Читать книгу "Дорогами мечты - Барбара Хэдворт"

Она продолжала рассказывать различные истории из детства Фреда, вспоминая, как его любили в школе, как хорошо он учился. Наконец к ним присоединилась Конни, которая всегда гуляла после обеда.

— Я рассказывала Фионе, каким милым ребенком был Фред, — поведала ей миссис Дюран.

— Он по-прежнему один из самых замечательных мужчин на свете, — заявила Конни с такой страстью, что Фиона спросила себя, а не Фред ли причина того, что такая хорошенькая молодая женщина, как Конни, все еще одинока и ищет утешения в религии.

Ведь случаются и более странные вещи, чем любовь между кузенами!

Глава 14

Фред не воспользовался предложением Фионы взять ее шофера и машину, а сел на дневной поезд до Волверхэмптона. Он приехал в Кодлингшелл как раз перед ужином.

— Эй, что такое? — воскликнул Фред, увидев, как Конни несет для Фионы поднос с едой в гостиную, где они пили коктейли в честь его приезда. — Почему ты ешь в одиночестве?

— Фиона считает, так удобнее — просто на время, — виновато объясняла миссис Дюран, заметив угрожающий огонек в зеленых глазах племянника.

Но Фред не успокоился:

— Никогда не слышал о такой глупости! Ты идешь в столовую вместе с нами. А если тебе понадобится кто-нибудь порезать для тебя мясо, я к твоим услугам.

Он подошел к креслу Фионы, взяв ее за руку, потянул, чтобы она встала, в то время как тетушка умоляла:

— Оставь ее, Фред, дорогой, пусть она спокойно пообедает одна.

— Фред всегда нападает на меня, — вздохнула Фиона, но все же поднялась.

— Меня это трогает больше, чем тебя, дитя мое, — засмеялся Фред. — Но это для твоей же пользы. Есть в одиночестве — самое мрачное занятие, как я обнаружил самолично.

И он был прав, впрочем, как почти всегда! Фиона втайне признавалась себе, что уже устала есть с подносов. Просто тяжело думать, что кто-нибудь заметит, как она тычет вилкой мимо тарелки, пытаясь отыскать кусочек мяса. Она также не была уверена в себе, когда ела суп, боясь уронить хоть каплю.

Но уже до того, как Фред решительно потянул ее к двери, Фиона знала, что сделает так, как он сказал. Затем, вспомнив, что Конни уже принесла ее поднос, она извинилась:

— Я доставляю больше хлопот, чем обычно, — и вдруг засмеялась: — Но может, в этом стоит винить Фреда?

Конни стала уверять, что нет ничего легче, чем поставить еще один прибор на стол:

— Мы начнем с дыни, так что нам даже не придется еще раз возвращаться к плите.

Дыня! Сердце у Фионы словно ухнуло вниз. Даже если ты хорошо видишь, нет ничего проще, как обрызгать себя, погружая ложку в сочный плод.

— Мне не надо дыни, — в панике попросила она, опускаясь на стул, который отодвинул для нее Фред.

Но он не проявил жалости:

— Дыня тебе очень полезна. Но если боишься, что не справишься с ней…

— Дело не в этом. Я просто не люблю дыню.

— Значит, тебе ее не подадут, голубушка, — успокоила миссис Дюран.

Она, озадаченно нахмурившись, посмотрела на Фреда. Так не похоже на него быть таким резким, особенно по отношению к больным или несчастным.

Но миссис Дюран почувствовала облегчение, когда Фред выхватил у нее тарелку, в которую она положила для Фионы два кусочка грудки жареного цыпленка:

— Я все сделаю сам, тетя.

Миссис Дюран с еще большим удовлетворением заметила, что он не сводил с Фионы глаз, поливая взбитыми сливками ее яблочный пирог и придвигая бокал с вином, чтобы ей было удобно дотянуться.

Как только обед закончился, Фиона объявила, что устала и хочет лечь в кровать. Она просто решила, что миссис Дюран и Конни хотят побыть с Фредом наедине в первый вечер.

Но он прямо спросил ее:

— Почему, Фиона? У тебя болит голова? Ты плохо себя чувствуешь?

— С каких это пор я должна объяснять тебе каждый свой поступок? — Она уже жалела, что позволила Фреду убедить себя отобедать в столовой. Даже тетушка удивляется его командному тону. Наверное, они решили, что ее разум пострадал так же, как и ее глаза, если она позволяет ему распоряжаться собой.

Фред ответил с раздражающим дружелюбием:

— Я просто заботился о тебе, вот и все.

— Ну, тогда у меня немного болит голова, — придумала она оправдание, исполненная решимости не возвращаться в гостиную вместе со всеми.

— У тебя есть какие-нибудь лекарства? Если нет, я знаю, тетя Роза хранит аспирин или кодеин в медицинском шкафчике. — Он был само участие. Но Фиона, по-прежнему испытывая неуютное чувство оттого, что он одержал над ней победу, заставив выдумать головную боль в качестве оправдания, сердито заявила, что у нее свои таблетки в комнате, если вдруг они понадобятся.

Миссис Дюран, которая не подозревала о каком-то напряжении между ними, приказала Фреду:

— Отведи Фиону в ее комнату. Я зайду к тебе попозже, дорогая, и посмотрю, все ли в порядке. — Она нежно потрепала девушку по руке.

— В путь, Фиона, — жизнерадостно провозгласил Фред.

Они молча поднялись по ступенькам, но когда подошли к двери, Фред напомнил:

— Не забудь. Нам нужно поговорить.

— Мне бы хотелось, чтобы ты перестал обращаться со мной, как с недоразвитым ребенком, — вспыхнула Фиона.

— Тогда не нужно себя вести таким образом, — пробормотал он.

— Я понимаю, это твой дом и у тебя здесь больше прав, чем у меня. Но теперь я бы предпочла не видеть тебя. До твоего приезда все было так мирно. Твоя тетя и Конни вели себя как ангелы.

— Я так и знал. Именно поэтому я настаивал, чтобы ты приехала сюда, — примирительно сказал он. — Я хотел быть уверен, что ты в надежных руках, Фиона.

— Все это теряет всякий смысл, когда ты начинаешь ворчать на меня.

— Но признайся, ты заслужила. Вся эта чепуха насчет того, что ты слишком чувствительна, чтобы сидеть со всеми за столом, а теперь ты отправляешься спать в девять часов под предлогом головной боли, которой у тебя нет!

— Тебе, разумеется, не могло прийти в голову, что твои родственники хотят пообщаться с тобой без посторонних, — заявила она ледяным тоном.

— Так вот в чем дело! — К ее величайшему раздражению Фред расхохотался. Нескоро он смог взять себя в руки. — Прости, Фиона. Но мысль о том, как мы с тетей и Конни сидим в гостиной тесным семейным конклавом, разбудила мое чувство юмора. Какие секреты у нас могут быть от тебя, скажи на милость? Я полагаю, ты не станешь возражать, если мы опять спустимся вниз, когда ты полностью уверилась, что не будешь de trop[4]?

— Я не стану спускаться.