Читать книгу "Месседж от покойника - Александр Грич"

— О чем разговаривали?

Редвуд замялся, но ненадолго.

— А, теперь-то чего? У Мартина была, на дежурствах во всяком случае, одна тема — он о любви своей говорил… к Джинне. Мы с ребятами уже смеялись над ним. Ну ладно, люби ты кого хочешь и сколько хочешь — тебе же никто не мешает… Как она, Джинна его, обожает говорить: «Ты — свободный человек в свободной стране». Но Мартин, знаете ли, он всерьез был в нее влюблен. Чем уж она его так прельстила — понятия не имею, сэр.

— Конкретно, о чем он сегодня говорил? — спросил Потемкин, поморщившись.

— Да понимаете ли, я ведь не запоминал. Я его и слушал-то вполуха. Тема его мне давно известна, а говорил он обычно о том, какая Джинна умная и красивая и как она ему в жизни помогает.

— Мне кажется, что вы говорите иронически, или это так и есть? — осведомился Потемкин.

— Да называйте вы как хотите! — Редвуд с досадой даже махнул рукой, но тут же опомнился: — Извините, сэр. У нас у всех, короче, есть свои закидоны. И когда человек садится на своего любимого конька — что с ним делать, скажите? Не станешь же прерывать — обидится. А обижать-то его не за что.

— Попробуйте вспомнить именно сегодняшний разговор все-таки.

Редвуд вздохнул глубоко. Сосредоточился.

— Говорил он, какая Джинна умная. И как она предвидела все, что произойдет…

— Точнее.

— Ну что Чашу украдут. Что Грега убьют.

— Как — предвидела?

— Вроде бы она ему заранее все это говорила.

— А вы?

— Сэр, мы с вами всю жизнь под погонами. Мало ли кто о чем болтает, тем более когда там такая любовь цветет. — Слово такая было выделено так, что невозможно не заметить.

— Вы хотите, чтобы я вас спросил, какая именно любовь имеется в виду?

— Да, сэр. Хочу. — Эрик поймал взгляд Потемкина и продолжал, глядя ему прямо в глаза: — Потому что Джинна эта — с кем она только не была…

— И с вами — тоже?

Редвуд сглотнул слюну.

— Я с ней не был, врать не стану, сэр. Считаю, это последнее дело, когда она — с товарищем моим. Но, знаете, каждый мужик точно знает внутри — готова ему женщина дать или нет. И с ней у меня по этому поводу вопросов не было…

— Еще о чем говорили?

— Когда подъехали сюда, Мартин сменил пластинку. У него была другая навязчивая идея, сэр, — о том, что тут проклятое место.

— Где, на «Изумрудных Лугах»?

— Нет, конкретно здесь, около этой церквушки. Он был прав, кстати… Здесь постоянно какие-то несуразицы случаются. И еще он сказал, что очень рад, что скоро от нас уйдет — надоело покойников будить по ночам.

— Продолжайте, пожалуйста.

— Вернулись мы в конторку. — Эрик успокоился и говорил негромко и сосредоточенно. — Я занялся своими бумагами — набирается канцелярской работы, знаете, днем не успеваешь. Мартин сел к занятиям готовиться — до следующего патрульного выезда. Он должен был в час или в полвторого начать. По правилам не положено, чтобы сотрудник охраны что-то постороннее делал на дежурстве, но я на это смотрел сквозь пальцы — если территория аккуратно патрулируется несколько раз за ночь, если отчеты пишутся грамотно, если нет нареканий — черта ли придираться, сэр? Словом, у нас был такой негласный договор, и занимались мы каждый своим делом.

— А на бильярде не было желания сыграть?

Редвуд усмехнулся криво:

— Если кто-то вам расскажет, что видел Эрика Редвуда с кием в руках — сразу задерживайте его как лжесвидетеля, сэр. Бильярд — это не мое. И карты — тоже. Вот если кун-фу или карате — я готов.

— Как вы его нашли, Редвуд?

— Как… Сперва я занят был. У меня там вызов № 1 был, «транзит». Это довольно долго длится, сэр. Закончил с ними, вызываю Мартина по рации — нет ответа. Я сел в свою машину и поехал его маршрутом. Сначала увидел, конечно, грузовичок. Потом — его, Мартина. Он лежал вот так, как сейчас. Пульс щупаю — не найду. Фонарик поднес к губам — стекло не тускнеет. Вызвал «Скорую», помчался встречать — иначе им не войти, во-первых, и нас не найти, во-вторых. Позвонил по команде. Грейслина разбудил. Вашего сотрудника — тоже.

— Что «Скорая»?

— Да я и сам понимал прекрасно, что им тут делать уже нечего, но не мог же я их не вызвать, сэр? Приехали, констатировали смерть. У Мартина был какой-то порок сердца — это я только сегодня вспомнил. Лекарства он пил. Говорить о болезни не любил, хотя я по должности знал об этом…

— Хорошо. К вам еще обратятся, если понадобится.

Потемкин и О’Рэйли отошли в сторону. Около тела уже возились эксперты.

— Что думаешь?

— Видимых визуально причин смерти нет, — сказал Лайон неуверенно. — Когда дело обстоит так, то статистически в семидесяти шести процентах случаев причиной смерти является заболевание покойника — явное или скрытое.

— А в остальных? Что твоя статистика говорит?

— Чаще всего — яд. Дальше — уже экзотика: психоделические воздействия и так далее… Можно пренебречь.

— Ничем, мой друг О’Рэйли, пренебрегать не надо. Ибо, — Потемкин с Лайоном, разговаривая, неторопливо обходили темную церковь, светя себе фонарями, — ибо, как говорил Вильям Шекспир: «Есть многое на свете, друг Горацио, что и не снилось нашим мудрецам…»

— А дальше, шеф? — хитро улыбнулся О’Рэйли. И продолжил, не дожидаясь ответа: — «Но не об этом речь, друзья мои! Вновь поклянитесь милостью небес, чего б я необычного ни сделал: прикинулся, допустим, дураком иль кем еще, — меня не выдавать ни мимикой, ни жестом, ни улыбкой…»

— Если ты теперь знаешь поэзию так же, как статистику, — я сдаюсь! — поднял руки Потемкин. — Но где Глетчер?

Глетчер курил в стороне, вид у него был сердитый.

— Не решаюсь подойти, — сказал Потемкин на расстоянии.

— Решайся! — Глетчер погасил догоревшую сигарету в карманной пепельнице, щелкнул крышкой. — Работая с тобой, Потемкин, лишаешься остатков бытового покоя. И непонятно почему. И что это ты взял за манеру — собирать убитых на кладбище, даже и на таком привилегированном?

Потемкин смотрел молча, выжидал.

— Чего уставился? — Глетчер поправил кепку. — Я тебе пока абсолютно ничего не говорил, но ты же, приятель, попросишь, как всегда, мое частное, совершенно приватное предварительное мнение?

— Попрошу.

— Вот тебе: одна рука. Один почерк. Одна причина смерти. Почти незаметная точка на шее — ее и в нашей лаборатории при спецосвещении разглядеть трудно. Если бы у меня не было свежего опыта с твоим поляком — я бы точно ничего не заметил.

— А как насчет сердечного приступа?

— Скажу тебе все либо сегодня вечером, либо, по крайности, завтра. Но ты же знаешь — старика Глетчера на мякине не проведешь.