Читать книгу "Яйца, бобы и лепешки - Пэлем Грэнвил Вудхауз"

Поданный в таком ракурсе и таким тоном, этот подвиг, бесспорно, выглядел более чем по силам мужчине, физически хорошо развитому и получившему прекрасное образование. Но я с большой неохотой после еще нескольких экспериментов должен был признать, что требуемое выше моих возможностей. Это как будто укрепило мою гостеприимную хозяйку в ее давнем мнении, что я, пожалуй, самый жалкий червяк, которому провидение в своей неисповедимости почему-то позволило появиться на свет.

Она так прямо этого не сказала, а только презрительно фыркнула, но я совершенно точно понял ее мысли.

– Позвоните дворецкому.

Я позвонил дворецкому.

– Позвоните еще раз.

Я позвонил еще раз.

– Кричите!

Я закричал.

– Продолжайте кричать!

Я продолжал кричать. В тот день я был в голосе. Я кричал «эй!», я кричал «ау!», я кричал «на помощь!», и еще я кричал в широком общем смысле. Это было исполнение, которое заслуживало чего-нибудь побольше простого слова благодарности. Но когда я сделал паузу, чтобы перевести дух, мисс Укридж обронила только:

– Да не шепчите так!

Я нянчил мои перенапрягшиеся голосовые связки в оскорбленном молчании.

– На помощь! – закричала мисс Укридж.

Как вопль, этот крик не шел ни в какое сравнение с моими. Ему не хватало звучности, задора и даже тембра. Но кап ризный случай, который управляет людскими судьбами, повелел, чтобы именно на него последовал отклик. За дверью хриплый голос произнес:

– Что там еще?

– Откройте дверь.

Ручка затряслась.

– Ее заклинило, – произнес голос, в котором я узнал таковой моего старинного друга Стэнли Фиверстоунхо Укриджа.

– Я знаю, что ее заклинило! Это ты, Стэнли? Погляди, почему ее заклинило.

Последовали секунды тишины. Видимо, снаружи проводились изыскания.

– Под нее загнан клин.

– Так извлеки его немедленно.

– Тут нужен нож или еще что-нибудь.

Последовала новая пауза для отдыха и медитаций. Мисс Укридж, сдвинув брови, мерила шагами комнату. А я бочком забрался в угол и стоял там, в какой-то мере ощущая себя молодым неопытным укротителем диких зверей, который ненароком запер себя в клетке со львами и пытается вспомнить, какие рекомендации на такой случай содержатся в «Уроке третьем» дрессировочного курса по переписке.

Снаружи послышались шаги, затем скрип и скрежет. Дверь отворилась, и мы узрели на коврике Укриджа с большим кухонным ножом в руке, взлохмаченного и, видимо, с разламывающимися висками. А также дворецкого, чья профессиональная осанка претерпела заметный ущерб, а лицо припудривала угольная пыль.

Характерно для мисс Укридж, что она повернулась к провинившемуся служителю, а не к племяннику-спасителю.

– Бартер, – прошипела она, насколько в возможностях женщины, даже с ее интеллектуальными дарованиями, прошипеть слово «Бартер», – почему вы не пришли, когда я звонила?

– Я не слышал звонка, сударыня. Я находился…

– Вы должны были услышать звонок.

– Нет, сударыня.

– Почему нет?

– Потому что я находился в угольном подвале, сударыня.

– Что, во имя всего святого, вы делали в угольном подвале?

– Меня понудил спуститься туда, сударыня, некий человек. Он запугал меня пистолетом. А потом запер там.

– Что! Что еще за человек?

– Личность с коротко подстриженными усами и сверлящими глазами. Он…

Рассказчик столь интересной истории, как эта, имел полное право ожидать, что ее дослушают до конца, но на этом месте дворецкий Бартер лишился своих слушателей. С прерывистым стоном его хозяйка промчалась мимо него, и мы услышали, как она взбежала по лестнице.

Укридж обратил на меня жалобный взгляд:

– Что, собственно, происходит, малышок? Черт, у меня голова раскалывается. Что случилось?

– Младший священник подмешал тебе кайфа в стакан, и тогда…

– Младший священник? Это немножко слишком множко. Провалиться мне, это уж чересчур. Корки, старый конь, я объехал весь мир на грузовых судах, и все такое прочее. Я пил в портовых салунах от Монтевидео до Кардиффа. И единственный раз, когда кому-то удается мне что-то подмешать, так это в Уимблдоне! И младшему священнику! Скажи мне, малышок, они все такие? Ведь если так…

– Он, кроме того, стырил табакерки твоей тетки.

– Младший священник?

– Да.

– О-го-го! – сказал Укридж, и я увидел, как он проникается новым почтением к духовенству.

– И тут явился другой тип – его сообщник, прикинувшийся сыщиком, – и запер нас здесь, а дворецкого в угольном подвале. И думается, он смылся с драгоценностями твоей тетки.

Пронзительный визг огласил воздух где-то над по толком.

– Так и есть, – сказал я кратко. – Но, старина, я, пожалуй, пошел.

– Корки, – сказал Укридж, – стань со мной плечо к плечу.

– При любых нормальных обстоятельствах – безусловно. Но сейчас я твою тетю видеть не хочу. Через год-другой – пожалуй, но не сейчас.

На лестнице послышались спускающиеся торопливые шаги.

– Всего хорошего, – сказал я, проскальзывая мимо и устремляясь навстречу вольным просторам. – Мне пора. Спасибо за очень приятный день.

С деньгами в наше время туговато, но на следующее утро я решил, что трату в два пенса на телефонный разговор с «Вересковой виллой» нельзя счесть неоправданным мотовством. С безопасного расстояния я был не прочь узнать, что произошло там накануне после того, как я удалился.

– Вас слушают, – произнес важный голос, когда трубка была снята.

– Это вы, Бартер?

– Да, сэр.

– Это мистер Коркоран. Я хотел бы поговорить с мистером Укриджем.

– Мистера Укриджа тут нет, сэр. Он отбыл около часа назад.

– О? Вы имеете в виду, отбыл… э… навеки?

– Да, сэр.

– О! Благодарю вас.

Я повесил трубку и, глубоко задумавшись, вернулся к себе. Меня не удивило, когда Баулс, мой домохозяин, сообщил мне, что Укридж ждет меня в гостиной. Этот швыряемый ураганами человек имел обыкновение в тяжкие минуты искать убежища у меня.

– Приветик, малышок, – сказал Укридж кладбищенским тоном.

– Так ты здесь?

– Да, я здесь.

– Она тебя вышвырнула?

Укридж слегка вздрогнул, словно от какого-то болезненного воспоминания.

– Мы обменялись мнениями, старый конь, и пришли к выводу, что нам лучше жить в разлуке.