Читать книгу "Война упущенных возможностей - Макс Гофман"

Теперь, когда положение стало яснее, остается пожалеть, что мы не пошли по первому пути. Русский солдат по-своему понимал революцию и, приходя к соответствующим выводам, был склонен сложить оружие и вернуться домой. Остается пожалеть, что мы не попытались в первые же дни революции наступать по всему фронту и заставить русские войска окончательно отступить. Если бы нам это удалось, то, конечно, никакая сила в мире не смогла бы задержать процесс разложения и вновь заставить массы повиноваться.

Как известно, благодаря нашей бездеятельности, увлекательному красноречию Керенского удалось убедить войска продолжать борьбу, и восемьдесят германских дивизий были задержаны и заняты на Восточном фронте в течение всего лета 1917 года.

Дабы усилить ошибочные представления имперского правительства о возможности существования планов сепаратного мира, Керенский предписал своим заграничным агентам войти в переговоры с уполномоченными Германией лицами. В доказательство этого я мог бы привести тот факт, что когда я в ту пору для служебного совещания приехал на день в Берлин, то я получил извещение из Министерства иностранных дел о том, что вечером того же дня я непременно должен переговорить с возвращающимся из Стокгольма депутатом Эрцбергером.

Вечером я встретился с Эрцбергером, и он сказал мне, что в Стокгольме он совещался с представителем министра-президента Керенского, что заключение мира с Россией кажется ему очень близким и что я должен быть готов в самом непродолжительном времени ехать с ним в Стокгольм для мирных переговоров.

Я был настроен несколько более скептически, но, в общем, не мог отрицать такой возможности. И действительно, самое разумное, что Россия могла бы сделать, – это заключить с нами сепаратный мир. Тем самым она избежала бы экспериментов большевистского правления, и кровь миллионов убитых граждан не была бы пролита.

Однако командующий Восточным фронтом не мог, конечно, вовсе воздержаться от военных действий. Из двух предмостных укреплений на Стоходе, удержанных русскими после тяжелых боев при наступлении генерала Брусилова, лишь одно из них, меньшее, при Витонце, было вновь отнято у них осенью 1916 года, тогда как другое, большее, при Тоболах, все еще оставалось в их руках. Оно представляло для нас постоянную опасность. Поэтому командующий фронтом уже в марте закончил все приготовления к тому, чтобы вернуть его обратно.

Наступление должно было начаться, когда, благодаря оттепели, низина Стохода покроется водой и предмостное укрепление, соединенное четырьмя мостами с восточным берегом, будет совершенно отрезано.

В первых числах апреля наступила оттепель и превратила низину Стохода, позади предмостного укрепления, в озеро шириной примерно в тысячу метров.

С военной точки зрения, было бы ошибкой упустить такой благоприятный момент для атаки, так как нельзя было ни подвести подкреплений с восточного берега, ни войска, занимающие предмостное укрепление, не могли уже уклониться от нашего удара. Командующий Восточным фронтом, изложив все эти обстоятельства, испросил от высшего командования разрешение начать наступление.

Предприятие было выполнено 1-й ландверной дивизией под начальством генерала Якоби. В качестве командующего артиллерией, предназначенной для этого нападения, командующий фронтом уже за несколько недель послал в дивизию подполковника Брухмюллера. Лишь около трехсот орудий и ста минометов могли быть взяты с фронта и предоставлены для нападения. Так как количества орудий не хватало для одновременной атаки на все предмостное укрепление, то решено было сначала взять лишь южную часть, а затем, в один из ближайших дней, если можно – даже на следующий день, завладеть и северной частью.

Наступление началось 3 апреля в три часа утра. Действия артиллерии и минометов были, благодаря отличным указаниям Брухмюллера и начальника минометчиков, полковника Гейшкеля, столь сокрушительны, что русские не оказали почти никакого сопротивления. Пехота, следовавшая непосредственно за ураганным огнем, застигла русских по большей части в их окопах. После того как была, таким образом, скоро и сравнительно с небольшими потерями взята южная часть предмостного укрепления, атакующие части по собственной инициативе начали штурмовать северную половину и также завладели ею.

Успех этого дня был неожиданно велик. Наряду с большим количеством военного материала в наши руки попало более десяти тысяч пленных.

Верховное командование попало прямо-таки в неловкое положение, не зная, как охарактеризовать это событие в очередной военной сводке, после того как оно условилось с имперским правительством не затевать больших боев на Восточном фронте. Поэтому оно замолчало размеры успеха, что, конечно, вызвало большое возмущение в войсках, участвовавших в этой атаке. Это осталось для них совершенно непонятным, так как в русских военных сообщениях, появившихся на следующий день, сражение было подробно описано со всеми данными и числами.

В это время новые русские власти отнюдь не выказывали никаких мирных намерений. Наоборот, как Керенский, так и новый министр иностранных дел Милюков при каждом своем выступлении подчеркивали свою приверженность к союзу с Антантой и желание довести войну до победного конца. Имперское правительство все же твердо надеялось, что революция приведет Россию к сепаратному миру. По желанию правительства высшее командование после успеха при Тоболах запретило командующему Восточным фронтом предпринимать пока какие-либо военные действия.

В феврале Верховное командование перебралось из Плесса в Крейцнах, рассчитывая, что в середине февраля начнется большое наступление Антанты на западе, и желая быть поближе к месту событий. Кроме того, главное преимущество Плесса – в близости к австрийской Ставке – отпало из-за переезда ее в Баден под Веной.

Генерал Людендорф вызвал меня 17 апреля для устного доклада в Крейцнах. Я высказал мое мнение о русской армии и ее боеспособности в том смысле, что моральное ее состояние, а вместе с тем и боеспособность, конечно, сильно расшатано революцией, но что, однако, никак нельзя рассчитывать на то, что она после нескольких наших атак отступит без сопротивления. Наоборот, она, несомненно, будет защищаться. Для наступления в крупном масштабе командующий Восточным фронтом не имеет достаточно резервов. Таким образом, если Верховное командование желает попытаться прорвать наступлением в одном или нескольких пунктах Восточного фронта линию русских войск и принудить их к отступлению, то оно должно будет прислать несколько дивизий.

В это время Верховное командование об этом не могло и думать, так как резервы ему были нужны на западе. К тому же признаков возможного русского наступления тогда еще не существовало. В дальнейшей беседе генерал Людендорф не скрывал своего беспокойства по поводу внутреннего положения страны, особенно усложнившегося из-за полнейшей нерешительности рейхсканцлера.

Далее мы стали обсуждать, возможно ли в случае, если русская армия будет сломлена – вследствие ли революции или в результате предпринятого нами в удобный момент наступления, – чтобы командующий Восточным фронтом смог отдать значительные силы на Западный фронт; только в этом случае можно было произвести там нашими западными армиями в каком-либо пункте сильный натиск, прорвать неприятельский фронт и, таким образом, пытаться решить исход войны.