того носили длинное платье: охабни и однорядки. И начата вси носити кафтаны и до сего дни»[137]. Медведев, коему бы вечно Бога молить о своем великом благодетеле царе Федоре Алексеевиче[138], ворчит на него: мол, навводил в одежде, питье, обуви и в воинских званиях иноземщины, оттого и случились после его кончины большие бунты. Ну, на этот счет, отчего случились бунты, есть тысяча мнений, и медведевское — далеко не самое авторитетное из них. А вот одно в словах Медведева исключительно ценно: высказывание о длине одежды. Можно считать твердо установленным: кафтаны, предписанные к ношению, воспринимались людьми того времени как нечто короче охабня, но и не по бедро, то есть длиннее совсем уж короткополой вариации, начавшей было распространяться в России.

Примерно то же сказано в позднем летописном памятнике — «Русском Хронографе» особой редакции: Федор Алексеевич «…указал своего царского синклиту бояром и окольничим и думным и ближним и служилым и приказным людем на Москве и в городах носить служилое платье и прежние старообытные городовые одежды: охобни и однорядки оставить для того, что те были одежды долги — прилично женскому платью — и к служилому и дорожному времени не потребно, да и много убыточно»[139].

В указе о длине одежды ничего не сказано. О сходстве ее с женской — также. Иностранцы, конечно, укоряли русских за то, что их одежды столь долги — Европа привыкла к гораздо более коротким одеяниям, а потому традиционное русское мужское платье воспринимала как женское или «азиатское». Но в тексте указа нет ни малейших признаков того, что их мнение учитывалось. Более того, указ не упоминает ни бояр, ни окольничих. А вот насчет «убыточности» — да, это сохранилось в народной памяти.