Читать книгу "Я – Гагарин. «Звездные войны» СССР - Георгий Бес"

– Куда там… Под себя на утку ходить приходится!.. – возмутился главный конструктор.

Выглядел он неважно: бледный, постоянно под капельницами. Рядом с больничной кроватью – дыхательный аппарат, электрокардиограф и дефибриллятор. На груди – датчики, информация с которых выводится на пульт дежурной медсестры. Но голос – все такой же сильный.

– Как там без меня, старты – не откладывают?

– Никак нет, товарищ главный конструктор. А под вашим руководством – хоть на Марс!

Глава 17

«Лапоток» с лебедиными крыльями

Война в космосе набирала обороты. Американцы хранили гробовое молчание по поводу потерянного корабля «Джемини», который просто перестал отвечать на запросы наземных центров связи.

Но кроме орбитальных кораблей у США был и еще один сильный технологический козырь – суборбитальные полеты. Сверхзвуковые и гиперзвуковые аппараты «X-1», «X-2» и «X-15» с середины пятидесятых годов бороздили небо, забираясь все выше. Рекорд высоты в суборбитальном полете принадлежал Джозефу Уокеру. В полете 19 июля 1963 года он вывел ракетоплан «X-15» на высоту 106 009 метров. А 22 августа того же года Уокер улучшил собственный рекорд и улетел на высоту 107 960 метров. Это уже был космос. В других полетах американские ракетопланы уверенно держали высоту не менее 80 000 метров. Из такой дали они могли вполне атаковать как спутники на низких околоземных орбитах, так и объекты в атмосфере и на поверхности Земли. Советская разведка за рубежом сообщала отрывочные сведения о разработке в США какого-то «Динозавра», который мог бы сочетать в себе свойства космического корабля и самолета. Это была уже боевая модификация. По прикидкам советских ученых, он мог нести бомбы и ракеты, в том числе – и атомные.

* * *

В СССР тоже велись строжайше засекреченные исследования по этой тематике. В работах по созданию советского аэрокосмического ракетоплана участвовали и первые космонавты. Причем Юрий Гагарин занимался одним из элементов конструкции будущего аэрокосмического аппарата – складными носовыми решетчатыми рулями для управления ракетопланом уже в атмосфере. Герман Титов, Павел Попович и Андриян Николаев также участвовали в программе создания первого в Советском Союзе боевого аэрокосмического корабля.

Тема была еще более секретной, чем первый полет человека в космос и даже – чем Советская Лунная программа!

Занимался темой аэрокосмического ракетоплана коллектив инженеров и ученых Опытно-конструкторского бюро Микояна и Гуревича. Главным конструктором был «Гнев Евгеньевич» – так его называли сослуживцы. Глеб Евгеньевич Лозино-Лозинский был гением и, как подобает гению – был человеком жестким, авторитарным, с тяжелым характером. В противовес излишне горячему и вспыльчивому Королеву Лозино-Лозинский отличался сдержанностью и корректностью. Но за нерадивость «драл» так, что бывалые мужики в обморок падали от его выговоров. При этом Лозино-Лозинский никогда не опускался до ругани. Это был человек, который, как и Королев, абсолютно комфортно чувствовал себя в тоталитарных условиях. И пользовался всеми благами тоталитарного режима.

Впервые встретившись с ним, Юрий Савин, который уже давно перестал отделять себя от «гагаринской ипостаси», внутренне ликовал. И с иронией думал о тех сорокалетних «мальчиках» и «девочках», которые остались в его прошлом мире – в начале XXI века, в «либерально-демократическом обществе». Это там проповедовали «толерантность» и «терпимость» к скотству, разврату, моральной и интеллектуальной убогости.

Здесь же было общество тотальной нетерпимости!

