Читать книгу "Всем женщинам должен (сборник) - Владимир Колычев"

— С Прокоповым он общается. С ним он и за Кривичевым следил. С ним и Катю похитил…

— Если похитил… Может, Катя с ним и сейчас. Может, они вместе живут.

— Вот это мы и выясним… Брать их надо.

— Мы их возьмем. А Катя заложницей окажется. А если проследим за домом… — Плошников замолчал, увидев, как Волошин поднимается на крыльцо. — Волошин до ветру сходил. И Катя может сходить…

— Хочешь посмотреть, как это будет? — усмехнулся Табачный.

— Да нет. Если она сама пойдет, значит, не заложница. А если не заложница, то она с Волошиным заодно. Против Кривичева. А Сипачев ни при чем…

— Что-то как-то сложно все у тебя.

— Почему сложно?

— Да потому что и без сортира будет ясно, в заложницах Майорова или нет… Что-то, я смотрю, ты сопли распустил, парень. Жди, я сейчас подъеду! — резко оборвал разговор Табачный.

В трубке послышались короткие гудки. Плошников насупленно глянул на Старостина, как будто тот был виноват в том, что майор не согласился с его, Плошникова, предложением. А может, и виноват? Это Миша сказал, что Волошина нужно брать, может, потому Юра и подумал о слежке. Наперекор ему подумал…

— Ты готов? — спросил Плошников.

— К чему?

— Предстать перед правосудием. За незаконное вторжение в жилище.

— Да нам не привыкать, — Старостин вытащил из кобуры пистолет, передернул затвор.

В его глазах светился молодецкий азарт. Ни страха, ни упрека.

— Вот и я о том же! — Плошников тоже расчехлил табельное оружие.

Оперативники стремительно вышли из машины, рванули к соседнему дому, прижались к забору и вдоль него двинулись к цели. Собака залаяла, когда они уже подошли к воротам. Лопоухая дворняга бросилась к ним, но цепь натянулась и укротила собачью прыть.

Первым через забор перепрыгнул Плошников, за ним — Старостин. Собака с лаем бросалась на них, но достать не могла.

Дверь была закрыта изнутри, но Юру это не могло остановить. Он должен был вернуть доверие своего начальника и ради этого готов был пойти на противоправные действия. Правда, дверь вышибал Старостин. Он и телом покрупней, и удар у него посильней.

Дверь распахнулась, опера ворвались в дом. Но еще в прихожей Плошников уловил свежее дыхание сквозняка. Или дом просто проветривался, или окно в комнате открыли, чтобы через него сбежать. Одно из двух. И Юра очень не хотел, чтобы случилось второе.

Увы, окно в комнате распахнули не просто так. На полу трепетала занавеска, придавленная разбитым цветочным горшком, а на подоконнике красовался отпечаток ноги. Видимо, прежде чем запрыгнуть на подоконник, Волошин угодил ногой во влажную землю.

— Твою мать!

В эту же землю ступил и Плошников. Он вскочил на подоконник, выпрыгнул на улицу и побежал по следу, который оставил Волошин.

Все-таки заметил его этот тип. Заметил, как ни в чем не бывало вернулся в дом, оделся и сбежал. Но еще возможно его догнать…

Глава 14

Начальственный взгляд не полыхал, не метал молнии. Напротив, в глазах Табачного было ледяное спокойствие. Уж лучше бы он наорал…

— Так и должно было случиться, — сказал Платон Александрович, глядя куда-то мимо Плошникова.

— Волошин сразу нас срисовал, — вздохнул Юра.

Не смог он догнать беглеца: не справился с той форой, которую тот взял. И отставание не сократил, и след потерял. И где сейчас Волошин?.. Его ищут, но пока все без толку.

Кроме Волошина, в доме никого не было — ни Прокопова, ни Майоровой.

А Прокопов так и не появился. В доме засада, уже ночь на дворе, а его все нет. Возможно, Волошин позвонил подельнику, тот его и подобрал. Если так, то ищи теперь ветра в поле…

— Никуда он от нас не денется, — произнес Юра.

Но Табачный даже ухом не повел. И взглядом его не удостоил.

— Что мы имеем? — спросил он, обращаясь к Патрикееву. — А имеем мы кавардак. И Волошин мог на Кривичева покушаться, и Сипачев.

— Если они связаны между собой, то не кавардак, — покачал головой Патрикеев.

— Я спрашивал Сипачева, он Волошина даже не знает.

— А если врет?

— Если врет, то очень убедительно…

На рабочем столе Табачного зазвонил мобильник. Сначала Платон Александрович глянул на дисплей, только после этого взял трубку.

— Да, Леша… Если не нашел, зачем звонишь?.. — Табачный угрюмо глянул на Плошникова, который также пребывал в разряде провинившихся подчиненных. — Кто такой Краков?.. Ну хорошо, подъезжай, будут тебе люди.

Платон Александрович положил трубку и так же тускло посмотрел на Патрикеева.

— Сумарин звонил, Волошин и Прокопов могут скрываться на даче у Кракова.

— Кто такой Краков?

— Вот и я спрашиваю. В прошлый раз, когда мы Волошина искали, это имя вроде бы не фигурировало.

— Краков — друг Волошина, — вспомнил Плошников.

— Хочешь сказать, что это имя все-таки фигурировало? — скептически глянул на него Табачный.

— Да нет, у него мы Волошина не искали. Мне про Кракова Женя сказала. Женя Гаева. Как о чем-то давно прошедшем сказала.

— И что было там, в прошедшем?

— Волошин и Краков за Ритой Гаевой ухаживали. Их — два друга, и Рита с Викой Кривичевой — две подруги… Э-э, тогда она Кривичевой не была… В общем, один за одной подругой должен был ухаживать, другой — за другой. А они оба вокруг Гаевой кружили. Я так понял, Вику это злило, и она совратила Кракова. Сначала Кракова, потом Волошина…

— Совратила? То есть переспала.

— Ну, если верить Жене.

— А верить ей можно?

— Можно, — кивнул Плошников. И немного подумав, добавил: — Но я ей не поверил.

— Почему?

— Она со зла много чего может наговорить.

— На тебя злилась или вообще?

— На Вику… Не любит она ее. И не понимает, зачем она к Рите с мировой приходила. Как будто что-то вынюхивает, сказала.

— Кто вынюхивает? Вика?.. Знаешь, мне тоже так почему-то показалось… — пощипывая себя за подбородок, Табачный задумчиво смотрел на Патрикеева. — Ей бы в машине сидеть, а она по дому шаталась… Зацепин ее пальчики в доме Майоровой нашел. Вот скажи, когда она их оставила: до того, как мы там побывали, или после?

— Мне она говорила, что в доме у Майоровой она никогда не была, — качнул головой Плошников.

— А пальчики ее нашлись. В прихожей… Значит, Краков, говоришь? — в раздумье посмотрел на него Табачный.

— Если Кривичева его когда-то совратила, это не значит, что у них была любовь.