Читать книгу "Мать - Максим Горький"

- По дороге вперед и против самого себя идти приходится.Надо уметь все отдать, все сердце. Жизнь отдать, умереть за дело - это просто!Отдай - больше, и то, что тебе дороже твоей жизни, - отдай, - тогда сильновзрастет и самое дорогое твое - правда твоя!..

Он остановился среди комнаты, побледневший, полузакрывглаза, торжественно обещая, проговорил, подняв руку:

- Я знаю - будет время, когда люди станут любоваться другдругом, когда каждый будет как звезда пред другим! Будут ходить по земле людивольные, великие свободой своей, все пойдут с открытыми сердцами, сердцекаждого чисто будет от зависти, и беззлобны будут все. Тогда не жизнь будет, а- служение человеку, образ его вознесется высоко; для свободных - все высотыдостигаемы! Тогда будут жить в правде и свободе для красоты, и лучшими будутсчитаться те, которые шире обнимут сердцем мир, которые глубже полюбят его,лучшими будут свободнейшие - в них наибольше красоты! Велики будут люди этойжизни…

Он замолчал, выпрямился, сказал гулко, всею грудью:

- Так - ради этой жизни - я на все пойду… Его лицовздрогнуло, из глаз текли слезы одна за другой, крупные и тяжелые.

Павел поднял голову и смотрел на него бледный, широкораскрыв глаза, мать привстала со стула, чувствуя, как растет, надвигается нанее темная тревога.

- Что с тобой, Андрей? - тихо спросил Павел.

Хохол тряхнул головой, вытянулся, как струна, и сказал,глядя на мать:

- Я видел… Знаю…

Она встала, быстро подошла к нему, схватила руки его - онпробовал выдернуть правую, но она цепко держалась за нее и шептала горячимшепотом:

- Голубчик мой, тише! Родной мой…

- Подождите! - глухо бормотал хохол. - Я скажу вам, как онобыло…

- Не надо! - шептала она, со слезами глядя на него. - Ненадо, Андрюша…

Павел медленно подошел, глядя на товарища влажными глазами.Был он бледен и, усмехаясь, сказал негромко, медленно:

- Мать боится, что это ты…

- Я - не боюсь! Не верю! Видела бы - не поверила!

- Подождите! - говорил хохол, не глядя на них, мотая головойи все освобождая руку. - Это не я, - но я мог не позволить…

- Оставь, Андрей! - сказал Павел.

Одной рукой сжимая его руку, он положил другую на плечохохла, как бы желая остановить дрожь в его высоком теле. Хохол наклонил к нимголову и тихо, прерывисто заговорил:

- Я не хотел этого, ты ведь знаешь, Павел. Случилось так:когда ты ушел вперед, а я остановился на углу с Драгуновым - Исай вышел из-заутла, - стал в стороне. Смотрит на нас, усмехается… Драгунов сказал: «Видишь?Это он за мной следит, всю ночь. Я изобью его». И ушел, - я думал - домой… АИсай подошел ко мне…

Хохол вздохнул.

- Никто меня не обижал так скверно, как он, собака. Матьмолча тянула его за руку к столу, и наконец ей удалось посадить Андрея на стул.А сама она села рядом с ним плечо к плечу. Павел же стоял перед ним, угрюмопощипывая

бороду.

- Он говорил мне, что всех нас знают, все мы у жандармов насчету и что выловят всех перед Маем. Я не отвечал, смеялся, а сердце закипало.Он стал говорить, что я умный парень и не надо мне идти таким путем, а лучше…

Он остановился, отер лицо левой рукой, глаза его сухосверкнули.

- Я понимаю! - сказал Павел.

- Лучше, говорит, поступить на службу закона, а? Хохолвзмахнул рукой и потряс сжатым кулаком.

- Закона, - проклятая его душа! - сквозь зубы сказал он. - Лучшебы он по щеке меня ударил… легче было бы мне, - и ему, может быть. Но так,когда он плюнул в сердце мне вонючей слюной своей, я не стерпел.

Андрей судорожно выдернул свою руку из руки Павла в глуше, сотвращением говорил:

- Я ударил его по щеке и пошел. Слышу - сзади Драгунов тихотак говорит: «Попался?» Он стоял за углом, должно быть… Помолчав, хохол сказал:

- Я не обернулся, хотя чувствовал… Слышал удар… Иду себе,спокойно, как будто жабу пнул ногой. Встал на работу, кричат: «Исая убили!» Неверилось. Но рука заныла, - неловко мне владеть ею, - не больно, но как будтокороче стала она…

Он искоса взглянул на руку и сказал:

- Всю жизнь, наверно, не смою я теперь поганого пятна этого…

- Было бы сердце твое чисто, голубчик мой! - тихо сказаламать.

- Я не виню себя - нет! - твердо сказал хохол. - Но противноже мне это! Лишнее это для меня.

- Я плохо понимаю тебя! - сказал Павел, пожав плечами. -Убил - не ты, но если б даже…

- Брат, знать, что убивают, и не помешать… Павел твердосказал:

- Я этого совсем не понимаю… И, подумав, прибавил:

- То есть понять могу, но почувствовать - нет. Запел гудок.Хохол склонил голову набок, прослушал властный рев и, встряхнувшись, сказал:

- Не пойду работать…

- Я тоже, - отозвался Павел.

- Пойду в баню! - усмехаясь, проговорил хохол и быстро,молча собравшись, ушел, угрюмый.

Мать, проводив его сострадательным взглядом, сказала сыну:

- Как хочешь, Паша! Знаю - грешно убить человека, - а несчитаю никого виноватым. Жалко Исая, такой он гвоздик маленький, поглядела я нанего, вспомнила, как он грозился повесить тебя, - и ни злобы к нему, нирадости, что помер он. Просто жалко стало. А теперь - даже и не жалко…

Она замолчала, подумала и, удивленно улыбаясь, заметила:

- Господи Иисусе, - слышишь, Паша, что говорю я?.. Павел,должно быть, не слышал. Медленно расхаживая по комнате, опустив голову, онвдумчиво и хмуро сказал:

- Вот она, жизнь! Видишь, как поставлены люди друг противдруга? Не хочешь, а - бей! И кого? Такого же бесправного человека. Он ещенесчастнее тебя, потому что - глуп. Полиция, жандармы, шпионы - все это нашивраги, - а все они такие же люди, как мы, так же сосут из них кровь и так же несчитают их за людей. Все - так же! А вот поставили людей одних против других,ослепили глупостью и страхом, всех связали по рукам и по ногам, стиснули исосут их, давят и бьют одних другими. Обратили людей в ружья, в палки, в камнии говорят: «Это государство!..»

Он подошел ближе к матери.

- Это - преступление, мать! Гнуснейшее убийство миллионовлюдей, убийство душ… Понимаешь, - душу убивают. Видишь разницу между нами и ими- ударил человек, и ему противно, стыдно, больно. Противно, главное! А те -убивают тысячами спокойно, без жалости, без содрогания сердца, с удовольствиемубивают! И только для того давят насмерть всех и все, чтобы сохранить серебро,золото, ничтожные бумажки, всю эту жалкую дрянь, которая дает им власть надлюдьми. Подумай - не себя оберегают люди, защищаясь убийством народа, искажаядуши людей, не ради себя делают это, - ради имущества своего. Не изнутриберегут себя, а извне…