Читать книгу "Алла Ларионова и Николай Рыбников. Любовь на Заречной улице - Лиана Полухина"

Наш всенародно любимый актер растерялся, как мальчишка, в испуге забегал с кипятильником: ведь нельзя!

…Сколько светлых воспоминаний у Светланы Аркадьевны связано с Аллой и Николаем, сколько забавных историй! Не очень забавных – тоже, но первых гораздо больше.

Она была свидетельницей сцены ревности, которую устроил Николай в ее квартире.

То, что Рыбников вспыльчив, было известно всем. А то, что он не любил ходить в гости, на всякие, как теперь их называют, тусовки, в разные компании, мало кто знает.

Павлова пригласила Аллу с Николаем на день рождения своего мужа. Алла приехала одна, сказала, что Коли не будет. Застолье было шумное, веселое. Среди гостей был один молодой человек, давно, как оказалось, влюбленный в Ларионову – безнадежно, на расстоянии, подобно Желткову из купринского «Гранатового браслета». Когда Алла вышла покурить в соседнюю комнату, она всегда много курила, он последовал за ней, сел у ее ног и стал читать наизусть реплики из ее киноролей, начиная с Любавы. И тут на пороге возник Рыбников! Нокаутировал вскочившего при его появлении бедного влюбленного, повернулся и ушел, хлопнув дверью. Повисла пауза.

Все сочувствовали ни в чем не повинному парню. Но и Колю можно было понять. А потом взоры всех обратились на одного из гостей, мужчину, и это многим было известно, по-настоящему увлеченному Аллой. Кто-то с намеком произнес: «Эх, не тому влетело!».

Напряжение было снято.

– Коля звал меня «радость моя», только так, – продолжает Светлана Аркадьевна. – У него такие интонации мягкие в голосе, приглушенные, абсолютно естественные. Об этом и по кинофильмам можно судить. Не зря женщины по нему с ума сходили. Алла, иногда мне казалось, недостаточно его ценила. Он же был к ней беспредельно великодушен, все заранее прощал. Я наблюдала, наблюдала и однажды сказала ему: «Хватит от Алки терпеть! Мой тебе женский совет: не поночуй хотя бы ночку дома. Пусть попереживает, ей же на пользу». Мы вошли в сговор, и я устроила ему эту «неночевку». Она тут же позвонила, видимо, плохо спала: «Коля ночевать не пришел! Ты не знаешь, у кого он может быть?». Я, конечно, не знала. А Коля тоже, видимо, плохо спал, явился утром, выдал «явку» и вообще все честно рассказал. Оставалось только всем нам посмеяться над этой историей.

А однажды, тогда у них в квартире шел ремонт, и все они были на взводе, случилась ссора. Он собрал чемодан и твердо сказал: «Все! Ухожу!». И ушел. В гостиницу «Северная». В те времена имеющих московскую прописку в столичных гостиницах не селили, но ради него это правило, конечно, было обойдено.

В тот же вечер он позвонил домой, а наутро вернулся.

И никаких выяснений, продолжали жить как ни в чем не бывало.

…Я слушала Светлану Павлову и думала: все-таки это лучше, правильнее, когда о таких хороших людях, «белых воронах», рассказывает и пишет кто-то другой, а не они сами. Не представляю, чтобы Ларионова, к примеру, написала: «Со мной было хорошо работать, дружить. В меня влюблялись все мужчины… Мы с Колей не умели копить ни обид, ни денег…».

К слову о накопительстве. В свое время Рыбников и Ларионова хорошо зарабатывали. Заветной кубышки, однако, не имели, деньги тратили на нормальную жизнь: на квартиру, машину, отдых, на, говоря словами Экзюпери, роскошь человеческого общения, немалые суммы давали в долг – не жались, в общем. Собственной дачи, правда, не заимели, да они и не стремились к этому.

