Читать книгу "Ничья земля. Книга 2 - Ян Валетов"

На одном из табло появился номер его рейса и под сводами зала забился птицей голос диктора.

– Национальная идея – это здорово, – продолжил Сергеев, вставая. – Здорово – потому, что понятна каждому обывателю. И поднять национальное самосознание до непредставимых высот мечтает любой самый мелкий вождь. А тут мелких вождей нет! Все крупные – великая страна, как-никак! И экономика развивается, и сомнения в правильности выбора тонут в растущем благополучии! Надо только не забыть концлагеря построить повместительнее. Для черных, рыжих и инакомыслящих. И заборами обнести повнушительнее. Что за демократия без колючей проволоки? Могу даже слоган подбросить для компании по трудоустройству. Труд освобождает. Слыхал такой? Ничего не напоминает?

Кручинин помолчал немного – в трубку было слышно, как он щелкает зажигалкой, закуривая, как с едва слышным свистом выпускает дым между плотно сжатых губ.

– Ты философ, Умка. Ты у нас умный. А я практик. Поэтому спрошу еще раз, конкретно: мне больше не встречаться с Мангустом? Тебе наплевать, что он задумал? Ты его не боишься? Так, Миша? Не боишься настолько, что не хочешь знать его планы?

– Боюсь, – признался Сергеев не столько Сашке, сколько самому себе. – Боюсь, Вязаный. Боюсь, потому, что не знаю границы, на которой Мангуст остановится.

– Ты же сказал, что он недостаточно крут, чтобы грозить целой стране…

– Он-то, может быть, и недостаточно крут, вот только страна об этом не знает…

– Все шутишь…

– А что остается? Он говорил что-то конкретно?

– Нет.

– Предлагал встретиться еще?

– Да. Завтра. Ты приедешь?

– В конце недели.

– Раньше никак?

– Извини, никак! Я уже вхожу в самолет.

– Ладно, не маленький. Справлюсь.

– Ты не обижайся за концлагеря… Я понимаю, что…

– Брось, – перебил Сашка. – Мы все демократы известные – там, куда пошлют. Если помнишь, мы с тобой всю жизнь не гражданские свободы защищали, а гражданские войны устраивали. Так что я не обиделся. Просто прошу – если ты до сих пор не понял, что это серьезно – прислушайся. Это серьезно. Настроения сейчас такие, что скоро начнут бить гастарбайтеров. Просто так, за здорово живешь.

– Ну, их там у вас миллиона три! Всех не побьют…

– Справятся, – возразил Кручинин. – У нас народ талантливый. Видел бы ты морды тех, кто с Мангустом ко мне приходили. Эти справятся. А вот Мангуст – он морды бить не станет. Он у нас мужик основательный. Он пакость крупную придумает. Такую, чтоб была заметна на общечеловеческом уровне. Ладно, друг… Я позвоню завтра. После встречи.

– На рожон не лезь, а? – попросил Сергеев, улыбаясь молоденькой стюардессе, встречающей его у люка. – Соглашайся со всем…

– Это ты меня учить будешь? – спросил Вязаный с иронией. – У тебя что по курсу вербовки и противодействия вербовке было? А? А у меня пятерка! Так что давай без поучений! Не волнуйся, завтра услышимся!

Но назавтра Сашка не позвонил.

Звонок раздался только поздно ночью, в среду, когда только что вернувшийся в Киев Сергеев снова стоял в очереди на паспортный контроль, запертый, как крыса в лабиринте, между двумя границами.

И это был последний раз, когда Михаил слышал голос Кручинина.

Потому что в пятницу он умер.

Как еще несколько миллионов человек.

Глава 5

Если бы не ветер, то определенно можно было бы сойти с ума.

Воздух, врывавшийся в открытые окна, был горяч, как дыхание бешеной собаки, наполнен той самой всепроникающей красной пылью и сух до скрипа. Но сейчас он был в движении и давал возможность или, по крайней мере, иллюзию дыхания.

Кабина разукрашенного умелой рукой тягача разогрелась так, что, казалось, плюнь на нее и слюна с шипением испарится. А вот Сергееву испариться было некуда и некак.

Некуда, потому, что куда денешься среди этих пустошей? А некак, потому что правая рука была накрепко прикована к металлической ручке на стойке кабины старыми, некогда воронеными браслетами.

Сергеев ехал в кабине третьим.

Вел грузовик рослый, лысый, как колено, негр, которого все называли Мамблом. Водитель он был классный и, видимо, воевал не первый год – наблюдалась в его действиях особая осторожность, которая дается только с опытом и которую никак с трусостью не перепутаешь. Все – как он крутит «баранку», как расположил за поясом свой автоматический кольт, как постоянно оценивает ситуацию – говорило о том, что Мамблу приходилось выживать в самых разнообразных передрягах и не раз.

Вторым номером, сменным водителем и охранником, ехал возрастной латинос: слегка рябоватый мексиканец лет сорока пяти, состоявший в команде Пабло Кубинца и отзывавшийся на имя Хосе.

Хосе, в отличие от лысого Мамбла, был волосат и мелок, но при этом сух и мускулист. И руки, и шея его были равномерно, как мхом, покрыты густым черным волосом, из-под которого проглядывали тугие скрутки жил и мышц, более напоминавшие узловатые ветки какого-то старого дерева, чем человеческие конечности.

Этот же черный, похожий на шерсть, волос спускался на грудь, выбиваясь из расстегнутой рубашки. Несложно было догадаться, что подобным каракулевым покровом затянуто все тело мексиканца и под этим природным одеялом бедолаге очень жарко. Хосе посекундно чесался, и, как только он поднимал руку, запах несвежего пота растекался по кабине с новой силой – его не могли победить ни горячие вздохи ветра, ни дизельная вонь от бочек с горючкой, прыгающих в кузове.

Таким вот составом они ехали уже вторые сутки, продвигаясь вдоль русла высохшей реки на северо-запад, в сторону эритрейской границы. Дорога, если это можно было назвать дорогой, скорее напоминала трассу для «Кэмел-трофи», чем торговый тракт. Сергеев сообразил, что проводники ведут караван чуть в стороне от оживленных путей, явно избегая встреч с кем бы то ни было. Грузовик то и дело подпрыгивал на буграх, проваливался в глубокие рытвины и лавировал, избегая столкновений с вросшими в землю валунами. В удачных местах, при определенном везении, они проходили около двадцати километров за час, но все равно, за эти двое суток пройти удалось не более 200 километров.

Два раза машины в колонне ломались и тогда весь караван останавливался, ожидая, пока механик справится с ремонтом. Во время второй вынужденной остановки один из грузовиков пришлось бросить.

Его разгрузили, распределив поклажу между другими автомобилями каравана. Груз был простым, но жизненно необходимым: такой не бросишь – бочки с горючим, канистры с питьевой водой, провиант и оружие. И еще – с грузовика сняли резину, запчасти и приборы, не все, конечно, но какие смогли. Обглоданный труп старенького «рено» остался на обочине. Сжигать машину не стали, чтобы столб черного дыма не привлек ничьего внимания, но пару гранат на растяжках в кабине оставили. Просто на всякий случай.