Читать книгу "Один год до Пробуждения. Реальная история Просветления - Настя Мажирина"

22 декабря

На следующий день после прилёта в Москву нас с Антоном разбросало в разные стороны из-за казавшегося незначительным пустяка. Я написала Атману. Он сухо ответил, чтоб мы приходили 13-го на общую йогу. После того как мы в тот день вернулись домой, Антон, ничего не сказав, ушёл в неизвестном направлении. Дал о себе знать только в 11 вечера: написал, что сидит с Таней С. Меня плющило, я не понимала, что с ним случилось. Я кое-как уснула, а в 3 часа ночи он опять вышел на связь и позвал меня в «16тонн». Сидел в обществе официанток и выпивал. Видно было, что у него на душе очень плохо: не депрессия или уныние, а глубочайшая экзистенциальная тоска, которую не утопить даже в алкоголе. Мы потусили в «16тоннах» и вернулись домой.

Серёга пригласил нас в гости, на посиделки по случаю свадьбы Руслана и Маши. Мы с Антоном, общаясь и смеясь, причесались и очень хорошенькие и весёлые отправились в гости. В гостях Антона как подменили, он скис. Через час он исчез. Ушёл, не сказав ни слова. Меня накрыло, я стала пережёвывать в уме эту ситуацию, и тут Атман мне помог. Он сказал, что нужно просто любить мужа таким, какой он есть, что такая любовь — великая сила, сметающая всё. И всё прошло.

Атман говорил с новобрачными о браке, об особенностях жены, о чемоданах ожиданий и планов, с которыми она приходит к жениху, а в моём случае — ещё и к будущему отцу моего ребёнка. Я поняла, что, если прийти в новую жизнь максимально чистыми, можно каждый момент писать страницу совместной жизни, на которой будет только настоящий момент, наполненный любовью, писать любовь прямо сейчас.

Потом Атман перестал говорить позитивно, снова пытался громить моё «слипание с Антоном», издевался. Он прекрасно умеет заклинить ум. Меня от всего это выворачивало, весь мой мир рушился. Я не знала, как это всё понимать и что Атман пытается мне сказать. Не хотела слышать и слушать. Чувствовала, что он хочет, чтобы я перестала трястись над нажитым, отлепилась от уютного гнезда семейной жизни, которое свила в голове. Но я не знала, что делать. Я оцепенела и не могла сдвинуться со своей позиции, я застряла. Мне хотелось убежать и никогда больше не поднимать эту тему. Всё что угодно, но только не это.

Потом Атман хотел со мной поехать на машине по пробкам к нам домой, где меня ждал Антон. Я представила, сколько мне ещё придётся его терпеть, и сказала, что хочу поехать на метро. Мы очень долго проторчали на улице препираясь. Я никак не могла уйти, просто оцепенела. Атман не отпускал меня, а Антон звонил и ждал меня дома. Я была очень зажата и взволнована. Мне было страшно, что Серёга меня разрушит окончательно, но я оставалась, потому что другая часть меня хотела разрушения всего, что постоянно причиняет мне такую боль. Атман проделал колоссальную работу. У меня сел телефон, и Серёга запрещал мне отвечать Антону на эсэмэс. Он что-то видел в нас со стороны и хотел, чтобы Антон тоже кое-что понял, поволновавшись за меня после того, как оставил одну. Наконец мы, по-видимому, этого дождались и поехали домой. Перед отъездом мы час разговаривали по-английски с чернокожим парнем о самопознании у ларька с фастфудом.

Атман заявился к Антону и в своём стиле успел достать его очень быстро и очень сильно. Антон велел Атману ехать домой, сказал, что Атман ему не нужен и что он как-нибудь сам разберётся со своей женой. И если ему не видать Пробуждения в этой жизни, то он и без него как-нибудь проживёт. Атман уехал. Антон сказал, что ему, кроме меня, никто не нужен, что ему нужно идти ко мне, а не за странными Гуру, что он готов завести детей, и пошли к чёрту все Гуру и самокопания. Я заплакала от счастья, а потом уснула. Серёга, похоже, добился, чего хотел.

23 декабря

Весь день во мне разворачивались вчерашние события, заявление Антона о детях и всём остальном. Я снова почувствовала себя растерянной невестой, стоящей перед рубежом, к которому так стремилась, увидела багаж своих ожиданий и растерялась. Потом думала об Атмане, о том, что я не могу открыться, не доверяю ему, боюсь, хотя он желает нам только добра. Мне было стыдно за вчерашние беспочвенные страхи и кривляния.

