Читать книгу "Кремль 2222. Митино - Олег Бондарев"

В общем, особенно по таким приметам не сориентируешься, конечно. Надо вставать и нормально все осматривать.

Но сможет ли он снова управлять своим телом?

«Головой-то верчу как-то, – запоздало понял стрелец. – Значит и остальным смогу… наверное».

Дабы убедиться окончательно, он попытался коснуться кончика носа указательным пальцем левой руки. Получилось с первого раза, и, что интересно, никаких тебе резких болей и прочих «приятностей». Тогда Игорь проделал такой же трюк правой рукой. Снова удалось. Осмелев, стрелец принял положение сидя. Башка немного кружилась, но в общем и целом он чувствовал себя едва ли не лучше, чем прежде.

«А, кстати, почему я не в плену?» – вдруг задумался Игорь.

Странно, что эта мысль пришла в голову не сразу. И, тем не менее, вопрос был актуален, как никогда.

Он попытался вспомнить, что Казимир рассказывал про камеры для пленников. Решетки на окнах, на дверях, никаких тебе лишних отверстий, через которые может вылезти не в меру прыткий узник…

«Пока ни одного совпадения».

Та же дыра, через которую он любовался небом с тех пор, как пришел в себя – да через нее десять таких Игорей вылезут, при большом желании. А уж проем без двери – это и вовсе за гранью добра и зла. Понятно, что шамы могут вообще не запирать пленников, с их-то умениями. Но не с потолка же Казимир взял эти решетки и запертые камеры? Да и кровопийцам, пусть и самым грозным, тоже нужен отдых; постоянно управлять целой оравой людей, ежесекундно ломать их волю – на такой подвиг даже сильнейшие шамы вряд ли способны.

Хотя, как любил подчеркивать отец Филарет, «данный момент еще не до конца изучен и вряд ли когда-то будет», и Игорь не собирался подолгу ломать голову над ним.

Сунув руку в карман, он с удивлением обнаружил там пистолет. Да и меч, оказывается, валялся в паре шагов от того места, где до того лежал сам Игорь. Стрелец недоуменно нахмурился. Его, выходит, даже не разоружили! И как, интересно, это понимать?

Игорь снова завертел головой. Может, и Казимир лежит где-то поблизости? Но нет, седовласого дружинника нигде не было видно.

«Что вообще происходит?»

Игорь попытался восстановить цепочку последних событий. Сначала они с Казимиром открыли проход в Куполе, покинули Зону и оказались в Митино. Затем дошли до логова шамов и, спрятавшись в доме неподалеку, принялись изучать его снаружи.

«Что потом?»

Потом – плен. Не физический – ментальный. Тела обоих путников разом очутились в плену у кровожадных шамов, которые сначала выдернули из здания Казимира, а затем и до его товарища добрались. Стрелец смутно помнил, как выбирался из окна и рысцой бежал к дому, практически след в след за старшим товарищем, ставшим такой же безвольной куклой, как и сам Игорь. А вот то, что случилось дальше, парень уже не помнил. Последняя сцена, которая отложилась в мозгу – открытая дверь и уродливый трехглазый шам, стоящий у порога и широко улыбающийся спешащим к нему хомо.

Далее – провал. Ничего. Пустота.

И, наконец, пробуждение в разрушенном доме.

«Ничего не понимаю…»

Тут снаружи раздался пронзительный вой, и стрелец рефлекторно потянулся к пистолю. Он успел только вытащить его из кармана, когда на пороге возникла крысособака, да не простая, а «прожженная» в Красном Поле Смерти. Игорь уже встречал подобных тварей и в Строгино, и в Тушино. Похожая тварь однажды едва Громобоя не укокошила – благо, у стрельца тогда был автомат, и он, быстро сориентировавшись в ситуации, прикончил кровожадную тварь раньше, чем та загрызла нейроманта.

И вот судьба вновь свела Игоря с подобным чудовищем. И на сей раз у него не автомат, а просто пистоль, которого, в общем-то, тоже вполне достаточно, чтобы раз и навсегда усмирить хищника… Единственное, стрелец до сих пор не знал, есть ли у него патроны в патроннике да и вообще в магазине? Что, если кто-то (условный старший шам) шутки ради оставил ему огнестрел без снарядов?

«Ну а почему бы и нет?»

Пока стрелец ломал себе голову, гигантская крысособака, раскрыв пасть, бросилась на него. Тут уж стало не до раздумий – подняв пистоль, стрелец нажал на спусковой крючок.

Грянул выстрел.

«Слава богу!»

Пуля, вылетев из черного ствола, угодила крысособаке прямо под правый глаз – точь-в-точь, как давешнему нео, который со своими уродливыми собратьями вздумал напасть на Игоря и его спутника, Казимира. Жалобно тявкнув, мутант издох практически моментально и, проехав оставшиеся три метра на грязном брюхе, замер в шаге от стрельца.

«Надо убираться, – глядя на покойную тварь, подумал Игорь, – пока другие не нагрянули».

Он спешно поднялся и огляделся по сторонам, ища достопамятную сумку с припасами. Не найдя, шагнул к мечу, поднял его и хотел уже вогнать в кольцо на поясе, но передумал – мало ли, какая напасть опять объявится? И пошел к дверному проему с клинком в одной руке и с пистолем в другой, морально готовый ко всему.

У самого порога стрелец остановился. Теперь он наконец понял, где оказался: впереди, буквально в километре от того места, где находился теперь Игорь, возвышалось логово ненавистных шамов.

«Но почему я все же не там? Как спасся?»

Вопрос остался без ответа. Подозревая недоброе, Игорь, однако, не собирался идти к кровопийцам за объяснениями – что он, совсем больной, что ли, в плен напрашиваться? Выглянув наружу и убедившись, что опасности поблизости нет, стрелец побрел к Куполу. Спохватившись, он спрятал пистолет в карман и полез за пазуху – проверить, там ли колбы, данные ему Казимиром. Склянки оказались на месте, причем обе, и у Игоря немного отлегло от сердца.

«Это значит, я смогу не только пройти в город, но и выйти из него, когда вернусь сюда вместе с подмогой!»

Он уже знал, как поступит: возвращаться в Кремль в гордом одиночестве было небезопасно да и, что греха таить, бессмысленно – ведь люди, как успел понять стрелец, ничего не могут противопоставить магии шамов.

Поэтому все надежды Игоря на спасение отца и других пленников отныне были связаны только с нейромантом Громобоем и его гигантским «Рексом» по прозвищу Щелкун.

Если кто-то и мог помочь стрельцу в этой ситуации, то только они.

* * *

Смотреть на Варвару, восседающую на фенакодусе Богдана, было странно. Только начинаешь забывать о случившемся в развалинах у погибшего «Чинука», потом видишь Наездницу верхом на скакуне и вспоминаешь, а внутри от этого аж все переворачивается…

По крайней мере, у Захара было именно так. Он снова винил в случившемся себя, и это треклятое чувство вины упрямо поедало его изнутри. То же самое было после смерти дружинника Михи по дороге на тушинский склад – опустошение и ощущение полной беспомощности, которое десятник давил лишь с превеликим трудом, просто для того, чтобы его рассеянность снова не вышла отряду боком.