Читать книгу "Земля несбывшихся надежд - Рани Маника"

Дни проходили один за другим. Он потерял им счет. Все было в каком-то непонятном сплошном тумане. Узник чувствовал себя хуже зверя, запертого в клетке. Рука все время болела и пульсировала. От соленой воды губы потрескались до крови. Отец со страхом ощупывал себя, как человек, который боится обнаружить на своем теле пиявок. Он часами лежал на спине, прислушиваясь к звукам крысиных когтей по цементному полу. Когда эти звуки приближались, он начинал стучать по полу ногами и кулаками. Звуки удалялись. Отцу было стыдно за то, что его тюремщикам удалось настолько быстро довести его до такого нечеловеческого состояния. Он всегда считал себя терпеливым человеком, а теперь…

Однажды дверь камеры снова открылась, и его повели в комнату, где он впервые встретился с маской и настоящим злом, которое скрывалось за ней.

Кувшин воды уже ждал его. При виде кувшина у отца подкосились ноги от ужаса, и он инстинктивно закрыл рот руками. Губы потрескались настолько сильно, что из них все время сочилась кровь. Каждое движение губ вызывало сильную боль. Отец вздрогнул всем своим телом.

Человек в халате вошел в комнату, подошел к столу, налил стакан воды и протянул его моему отцу.

Маска была настоящим произведением искусства. Теперь она казалась отцу хорошим старым знакомым. Может быть, он начал сходить с ума? Маска теперь казалась просто прекрасной. Отец отрицательно покачал головой, хотя и знал, что эти глаза не приемлют жалости.

— Пожалуйста, больше не нужно, — пробормотал он непослушными губами, которые снова начали кровоточить. Или все это происходит только в его воображении? Как могло случиться так, что маска стала выглядеть разочарованной?

— Императорская армия больше не нуждается в ваших услугах, — произнесла знакомая маска и сделала глоток воды. — Ты умрешь до рассвета, — тихо произнес мучитель в маске и вышел.

Вода, наверное, была несоленой. Мой отец попытался ухватиться за кувшин, но два солдата стали бить его прикладами винтовок.

Позже этой же ночью четверо солдат повели десятерых узников к грузовику. Громкая классическая музыка наполняла прохладный ночной воздух. Мой отец не сомневался, что эту прекрасную музыку ставит человек с кожей ящерицы, — ведь он был ценителем прекрасного. Можно с уверенностью сказать, что он превратил свою жестокость в настоящее искусство. Узники залезали в грузовик один за другим. У всех были окровавленные потрескавшиеся губы и осунувшиеся, посеревшие от недостатка воды лица, руки дрожали, а в глазах был ужас. Грузовик с избитыми людьми уезжал прочь от красивого дома с крысами, хозяином в маске, практикующим изысканную жестокость, и безмолвными малайскими мальчиками, которые появлялись и исчезали, как привидения. Наш сосед, водитель грузовика, сидел рядом с моим отцом, просто сидел и смотрел в никуда. Грузовик привез пленников в джунгли и остановился на опушке. Люди посмотрели друг на друга с новым страхом в глазах. В воздухе витал запах разлагающихся трупов.

Солдаты приказали вылезти из кузова, раздали лопаты в дрожащие руки и приказали им не копать, а закапывать длинную глубокую яму. Яма была глубокой и настолько черной, что люди не могли разглядеть в ней ни искаженных ужасом лиц, ни изъеденную червями человеческую плоть. Но запах чувствовали все. Запах гниющего человеческого тела.

Отец осмотрелся. Свет от фар грузовика вызывал отчаяние. Запах трупов, ужасные мысли, молитвы, которые шептали едва ли не все… и приступы истерического смеха. В тот момент эти люди чувствовали в затылок холодное дыхание смерти. Они забросали яму. Потом их заставили копать другую яму, такой же длины и ширины, как та, которую им только что пришлось забрасывать землей. В свете фар было видно, что рядышком есть еще несколько участков земли, такой же длины и ширины, закиданных свежей землей. Надеяться больше было не на что. Два часа или даже больше они копали. Больше всего на свете той ночью они боялись услышать слова: «Хватит. Этого будет достаточно».