Весь день я гуляла, а вечером произошли события, позволившие Антону своими глазами увидеть ситуации, в которых недавно пришлось побывать мне, увидеть, что всё действительно неважно, главное — мы вместе. Но ему было больно и тяжело, он снова ощутил свою слабость, которую он так боится показать сам себе и другим. Он увидел, что у нас общая проблема: мы дошли до определённого рубежа, до пропасти и уже стоим на краю, но боимся полностью отдаться Богу, который сильнее нас.

Потом была безумная ночь. Говорили о страхе утратить контроль, лишиться пути к отступлению. Это и называется «сдаться». Мы обнаружили, что уже можно не делать бездумно всё, что скажет Гуру, потому что Истина начинает просыпаться и в нас. Пора начинать делать что-то от Себя. Каждый из нас уже может от Себя сказать: «Я хочу этого, Я не хочу того». Мы разобрали (не прошло и полгода) мою ситуацию с девочками, которыми увлекается Антон, и выяснили, что я могу не терпеть этого, могу вести себя по-другому.

Пока у меня есть выбор, я могу и должна выбирать то, что выбирает Истина во мне. Когда выбора нет — остаётся только сдаться. Господи, как просто. Мы получали то, что хотели — тотальную жесть. Мы шли на «всегда говори „да“», прожигали руку щёлочью до кости, как в «Бойцовском клубе». Это глупо. Моё сердце наконец-то открылось всему, что было, всем мучившим меня людям. Начала зарождаться не вымученная, а подлинная любовь и благодарность — без надрывов, без истерик и показухи. Потому что это всё очень просто и всего лишь у меня в голове. Всё очень хорошо.

Появление Вики

Четыре месяца до Пробуждения

Внезапно появилась Вика. Она окончательно ушла из тантры — навсегда. Ушла в таком состоянии, что готова была уже на всё. Личные отношения с тренером вконец измотали её. Она за одни сутки прошла с Атманом все «испытания», которые мы проходили несколько месяцев, и осталась у нас жить. Мы были ей очень рады. Утром мы вчетвером пошли в кафешку перекусить, и Атман начал в очередной раз «ковыряться» во мне. Он сказал: «Тебе нужно прямо сейчас взять и выкинуть всё. Просто выбросить всё старое. Одним махом. Представь, что прямо сейчас мы с тобой берём и уходим. Больше ничего нет: ни дома, ни семьи, ни денег — вообще ничего. Будем бомжевать. Может, есть будет нечего. Вот так будем жить всю жизнь, пока не Пробудишься». Он часто говорил нечто подобное, пытался выбить меня из привычной колеи. А я пытался представить эту ситуацию. Допустим, у меня ничего нет, допустим, я бомжую и т. д. Но дальше умственных построений дело не шло. Как будто была какая-то стена, за которую я не мог шагнуть. Но на этот раз случилось нечто необычное. Я вдруг в один момент смирился с тем, что всю жизнь буду нищим, сопьюсь, стану бомжом. Все мои самые яркие страхи встали передо мной, и, вместо того чтобы смотреть на них и рассуждать, как я обычно делал, я просто «пошёл» в них. Я решил: как этот человек сейчас скажет, так я и сделаю. Пойду с ним и буду бомжевать. Мне не нужна жизнь, которой я живу. Если я не знаю себя, то зачем мне жить? Чем мне дорожить? Моей квартирой? Комфортом? Зачем всё это, если я всё равно в конце концов умру? Не лучше ли сделать это сейчас и не бояться больше никогда? Это были даже не мысли. Я не думал и не рассуждал — все эти формулировки пришли уже потом, а в тот момент я просто решил: «Будь что будет!» Я посмотрел на Атмана и сказал, глядя ему в глаза: «Давай, говори, что делать, я готов». И во мне что-то лопнуло. Будто вспышка какая-то. Словно я перевалился сквозь эту стену, за которой так долго не мог оказаться. Почему-то стало легко. Мне было всё равно, что он сейчас скажет: я был готов ко всему. Но он ничего не сказал. Просто загадочно посмотрел на меня, заказал ещё по коньяку и как-то по-особому мне его предложил. Уже без вызова, с уважением. Я выпил. Серёга сказал, что во мне что-то изменилось. И от Миши, и от Серёги я слышал, что есть некая стена страха, сквозь которую человек в определённый момент проваливается. Для Миши этой стеной была встреча со странным тёмным существом, которым оказалось его эго. Серёга вообще несколько таких стен страха проломил. А у меня, как я понял уже позже, был этот момент преодоления в кафе. Это ещё не было Пробуждением, но дальше всё стало как-то значительно легче. Видимо, это и было пресловутое «становление на Путь», когда ты решаешь: либо смерть, либо Пробуждение. Рубцов говорил, что только после этого всё начинается, а до этого идёт разминка.