Читать книгу "Амурский плацдарм Ерофея Хабарова - Михаил Старчиков"

Встав с княжеского кресла, Гантимур так близко подошёл к племенным вождям, что почувствовал их дыхание.

– В Пекине маньчжуры на улицах называли нас грязными дикарями! – сказал он, скривив губы. – Сонготу не называл меня дикарём, но дал понять, что наша судьба глубоко безразлична его двуличному императору! А это письмо от русского царя пришло мне вчера!

Достав из кармана свиток с двуглавой печатью, он с гордостью показал его.

– Белый царь предлагает нам перейти под его руку! – сказал он, развернув послание. – Он не говорит, что все мы как один должны погибнуть в войне с маньчжурами, но обещает дружбу на вечные времена!

– Отступник! – бросил ему в лицо Тякша, вскочив со своего места. – Сладкоголосыми речами ты хочешь поселить смятение в наших сердцах! Дулигаты никогда не пойдут за тобой!

Вытерев с лица брызги его слюны, Гантимур в полнейшей тишине продолжил говорить:

– Я никому не навязываю своей воли! Те, кто хочет умереть за маньчжурских идолов, может немедленно отправляться под стены Кумарского острога! Туда сейчас идёт генерал Минъандали со своей армией! Тех же, кто хочет сохранить свой народ, призываю вместе со мной принять предложение русского государя!

Глава III. Маньчжуры

В начале весны в Кумарский острог прибыли нежинские послы – воеводский сын Алексей Толбузин, с ним три казака, даур Лавкай и девка Аглая. Однако первым в крепостные ворота вбежал огромный чёрный пёс, недружелюбно кося вокруг злыми глазами.

– Ну, здравствуй, брат! – крепко обнял главу посольства Онуфрий Степанов. – Дюже рад, что батюшка твой о нашей дружбе и взаимопомощи печётся! Такие теперь времена, что в одиночку никак не выжить!

– У меня плохие известия! – не стал выжидать Алексей удобного времени. – К острогу движется большая армия фудутуна[11]Минъандали! К нему присоединились князья местных племён со своими воинами!

Однако Степанов не только не смутился, но даже не нахмурился после этих слов.

– Ведаем про то, давно ведаем! – кивнул он головой, ведя гостей в свою избу. – Есть и у нас такие дауры, что по своей воле казакам помогают!

Невольно улыбнувшись после этих слов, Лавкай дал понять своему другу, что останется на улице с лошадьми.

В избе Онуфрий рассадил послов на лавки и приказал накормить, чем Бог послал. Проголодавшись с дороги, они набросились на жареное мясо, печёную картошку, солёные огурчики и свежеиспечённый хлеб. Тут же в нескольких кувшинах стоял отличный квас, только что доставленный из погреба.

– Негоже бабе в мужские дела мешаться! – сказала Аглая, отведав предложенных яств. – Я помогу Лавкаю с лошадками! Заодно и поесть ему чего вынесу!

Пока гости утоляли голод и жажду, казачий атаман внимательно прочитал переданное ему послание нежинского воеводы.

– Правильно твой батька пишет! – одобрительно сказал он, сворачивая свиток. – Коли нам будет трудно, вы поможете! А когда на вас враг ополчится, мы на подмогу придём!

Налив себе кваса из запотевшего кувшина, Онуфрий залпом осушил глиняную кружку.

– Завтра богдойцы будут у стен острога! Если будет такое желание, езжайте обратно! Ответное письмо я прямо сейчас напишу!

Переглянувшись со своими спутниками, Толбузин отрицательно покачал головой.

– Что же мы, как зайцы, драпать будем! – сказал он. – Как говорят, Бог не выдаст, свинья не съест! А в крепости в тяжкий час каждый боец на счету! Потому чем сможем, тем поможем!

Хлопнув его по плечу, Степанов громко расхохотался в ответ, задрав рыжую бороду.

– Достойный ответ! – сказал он. – Коли так, то милости просим! За девку свою не беспокойся, мы её в надёжное место определим!

– Не моя она! Мы в пути Аглаю у дауров отбили, те её родителей порешили! Вот и поехала она с нами!

На следующий день, как и обещал Степанов, защитники острога издали увидели маньчжурское войско. Его колонны, подобные волнам могучей реки, под барабанный бой выкатывались из-за леса, шелестя многочисленными знамёнами и стягами.

– Вот ето да! – хохотнул сотник Пётр Бекетов, стоя на одной из башен. – Ты гляди, сколь басурман собралось! Не видывал я ещё в этих краях такого войска! Тьма народа, да ещё два десятка пушек при них!

Спустя несколько часов китайцы окружили крепость, не приближаясь меж тем на расстояние выстрела.

– Вона их старший! – указал Степанов на воина в богато отделанных доспехах, окружённого большой свитой. – Стало быть, этот самый Минъандали и есть!

Вскоре от маньчжур отделился одинокий всадник, машущий над головой палкой с белой тряпкой.

– Парламентёр, стало быть! – недобро усмехнулся Бекетов. – Не стреляй в него, ребята! Нехай поближе подъедет да толком расскажет, чего богдойцы хотят!

Остановившись перед рвом, всадник, не спешиваясь, жестами показал, что он не вооружён.

– Зовут меня Васька Соболь! – неожиданно обратился он к осаждённым на чистейшем русском языке. – Я стрелец на службе маньчжурского императора Сюанье!

– За сколько же ты ему продался? – издевательски крикнул кто-то со стены. – Расскажи нам, братец Иудушка!

Нисколько не смутившись, парламентёр упёр руки в бока и сдвинул шапку на затылок.

– Задорого, ребяты! Столько мне царь московский никогда не платил, когда я под началом стрелецким был! Вона, смотрите, кака на мне одёжа! И вас с почётом на службу примут, и столько же платить положат! Будет у вас злато и серебро, сколько не видывали!

– А что ж нам сделать-то нужно? – издевательски спросил тот же голос. – Чтоб на службу богдойскую приняли?

– Сдайте острог его светлости генералу Минъандали! Иначе он станет вашей братской могилой! С нами пришла тьма воинов многих племён и народов! Есть у нас пушки заморские, штурмовые лестницы, и смольё, и солома для зажегу, и всякие иные приступные премудрости! А вас и шести сотен не наберётся!

Выждав паузу, Онуфрий Степанов вышел на стену и обратился к парламентёру:

– Красиво гутаришь, змеюка! Одначе на кресте мы клялись, что сохраним верность государю! Потому топай к своему енералу, пока цел, и передай, что русские не сдаются!

Соболь пытался что-то сказать в ответ, но один из казаков для острастки пустил стрелу ему под ноги. Тонко просвистев в воздухе, она с маху вошла в один из толстых кольев перед рвом. Плюнув в сердцах, предатель пришпорил коня и поскакал обратно, проклиная несговорчивых соотечественников.

На следующий день маньчжуры, установив орудия, начали методично обстреливать «острожных сидельцев». Однако ядра не приносили особого урона осаждённым, поскольку большей частью застревали в валах или рикошетили о наклонные плоскости стен.