С удивительным почему-то спокойствием отец подумал о смерти, которая была рядом.

Отец говорил, что видел Смерть и что она была так близко, как родители, когда прижимают к себе ребенка, чтобы поцеловать его. «Пойдем поиграем», — приглашает этот ребенок.

— Хватит. Достаточно. Становитесь лицом к яме! — приказал громкий голос.

Его больше не будет. Эта мысль несла какое-то странное удовлетворение. Отец понимал, что в жизни был неудачником, а смерть так притягательно раскрывала свои объятия. Он посчитал. Мохини скоро выйдет замуж, а я уже достаточно выросла, чтобы начинать самостоятельную жизнь. Конечно же, с мальчиками все будет в порядке. Ему стало больно при мысли о бедной Лалите, но ее мама, его идеальная жена, достойная восхищения, наверняка позаботится о маленькой девочке.

С внутренним напряжением люди стали в ряд. Одни начали всхлипывать, другие о чем-то переговаривались шепотом, произнося едва различимые слова кровоточащими губами. Кровь стекала но лицам. Солдаты не двигались. Мой отец смотрел в тупую морду японского пулемета.

Действительно, в этот момент сама Смерть во всей ее кажущейся привлекательности пыталась приворожить отца. Она улыбалась ему, оскалив зубы.

Небрежная улыбка появилась и на лице у отца. Он был готов.

Воздух неожиданно наполнился грохотом и вспышками выстрелов. Плечо обожгло огнем, и он упал вниз. Человек, стоящий рядом, схватился за живот и упал на отца. Они были уже в яме. В нескольких сантиметрах от себя, в холодном бледном свете луны отец увидел лицо соседа, искаженное маской смерти. Смерть и вправду была жестоким, бессердечным существом. Сверху стали падать другие. Извиваясь в предсмертных судорогах, они словно играли в игру, которую придумала Смерть, чтобы немного себя позабавить. Отец не издал ни звука, когда теплая кровь стала заливать его лицо. Крик ужаса застрял у него в горле. Находясь под телами мертвых, он слышал, как солдаты о чем-то возбужденно говорили на гортанном языке. Японцы стояли на краю ямы, всматриваясь в тела расстрелянных. Они еще несколько раз выстрелили наугад. Какое-то тело дернулось в яме. Мой отец широко открыл рот, но только для того, чтобы наполнить легкие воздухом. Может быть, он и не был умником, зато хорошо знал цену тишины в такой ситуации.

Сначала пропали огни фар, а потом стих шум отъезжающего грузовика. Было темно. Настолько темно, что казалось, он больше никогда не увидит света. Он подождал, пока агонии умирающих прекратились, потому что не мог переступить через страдания других. Все остальные были мертвы. Руки, ноги, головы, тела — все перепуталось в этой яме, затрудняя его задачу выбраться на поверхность. Казалось, будто они хотели, чтобы он остался с ними. В ту ночь он выбрался из-под девяти мертвых тел. Это было просто ужасно. В конце концов ему удалось вылезти. Некоторое время он устало сидел на краю ямы, которую копал для себя вместе с этими людьми. А теперь он сидел рядом и смотрел вокруг отсутствующим взглядом. Ему грустно улыбалась луна, а вокруг слышались обычные лесные звуки. Он стал к ним прислушиваться, как будто слышал впервые. Жужжание насекомых, шелест листвы… Его укусил комар. Отец шлепнул себя по шее и разразился безумным смехом. Он жив. Небо было в небольших серых тучах, а на востоке уже начинался рассвет. Он был весь в крови и ранен, но ему удалось миновать объятий Смерти. Остался лишь злобный желтый огонек в ее глазах. Отец указал рукой в сторону ямы.