Когда сегодня на страницах еженедельника «7 дней» и других глянцевых журналов я вижу дворцы-крепости, с престижными бобиками на английском газоне, охраняемые, как золотохранилище; позирующих перед камерой в интерьерах безлико-белых, как в кабинете зубного врача, современных кинозвезд, несравнимо менее известных, чем герои этой книги, мне хочется крикнуть: «Где вы, люди?».

Палаты каменные вижу, а человека не вижу. Помпезное гипсовое великолепие вижу, а вкуса… Впрочем, стоит ли его искать, если это вкус дорогого модного дизайнера? Умение вертеться – вижу. Что же касается таланта, то кому его недоставало, чтобы сыграть проститутку или подружку «нового русского», красиво держать бокал в руке с прямоугольными ногтями (впрочем, ныне в моду вроде опять вошли овальные), немного повизжать, когда ее насилуют, целиться из пистолета, держа его двумя руками и расставив полусогнутые ноги… Здесь никаких актерских подвигов не требуется, профессионализма, вхождения в образ…

– Вот смотрите, – говорит, как бы угадав мои мысли, Светлана Аркадьевна, – кого до сих пор приглашают на серьезные мероприятия, связанные с кино? Клару Лучко, Ларису Лужину, Людмилу Гурченко, Нонну Мордюкову, Надежду Румянцеву. Была бы жива Алла, приглашали бы ее. Каждая из этих актрис – индивидуальность. А новых, которых много, с фигурами моделей почему-то не приглашают, их почти никто не знает, они мало кому интересны, не впечатляют. Но я не о них.

Все, кого я назвала, были большими друзьями Рыбниковых. Конечно, не только они. Когда дочери кончали школу, Алла и Николай устроили там концерт, прямо как во Дворце съездов, шутила Алла, – кто из друзей мог, все в нем участвовали.

На Аллу и Николая, на то, как они относятся друг к другу, приятно было смотреть. Да, это была большая любовь, но они не выставляли ее напоказ. Не было прилюдного объяснения в чувствах, сюсюканья, целования ручек, преданного заглядывания в глаза. Алла не требовала постоянных доказательств его любви к ней, не хвасталась перед другими, как иные глупые жены, мол, смотрите, как он меня любит, чего только он ни готов ради меня сделать!

Вот живем мы в Доме актеров в Сочи или в Пицунде, так, наверное, у многих складывалось впечатление, что Николай с Аллой в размолвке. На пляж приходили в разное время. Мы с Аллой вместе и в море и на берегу. А Коля обычно отдельно, знай книги читает – любимое занятие, помимо шахмат. В столовой долго не засиживался, опять-таки в отличие от нас. Некоторые даже обижались на него. Нонна Мордюкова спрашивала у Аллы, почему это Коля с ней, Нонной, не разговаривает? А она отвечала, что тоже могла бы предъявить ему подобные претензии. Что он вообще неразговорчивый, любит быть один, особенно на отдыхе. Коля мог, к примеру, не занять ей лежак или проявить какое-то невнимание. В другой семье непременно это стало бы поводом для скандала. У них – нет. При всей своей избалованности Алла на такие вещи не реагировала. Николай мог и серьезное замечание сделать своей Лапусе, не при посторонних, конечно.

Нонна Мордюкова (на снимке третья справа) на дружеской пирушке с коллегами-актерами.

Крайняя слева – актриса Алла Ларионова, с гитарой – Николай Рыбников

Больше всего на свете он боялся огорчить ее, старался, чтобы у нее было как можно меньше переживаний из-за него, ограждал ее от разных неприятностей.

Запускали мы в производство фильм «Дни хирурга Мишкина». Хотели взять на главную роль Рыбникова. Но он раза два явился на съемки «не в форме», и режиссер не захотел рисковать, пригласил Олега Ефремова. С Николаем явно что-то происходило, он не мог с собой справиться. «Ты только Алке ничего не говори», – попросил он меня.