Читать книгу "Корона бургундов - Андрей Посняков"

– Мой, – хмуро отозвался парень.

– А вот этот… – навий протянул еще один нож – точно такой же, как и первый.

– И этот, выходит, мой! – Истр очумело похлопал глазами.

– Одинаковые! – ахнули старейшины. – И не отличишь. Вот оно как бывает.

– Один ножик в груди Доброгаста нашли, другой – чуть позже – Ятвиг в реку выкинул, думал, что в тайности. Окровавленный тот ножик был, да Пескарик-раб то увидел. Верно, Пескарик?

По знаку жреца вышел из толпы испуганный до бледности мальчишка. Юный совсем, лет двенадцати. Подтвердил:

– Все так и было!

– А что ж ты раньше-то молчал, Пескарик?

Мальчишка испуганно покосился на жреца, замямлил что-то. Понятно…

– Невольника-то, по уму – пытать бы надоть, – подсказали из толпы.

Старейшины закивали:

– Все верно, рабу без пытки веры нет.

Сдислав с Витенегом переглянулся, оба согласно бородами тряхнули:

– Котелок на огне вскипятите. Пескарь руку сунет – покраснеет рука, значит – врет.

– Не, не, не, – всколыхнувшись, поспешно запростестовал навий. – Тут по-другому надо. Сперва богов спросить, тем более – есть кому.

Сказал – и приосанился – а поспорьте-ка!

Старейшины переглянулись и разом кивнули – спрашивай.

Поглядев в небо, Влекумер-навий важно поднялся и прошествовал на середину поляны – сгрудившийся на его пути народ спешно расступался, давая дорогу, да и вообще, все собравшиеся посматривали на жреца с интересом и затаенным страхом. Боги – они шутить не любят, а волхв ведь именно с ними сейчас общаться собрался. Вот так вот, запросто, на виду у всех. Ух, как жрец повел бровьми, как встрепенулся, развернул плечи – ни дать ни взять тетерев или глухарь на току! Приосанился, выхватил из-за пояса погремушку из козлиного черепа, тряхнул… сам тряхнулся… Висевшие на шее змеиные головы дружно стукнулись в такт погремушке. Радомир даже головой качнул уважительно, ну, надо же – гремучих змей тут отродясь не водилось, а как громыхнуло – кастаньеты испанские отдыхают.

– Чур меня, чур! – немного погромыхав, Влекумер закатил глаза и принялся вращаться на одном месте, словно волчок – быстро-быстро.

Рад хмыкнул – тоже еще, Николай Цискаридзе! Однако надо признать, вертелся навий отменно, сказывались годы тренировок. Жрец то плевался, то закатывал глаза, то глухо рычал, периодически выкрикивая – чур меня, чур! И все время не забывал про свою трещотку.

И от этих завываний, от крутящейся фигуры жреца зарябило в глазах не только у одного Радомира – у всех! Старейшины – и те побледнели, хотя, казалось бы, давно ко всему были привычные.

А жрец вертелся юлою, все быстрей и быстрей, хотя и быстрей-то было уже некуда, брызжал слюной, кричал:

– Чур меня, чур!

Змеиное ожерелье на шее его тоже вертелось, и засушенные головы-черепа вдруг словно бы ожили, хищно распахнув пасти.

– Чур меня! Чур!!!

Быстрее… Еще быстрей! Быстро, как только возможно!

Впав в транс, уже повалилось наземь несколько человек, из них – двое дружинников, видать, слабонервные попались.

– Чур меня!!!

Стоявший рядом Истр пошатнулся, прикрыл глаза…

– Чуррр!!!

Звук трещотки. Прыжок…

И все!

Влекумер-навий упал лицом в грязь, замер… И – куда уже устали ждать – медленно, раскачиваясь, поднялся, с коричневым от глины лицом и без того страшным. Протер глаза, пригладил грязные космы, сплюнул. И резко выбросил вперед правую руку, указав крючковатым перстом на Ятвига:

– Молчишь? Не зря молчишь. Боги не дают тебе слова!

Не отрывая указующего перста от дружинника, жрец повернул голову к старейшинам и громко, словно бы выплевывая слова, вскричал:

– Он! Он убил Доброгаста. Ятвиг из рода Сдислава!

– Он не нашего рода – робичич, наложницы-курвы сын! – тут же возопил уязвленный Сдислав.

– То так, все мы знаем, – покладисто согласился навий. – А раба подвергать пытке не надо, боги того не хотят, ведь итак уже ясно все.

Повинуясь знаку старосты Витенега, его люди, уже поволокшие было Пескарика к костру, отпустили несостоявшуюся жертву восвояси.

– А с Ятвигом что делать? – пригладив бороду, староста Межамир картинно повернулся к людям.

– Смерть! – разом закричали все. – Смерть ему!

– Смерть! Смерть! Корнованием казнить убивца!

– За ноги к соснам привязать – и напополам!

– Поделом, поделом гаду!

Прислонившись спиной к толстому стволу березы, Ятвиг на удивление спокойно скосил глаза – маленькие, пусто-серые, полные презрения к собравшейся его судить толпе – своим соплеменникам. Посмотрев на старейшин, ухмыльнулся и, положив руку на меч, сказал только одно слово:

– Бой! Пусть нас рассудят боги.

– Боги уже сказали! – возопил было жрец, но, тут же сориентировавшись, прикусил язык – слова обвиняемого явно пришлись толпе по вкусу. Казнь казнью, но чем же они все хуже ромеев, у которых, как рассказывали греческие купцы, были когда-то гладиаторские игры, во время которых бились бойцы не на жизнь, а на смерть, а зрители смотрели, азартно делая ставки.

– Бой! Бой! – сперва вразнобой, а потом и все четче заголосил народ. – Пусть боги рассудят. Страва!

– Страва! Страва! Стравы хотим!

– Пусть боги рассудят!

– Как скажете, – усевшись на свое место, Влекумернавий согласно тряхнул головой. – Страва, так страва. Истр, сын Доброгаста! Остр ли твой меч?

– Остр! – юноша извлек из ножен клинок, ярко блеснувший на солнце. – Этот славный меч зовется Игривым. И, клянусь всеми богами, сегодня он наконец совершит месть!

Жрец осклабился:

– Поистине, славно сказано! Ну, иди же в бой, парень, и да помогут тебе боги – Род, Свентовит, Мокошь…

– Нет! – остановившись на середине поляны, так и не доставший меча Ятвиг презрительно скрестил на груди руки. – Этот молокосос хочет мести? Пусть. Но мстить должен старший в роду! И я должен сражаться со старшим.

О, с какой ненавистью Ятвиг взглянул на Радомира! Пожалуй, от такого взгляда могла бы расплавиться сталь.

Понятно – Ятвиг вполне разумно считал именно Рада причиной того, что стало твориться в селении в последнее время. Кончилась власть Хотобуда и его, Ятвига, власть. Сыну рабыни-наложницы опять указали на его места – ткнули лицом в грязь при всем честном народе. Ясно – из-за кого. И теперь непонятно было – кто кому будет мстить, но в том, что битва будет захватывающей, никто из собравшихся не сомневался.

– Да, – поднявшись, от имени всех старейшин согласно произнес Витенег. – За род отвечает старший. Он должен биться… но он же и может выставить бойца из своего рода.