Читать книгу "Богачи. Фараоны, магнаты, шейхи, олигархи - Джон Кампфнер"

Первым заметным членом семьи Медичи был Джованни. Он поднимался к вершинам медленно и осмотрительно. Помня об истории с чомпи, о войнах, гражданских распрях и ненадежности богатства, он решил, что лучший, а может, и единственный способ преуспеть — не высовываться. От богатых торговцев требовалось время от времени участвовать в работе правительства, но всякий раз, как выдвигалась кандидатура Джованни, он предпочитал платить штрафы, но не служить. На смертном одре он предупреждал сыновей: «Если вы хотите жить спокойно, в делах государственных принимайте лишь то участие, на какое дает вам право закон и согласие сограждан: тогда вам не будет грозить ни зависть, ни опасность, ибо ненависть в людях возбуждает не то, что человеку дается, а то, что он присваивает».

Он также сказал: «Не давайте советов явно, но осведомляйте о своих взглядах незаметно, во время разговора. Не думайте ходить на Площадь Синьории; ждите, когда вас вызовут, и когда вызовут, делайте, что просят, и не выказывайте никакой гордости, если получите много голосов».

Закончил Джованни самым главным указанием: «Избегайте тяжб и политических диспутов и всегда держитесь подальше от внимания общественности»[171].

История Джованни не из разряда «из грязи в князи», но не был он и по-настоящему богатым; ему с братьями после смерти матери досталось небольшое состояние в восемьсот флоринов[172]. Семья Медичи занималась коммерцией и банковским делом, но не считалась лидером рынка. Огромные состояния накопили тогда банки Барди и Перуцци — но в 1340-х они с треском лопнули, во многом потому, что английский король Эдуард III отказался платить по своим долгам. Эти банкротства открыли просвет, в который и прошествовали Медичи. Богатый кузен Джованни принял его с братом на работу в свой банк. В 1385 году Джованни, воспользовавшись приданым жены, возглавил римское отделение банка. В 1393 году, когда кузен отошел от дел, Джованни выкупил у него банк. Он нашел клиента, который должен был стать для него источником нескончаемых доходов, а если правильно разыграть карту, то и политическим прикрытием, — церковь.

Сын Джованни, Козимо ди Джованни де Медичи, родился 27 сентября 1389 года, в день памяти христианских мучеников Космы и Дамиана, считавшихся святыми покровителями врачей (впоследствии Козимо велел изображать их на заказанных им картинах)[173]. В честь святых и назвали Козимо и его брата Дамиано, но последний умер сразу после рождения. Эта смерть стала вечным приговором, и Козимо всегда беспокоили обстоятельства его появления на свет. Он и его младший брат Лоренцо получили образование в монастыре Санта-Мария-дельи-Анджели. Это была особенная школа: там изучали главным образом вновь обнаруженные тексты классического мира. Он также овладел немецким, французским и латынью, освоил основы иврита, греческого и арабского. Мальчики оказались под попечительством Роберто де Росси, который представил их ученым-гуманистам вроде Поджо Браччолини, Леонардо Бруни и Никколо де Никколи. Они привили Козимо увлечение дохристианским, классическим миром, возрождением языков, наук и искусств древних греков и римлян. У его отца, однако, оказались другие приоритеты: он отправил Козимо на ученичество в семейную фирму, где тот продемонстрировал врожденные склонности к бизнесу.

Это двоякое образование, полученное Козимо, и сделало его тем, кем он стал. Поколение спустя в своей «Истории Флоренции» восхищенный Макиавелли писал: «Роста он был среднего, лицо имел смугло-оливковое, но вся внешность его вызывала почтение. Не обладая ученостью, он был весьма красноречив и от природы одарен рассудительностью. Он был отзывчив к друзьям, милосерден к бедным. Поучителен в беседе, мудр и осмотрителен в советах, никогда не медлил в действиях, а речи его и ответы всегда бывали содержательны и остроумны»[174].

В момент учреждения Банка Медичи Козимо исполнилось восемь лет. Отец уже готовил его, старшего сына, себе на смену. Даже в семейных делах Джованни весьма прозорливо обнаруживал бизнес-возможности. В начале 1416 года он потребовал от 27-летнего Козимо жениться на племяннице своего партнера по банковскому делу — Контессине Барди. Для Барди, чьи финансы и общественное положение потерпели крах, это была выгодная сделка. А для Медичи — шаг к более высокому статусу. Козимо не жаловался; он столь же по-деловому отнесся к своему браку, как и другие члены двух семей. Это был брак по расчету, стратегический брак. Такие контракты считались в то время нормой. Она — Барди, он — Медичи. Они должны были лишь выполнить свои обязательства.

Приданое Контессины было невелико, хотя в него входил семейный дворец, Палаццо Барди. Она была суетливой и жизнерадостной толстушкой, обожала сыр. Ей запрещалось входить в кабинет мужа, как нередко было заведено в те времена, и она терпела его долгие отлучки без каких-либо жалоб. Козимо был вежлив с женой, но не часто давал себе труд написать ей, будучи в отъезде. Контессина принесла ему двух сыновей — Пьеро по прозвищу il Gotoso (Подагрик) и Джованни. У Козимо имелся и третий сын, от рабыни, который был зачат во время его деловой поездки в Рим. Его агент в городе получил задание раздобыть рабыню и гордо представил ему «явно девственницу, не страдающую никакими болезнями, возраста примерно двадцати одного года». У их сына Карло были явно черкесские черты лица. Он воспитывался вместе с другими мальчиками в семейном доме. Козимо готовил сыновей к разным карьерам. Пьеро, старший, воспитывался в расчете, что займется государственными делами; Джованни, любимому сыну, предстояло возглавить банк; Карло, незаконный сын, должен был сразу по достижении совершеннолетия стать прелатом.

Одна из многих этических странностей этой эпохи заключалась в том, что владеть рабынями и иметь от них детей было вполне респектабельно, а заниматься повседневными банковскими делами — нет. Козимо, по крайней мере тогда, не забивал себе голову такими вопросами, и банк развивался энергично. Отец назначил его постоянным управляющим римского филиала, имевшего прямой доступ к церкви и бывшего главным источником прибыли для всего бизнеса.

Медичи были не только банкирами, но и торговцами. Опираясь на растущую сеть своих агентов по всей Европе, они закупали и поставляли для богатых клиентов разнообразные товары: гобелены, картины, иконы, канделябры, рукописи, столовое серебро, драгоценности, рабов. Они занимались спекуляциями, покупали крупными партиями квасцы (для текстильных фабрик), шерсть, специи, миндаль или шелк, перевозили их из северной Европы в южную и наоборот и продавали с выгодой для себя.

Таким же арбитражем[175]они занимались и в банковском деле: играли на разности валютных курсов, пользуясь тем, что на путешествие из одного финансового центра в другой требовалось время. Методы международных финансов тогда уже вполне устоялись: двойная запись (бухгалтерский учет, при котором записываются как дебет, так и кредит), переводной вексель (письменный приказ, обязывающий две стороны к определенной сделке в определенный момент в будущем), аккредитив[176], депозитный счет. В 1420 году, когда Джованни отошел от дел, у его банка были филиалы не только во Флоренции и Риме, но и в Венеции и Женеве. Под его руководством бизнес стабильно рос. Его первоначальные инвестиции составляли 5500 золотых флоринов, а двое его бизнес-партнеров вложили 4500. За следующие двадцать три года банк получил в общей сложности более 150 тысяч флоринов прибыли, из которых Джованни достались три четверти — это в двадцать с лишним раз превышало его первоначальные вложения[177].