Не терпели в этом мире серости, приспособленчества, глупости. Не можешь – научим! Не хочешь – заставим! Такие как Сталин, Жуков, Королев, Челомей, Лозино-Лозинский, Келдыш, Курчатов, Савицкий, Покрышкин, Кожедуб, Гагарин, Попович и многие другие – и научили бы, и заставили.

* * *

Между тем и здесь все было не так просто. В стремлении быть первым ни у кого не возникало только лишь меркантильных соображений. Каждый из конструкторов хотел послужить своей стране, каждый отстаивал свою концепцию, свой взгляд и на космические войны, и на освоение межпланетного пространства. В свое время судьба и неумолимая целесообразность развели в разные стороны двух непримиримых соперников: Королева и Челомея. Последний уехал в Днепропетровск и возглавил КБ «Южное». Королев же остался Генеральным конструктором в Москве.

Но неудачи Сергея Павловича с его сверхмощной ракетой «Н-1» для полета к Луне следовали одна за другой. И тогда он переломил себя гигантским усилием воли, на которое способен только гений, – занялся ракетопланами и совершенствованием своей «Великолепной семерки».

Глеб Евгеньевич Лозино-Лозинский, тоталитарный романтик и технократ, предложил концепцию воздушно-космического комплекса «Спираль». Его горячо поддержал Королев, хотя сделать это ему было непросто. Генеральный конструктор понимал, что аэрокосмическая система может составить прямую конкуренцию его ракетам. Но все же Королев сумел увидеть перспективу. К тому же на заре исследований в области реактивного движения он и сам занимался ракетопланами.

Аэрокосмическому комплексу был дан «старт». По замыслу Лозино-Лозинского аэрокосмический корабль, или «космический самолет», с разгонным ракетным блоком стартует «со спины» гиперзвукового самолета-носителя на высоте 30 000–40 000 метров. И самостоятельно выходит на орбиту. Там «космический истребитель» мог вести и орбитальный полет, и даже настоящий маневренный космический бой!

Однако построить сразу гиперзвуковой самолет-разгонщик было практически невозможно. Таких технологий не существовало ни в Советском Союзе, ни даже в более технически развитых Соединенных Штатах Америки. Наиболее близко к параметрам гиперзвукового самолета-разгонщика подошла разработка ОКБ Павла Сухого «Т-4» «Сотка». Но «Сотка» была еще в проектах и подняться в воздух могла ориентировочно только к началу семидесятых годов. У «супостата» имелся экспериментальный бомбардировщик «XB-70» «Valkyrie», который уже вот-вот готов был взлететь. Но с ним возникали постоянные неполадки из-за исключительной новизны конструкции. Как это ни парадоксально, но и советский, и американский реактивные сверхзвуковые бомбардировщики фактически «угробила» новизна их конструкции! В общем, авиационного носителя пока не существовало, и запускать «космический самолет-перехватчик» предполагалось ракетой-носителем.

Поэтому Лозино-Лозинский начал проектирование системы с «космического самолета». Вскоре экспериментальный пилотируемый орбитальный самолет (ЭПОС) «Спираль» был воплощен в металле. Группа из четырех космонавтов начала знакомиться с первым летным прототипом.

– И вот на этом «лапте» нам предстоит летать в космосе?! – с изрядной долей иронии уточнил Павел Попович.

– Да, товарищ космонавт, – спокойно ответил Глеб Евгеньевич Лозино-Лозинский. Он лично проводил первый ознакомительный показ своего детища для космонавтов. – За этот аппарат я ручаюсь. Мог бы – сам первым и полетел бы на нем.

Небольшой самолет с необычно широким и закругленным носом, короткими треугольными крыльями и высоким вертикальным килем стоял посреди ангара подмосковного завода, крепко уперев в чисто выметенный бетон титановые посадочные лыжи. Даже на вид тесная закругленная кабина с небольшими «подслеповатыми» иллюминаторами в лобовой части тоже не внушала доверия летчикам-космонавтам, привыкшим к прозрачности остекления и обзору на все 360 градусов.